Татьяна Полякова - Эксклюзивный мачо

– Встретила в коридоре Детку, представляешь?

Деткой, чтоб вы знали, зовут меня все знакомые олухи, а также особи малознакомые и незнакомые вовсе. Я привыкла и давно на это не реагирую.

– Серьезно? Неужто он разрешил ей вернуться? Она ведь от запоев лечилась.

– Не знаю, от чего она лечилась, но выглядела прекрасно. И такая уверенность, знаешь ли…

– Она всегда была наглой стервой и далеко бы пошла, не стань обычной пьяницей.

– Лично я ее пьяной никогда не видела и не слышала, чтобы она где-то лечилась, а у нас такие вещи не скроешь.

– Ну, люди зря не скажут.

Тут я решила, что мне пора появиться на сцене, вышла и обнаружила двух дам степенного возраста, куривших вблизи таблички “Курение в туалете стро­го запрещено”. Одну из них я неплохо знала, она яв­лялась депутатом и членом многочисленных комис­сий, другая числилась в штате Деда помощником какого-то зама, бедняжка, наверное, и сама не знала толком. Заметив меня, обе поперхнулись.

– Здравствуйте, – широко улыбнулась я, на­правляясь к умывальнику.

– Ольга Сергеевна, – недружно ахнули дамы.

– Вижу, у вас все в порядке, – обратилась я к той, что назвала меня наглой стервой. Я стараюсь всегда соответствовать мнению, которое складывается у людей обо мне. – Вы заметно потолстели. Хорошая должность, хороший дом, что еще нужно женщине, чтобы встретить старость?

– Вот сука, – сказала депутатша, когда я поки­нула туалет. Я тут же распахнула дверь и весело спро­сила:

– Простите, не расслышала?

Огня в очах было много, но ответить дама не ре­шилась, с годами человек мудреет. Через минуту после этой выходки мне стало стыдно. Ну, болтают обо мне всякую чушь, что с того? Чего ж уподоб­ляться? Надо быть выше, и вообще… Я усмехнулась и покачала головой. Зачем тетку обидела? Ну, дура, что с того? Депутат имеет право быть таким же не­доумком, как и люди, проголосовавшие за него на выборах.

Через пять минут я уже забыла об инциденте в туалете, мыслями вернувшись к Деду и его безвре­менно скончавшейся подруге. Оказавшись в маши­не, я перезвонила Вешнякову. Он рассказал более подробно о результатах вскрытия, но ничего нового не сообщил. А я вспомнила об интересе покойной Анны к Райзману. Поначалу я думала, что девушка нацелилась на него лично, а теперь возможны вари­анты. Анна беременна, а у Райзмана гинекологичес­кая клиника. Может, тут и нет ничего, а может, как раз наоборот.

Словом, я поехала к Райзману, без предваритель­ного звонка, надеясь застать его в клинике, минут пятнадцать он найдет, чтобы поговорить со мной, если захочет, а не захочет, так никакие звонки не помогут.

Клиника производила наилучшее впечатление. Особенно меня поразили цветочки, пущенные по верху ширмы, которая зачем-то стояла в коридоре. О великолепии кабинетов оставалось только дога­дываться.

За широкой стойкой сидела девушка в белом чепце и радостно меня приветствовала. Я выразила пожелание встретиться с Райзманом и в ответ услышала:

– Артур Борисович сейчас занят. Я узнаю, ког­да он освободится. – Девушка сняла трубку и с кем-то заговорила, я особо не вслушивалась. – Прости­те, как ваша фамилия? – обратилась она ко мне. Я назвалась, девушка вновь улыбнулась и заверила: – Артур Борисович примет вас через пятнадцать ми­нут.

Мне предложили кофе, я с благодарностью от­казалась и устроилась на кожаном диване возле окна.

Райзман появился даже раньше, я еще не успела в очередной раз посетовать на судьбу за ее коварство (относилось сие к недавнему убийству, точнее, к то­му факту, что я оказалась в нем замешанной), как он возник в коридоре весь стерильно-белоснежный. Выглядел он не парнем с большими деньгами, как на яхте, а врачом, нет, целителем, которому хоте­лось открыть душу, не сходя с места, и тем самым облегчить свои страдания.

– Привет, – широко улыбнулся он. – Пойдем ко мне, там удобнее.

Кабинет против ожидания выглядел скромно, ничего лишнего, а главное – ничего такого, что го­ворило бы о личности хозяина. На стене несколько дипломов в рамках, на столе бумажки ровной сто­почкой. Фотографии и милые сердцу пустячки от­сутствуют. Стены, мебель, все в белых тонах, безукоризненно чистое.

– Садись, – кивнул Райзман на кресло, сам устроился на диване, игнорируя свое обычное место за столом. – Как дела? Выпьешь что-нибудь?

– Нет, спасибо.

– Ну, так как твои дела? Что в милиции?

– Похоже, у них нет подозреваемого, кроме меня.

– И ты, естественно, решила найти убийцу?

– Что тут естественного? – обиделась я. Артур рассмеялся:

– Ну, я в том смысле, что ты знаешь, как это делается.

– Хорошо, пусть будет естественно. На самом деле меня мучает любопытство.

– И ты решила, что я смогу его удовлетворить?

– Если захочешь, разумеется.

– Если захочу, – передразнил он. – Я тебе го­ворил, что ты мне нравишься?

– Может, говорил, не помню.

Он опять засмеялся.

– И это мне нравится. Ты ведь в самом деле не помнишь. Так как ты мне нравишься, я не хочу, что­бы у тебя были неприятности.

– И поэтому отвечать на вопросы не ста­нешь? – вздохнула я.

– Ты мне нравишься все больше и больше.

– Тогда чаю давай. Не хочешь говорить, так хоть водицы попью, чтоб не вышло, что зря тащилась сюда.

Он позвонил, и вскоре в кабинет вошла девуш­ка, конечно, вся белоснежная, с подносом в руках. Райзман поблагодарил, она исчезла, а я спросила:

– Что, вообще ни на один вопрос не ответишь? Выходит, догадываешься, кто ее убил?

– Не догадываюсь. Начни догадываться, пришлось бы как честному человеку отправляться в ми­лицию. Оттого не догадываюсь и не хочу.

– Вона как, – опечалилась я. – Горина к тебе обращалась по поводу своей беременности?

– Ты… а… вскрытие… Значит, менты тебе сооб­щили.

– Есть там парень, который не оставляет друзей в беде.

– Ты считаешь, они серьезно могут решить, что ты каким-то образом… Чушь. Ладно, давай свои во­просы. На какие смогу, отвечу.

– Ты давно знаком с Анной? – начала я с само­го простого.

– Точно не помню, но однозначно больше года.

– Кто вас познакомил?

– По-моему, Вера. Она вечно ее таскала с со­бой.

– А с Верой, соответственно, познакомил Петр?

– Нет, я знал ее раньше. Мой отец имел какие-то дела с ее покойным мужем, они часто бывали у нас в доме. Отцу ее муж нравился. Правда, Веру он терпеть не мог, впрочем, отец вообще к женщинам относился с большим предубеждением.

– А что ты можешь сказать о Лапшиных?

– Ничего особенного, – пожал плечами Ар­тур. – По-моему, обычная пара.

– Тебе не показалось, что Лапшин заинтересо­вался Анной? – Стоило упомянуть Анну, как Райз­ман непроизвольно поморщился, положительно, имелась причина для столь явной неприязни.

– Она всегда пыталась кого-то заинтересовать. У нее была навязчивая идея выйти замуж. Ты же слышала. И, похоже, все равно за кого.

– Она и тебя соблазняла? – улыбнулась я.

– Соблазняла – не совсем подходящее слово. Девице вроде нее бесполезно тратить на меня свои силы. Глупая, жадная, злая. Список можно продол­жить. Чем она могла привлечь?

– Красотой, – не сдавалась я.

– Красота – понятие относительное. Да, ноги у нее растут прямо от ушей, а у тебя средний рост и ноги абсолютно пропорциональны, но рядом с тобой девушка выглядела пигмеем, хотя ты ей до уха не доставала.

– Это что, комплимент?

– Конечно. С моей точки зрения, ты очень кра­сива, хотя ведешь себя так, точно этого стесняешь­ся. А она… ладно, о покойниках плохо не говорят.

– Скажи, тебе просто не приглянулся ее характер или было все-таки еще что-то? – спросила я, с напряжением ожидая, ответит он или нет.

– Было.

– Можно спросить: что?

– Ты уже спросила. Несколько дней назад она явилась ко мне в клинику, настояла, чтобы я лично осмотрел ее. Она была беременна, о чем я ее уведо­мил. Был уверен, что она захочет поскорее избавить­ся от ребенка.

– Но она не захотела?

– Нет. Она невероятно обрадовалась. Порази­тельно для девицы, начисто лишенной каких-либо чувств, кроме эгоизма. Я ее поздравил, и она удали­лась. На следующий день позвонила и попросила дать ей справку о беременности. Я выписал справку, указав в ней срок, оставил ее в регистратуре, чтобы лишний раз не встречаться с Анной, но она вскоре явилась ко мне в кабинет и попросила справку пере­писать, как она выразилась. Ей было нужно умень­шить срок на три недели. Я посоветовал ей обра­титься к другому врачу.

– Очень интересно, – пробормотала я.

– Вот именно.

– Значит, ты ее выгнал, подозревая, что она за­думала какую-то аферу?

– А ты бы что решила? Я не желал в этом участ­вовать, тем более догадываясь, кому она собиралась пудрить мозги.

– Ты имеешь в виду Деда, то есть господина Кондратьева, хотела я сказать?

Последовала пауза, не скажу, что продолжи­тельная, но все же Артуру потребовалось время, чтобы сформулировать вопрос.