Татьяна Полякова - Эксклюзивный мачо

– Как женщины воспринимают отставку? Ре­шила, что я мерзавец. Наверное, так и есть.

– Что-то ты очень критичен к себе сегодня, – насторожилась я.

– Мы виделись от силы раз шесть. Познакомились на приеме, ее кто-то представил, даже не пом­ню кто. Девица оказалась на редкость предприим­чивой. В общем, инициатива исходила от нее.

– Я думаю, девушка хорошо знала о твоих сла­бостях.

– Возможно, – не стал спорить Дед, чем вы­звал у меня беспокойство, уж очень эта покладис­тость на него не походила. – Продолжать знакомст­во, с моей точки зрения, было ни к чему, но ей этого хотелось, а мне как-то неловко было отшить ее сра­зу. Дважды я приглашал ее на дачу, пару раз ужина­ли вместе, вот и все. Я надеялся, что все само собой сойдет на нет, но она вновь проявила настойчи­вость.

– Тебе это не понравилось?

– Конечно, нет. Я совершенно определенно дал ей понять, что не вижу продолжения этой истории.

– А она ее видела?

– Наверное, – пожал плечами Дед.

– Как? Как она это видела? – пояснила я, по­наблюдав за физиономией Деда, на которой отчет­ливо читалось непонимание.

– Ее фантазии меня не интересовали, – нако­нец ответил он.

– Но она ими делилась? – не унималась я.

– Что ты имеешь в виду?

– К примеру, она не говорила, что хочет выйти за тебя замуж?

– Да это смешно, – хохотнул Дед. – Человек моего возраста и положения не станет жениться на девчонке двадцати с небольшим лет.

– Действительно ни к чему, у тебя этих девчо­нок как грязи, а жена – это обременительно.

– Попридержи свои замечания при себе, – все-таки не выдержал Дед, а я поспешила извиниться.

– Это твоя точка зрения, – продолжила я, – но у нее была своя. Так она заговаривала о том, чтобы связать с тобой свою судьбу? Или нет?

Дед оценивающе смотрел на меня, явно что-то прикидывая.

– Да, – наконец сказал он, а я вновь спросила:

– Чтобы предложить тебе такое, надо иметь туз в рукаве. Он у нее был?

– Хочешь сказать, она меня шантажировала? – нахмурился Дед.

– Она тебя шантажировала? – поторопилась узнать я.

– Конечно, нет. Говорю, мы встречались раз пять-шесть. Чем она могла меня шантажировать? Рассказать, что я трахнул ее в какой-то подсобке на приеме? И я с перепугу женюсь на ней? Если так, то она просто дура.

Я вдруг ни к месту подумала, что Дед у нас еще ого-го. Не каждый в его возрасте отважится на та­кое, запала не хватит, а Дед запросто. Молод душой, за что любим сторонниками и уважаем врагами. Ес­ли Анна рассчитывала напугать его этим, то она в самом деле дура. Правда, остается еще кое-что.

– А она не могла быть беременной?

– Нет, – ответил Дед с каменным лицом.

– То есть она с тобой об этом не заговаривала?

– Слушай, мне шестьдесят лет, я уже давным-давно не глупый мальчик. И если я говорю нет, зна­чит, нет.

Теперь я не сомневалась, Анна наверняка вы­ставила этот аргумент и была уверена, что сможет убедить Деда, по крайней мере старалась убедить в этом себя, оттого и на яхте настойчиво твердила: “Он на мне женится”. Дурочка, редкая дурочка, тут Дед прав.

Он недовольно сверлил меня взглядом, а в моей сумке зазвонил мобильный. Я забыла его выклю­чить, хотя знала: Дед терпеть не мог, когда нас пре­рывали. Я попробовала не обращать внимания на телефон, Дед поморщился и сказал:

– Ответь.

Звонил Вешняков.

– Извини, я занята, – торопливо сказала я.

– У меня новость, – заявил он. – Не интересу­ешься данными вскрытия?

– Если можно, коротко, – косясь на Деда, по­просила я.

– Девчонка беременна. – Я уставилась куда-то в пол, избегая глаз своего друга, он наверняка Веш­някова слышал, потому что сидел совсем близко. – Срок – двадцать недель. Ну, как тебе?

– Поговорим об этом позднее. – Я торопливо отключилась.

Дед сидел багровый, зубы сцеплены так, что, то­го гляди, раскрошатся. Я его понимала, очень не­приятно, когда тебя вот так ловят на лжи.

– Ты этот звонок нарочно подстроила? – гроз­но спросил он. Я, признаться, растерялась.

– Ты меня явно переоцениваешь. Так она гово­рила тебе, что беременна?

– Говорила, – сказал Дед. – Как видно, счита­ла меня старым идиотом. Какой срок?

– Двадцать недель, – пожала я плечами. – Око­ло пяти месяцев…

Он поднялся и неожиданно покинул кабинет. Ситуация складывалась скверная, но, признаться, меня не удивившая. Разумеется, я ни секунды не думала, что Дед или кто-то из его окружения способ­ны избавиться от девчонки из-за ее беременности. В конце концов, Дед – вдовец и кое-какие радости мог себе позволить. И позволял, не бравируя этим, но и не особенно скрываясь, так что в конце концов эту его слабость стали считать достоинством. Опять же, Дед по-своему человек порядочный, и хотя на­счет замужества девушка мечтала напрасно, но на материальную помощь могла рассчитывать смело, причем немалую, а там, расчувствовавшись, ведь своих детей у него нет, Дед вполне мог жениться или хотя бы усыновить чадо. Причина убийства в другом, и ее придется доискиваться долго, упорно, и еще вопрос, принесет ли это удовлетворение. Иног­да можно такое откопать, что сама себе охотно нада­ешь по рукам. Я поморщилась, точно уже наткну­лась на что-то неприятное, и подумала: а может, Лялин прав, послать все это к черту, пусть менты в чужом белье копаются, а потом думают, что с ним делать, не с бельем, а с тем, что откопают.

Тут вернулся Дед, прервав тем самым мои мысли.

– Вот, – протянул он мне открытку, которая оказалась приглашением. – Там мы с ней и позна­комились.

Я взглянула на дату. Было это почти четыре ме­сяца назад, если быть точным, три месяца и двад­цать дней. Я почесала нос открыткой, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на Деда, а он завис надо мной, чем очень раздражал, потому что физионо­мия у него была не просто гневная, это бы я легко перенесла, в ней читалось праведное негодование, в основном по поводу моего неверия, надо полагать.

– Это первое, – сурово сказал Дед, который умел считать лучше меня. – А теперь второе. Я не могу иметь детей. По понятным причинам, я это не афишировал, но тебе сообщаю, чтобы избавить от мыслей на мой счет. – Тут он еще больше посуро­вел лицом и голосом, а я жалобно вздохнула и уже готова была провалиться сквозь землю от стыда, что меня посетили крамольные мысли. – Хочешь, по­говори с моим лечащим врачом, – предложил он, но тут же досадливо махнул рукой. – Впрочем, тебя убедить невозможно, когда ты… Короче, слова Ан­ны о ее беременности на меня никакого впечатле­ния не произвели, я не стал спорить, я их просто проигнорировал.

– Но она пыталась убедить тебя в том, что ребе­нок твой?

– Я ей не дал такой возможности. Просил боль­ше не звонить.

– И она не звонила?

– Возможно, звонила. Об этом лучше спросить у Риты, впрочем, ты наверняка уже спрашивала. Я не люблю повторяться, Детка, но сейчас такой слу­чай… Найди убийцу. Ты вполне способна сделать это не хуже ментов, даже лучше.

– Если следствие не будут тормозить, они с этим вполне справятся.

– Ты сама сказала, их может испугать имя, мое, естественно. А тебя нет. Я не предлагаю, я про­шу, – заключил он.

В этом месте мне надлежало расплакаться, по­тому что, ясное дело, его больно ранило мое недове­рие и он хочет, чтобы я лично убедилась, что он невинен, а, убедившись, устыдилась и почувствовала себя предательницей и негодяйкой.

– Хорошо, – ответила я, поднимаясь, чтобы окончательно не погрязнуть в словесах и хитроспле­тениях наших отношений, – Спасибо, что уделил мне время.

– Пожалуйста, – ответил он, едва сдерживая гнев. Я уже достигла двери, когда он неожиданно позвал: – Детка… – и совсем другим голосом заявил: – Я скучаю по тебе.

– Я тоже скучаю, – ответила я правду, раз она давно уже не имеет значения, и поспешила убраться восвояси, пока мы не начали рыдать на плече друг друга.

– Ну, что? – шепнула Ритка, когда я проходила мимо.

– Полное взаимопонимание, – не стала я рас­пространяться, пользуясь тем, что в приемной находились посетители.

Оказавшись в длинном коридоре с неизменной красной ковровой дорожкой, я с облегчением вздох­нула, все-таки встреча далась мне нелегко. Было вре­мя, я очень любила этого сукиного сына, а теперь вместо любви одни сожаления и стойкое ощущение, что тебя водят за нос. Дед мастер в таких делах. И то, что он сказал “найди” и выглядел вполне искрен­ним, по сути, ничего не значит. Не раз и не два меня использовали втемную, оттого я давно уже не вери­ла ни слезе младенца, ни благородной седине, ни слову джентльмена. Чему я верю, это вообще отдель­ный вопрос.

Я направилась к выходу, по дороге зашла в туа­лет и, едва уединившись в кабинке, смогла убедить­ся, как популярна в определенных кругах. Хлопнула дверь, судя по голосам, вошли две дамы, и одна дру­гой сказала:

– Встретила в коридоре Детку, представляешь?