Идите и убивайте! - Александр Афанасьев
— С чего это?
— Он гражданин Израиля.
— От российского паспорта он не отказывался.
На самом деле отказывался, но бумаги мы потеряли.
— Он до сих пор гражданин России
— Я этого не знал.
— Если хочешь, документы в дело будут.
Димитрис кивнул
— Хочу, но дело не в этом.
…
— Ты думаешь, нас интересует банк Рома?
— А что — нет?
— Это к нам не имеет никакого отношения. Нас интересует Пирей.
— Пирей?
— Да, Пирей. Ты в курсе кому он принадлежит?
— Китаю. КОСКО
— Да не совсем.
Я насторожился
— Нет? А кому?
— КОСКО купили пассажирский и контейнерный терминалы. И собираются в них вкладывать. Точнее, собирались.
Я махнул рукой официанту, заказал еще кофе. Везде, где раньше хозяйничали турки — надо пить кофе. У нас так кофе в жизни не заварят.
— А что произошло?
— Терминал генеральных грузов принадлежит какой-то мутной конторе. Корни — в Бейруте. Дальше… ты знаешь, как китайцы дела делают, да?
— Свои стройматериалы. Свои строители…
— Вот именно. Так вот к ним пришли, и сказали, что тут так не прокатит. А для убедительности — устроили китайский погром в городе.
— Китайский погром?!
— Он самый. Китайцев тут немного — но есть. А тут еще… коронавирус этот. Ресторан сожгли китайский, ну и так… покуражились. Ну и… митинги… в Интернете там.
Знакомый почерк. Только Народного фронта не хватает. Раньше еврейские были погромы — теперь вот китайские.
— Китайцы и тормознули проект. Мафия…
Мафия…
Мафия — в общем-то, сейчас сильно изменилась, она совсем не такая как раньше. Большая часть мафии ушла от наркоторговли, сейчас ей занимаются несколько этнических ОПГ, лидеры в этом секторе — албанцы и как ни странно — грузины с чеченцами… кавказцы, в общем. Смысла торговать наркотиками сейчас не так много — по всей Европе волна легалайза прошла, за шмаль[2] уже во многих странах никак не наказывают, поговаривают, что на очереди легализация кокаина. Сроки там большие, да и убить могут. Самый большой источник дохода итальянской мафии сейчас как ни странно… брендовая одежда. Итальянские марки одежды, сумок — это бренд, сумка от Гуччи может стоить в десять, в пятьдесят, в сто раз больше чем потрачено на нее кожи и фурнитуры. И никто из московских модниц, которые переплачивают за бренд в московских бутиках, не задумывается над тем, а где это все делают? А делают это все на подпольных фабриках мафии в сельской местности на юге Италии. Нанимают в основном нелегалок с Румынии, Болгарии, Молдовы, а в последнее время и с Украины. Зарплата мизерная, работают за пятьсот — шестьсот евро в месяц, а производят вещи, которые по пять — шесть тысяч продают, за одну. Понятно, что качество не очень, но делают так. Приезжают закупщики с домов моды, перебирают отшитое. Что получше — на это ляпают бренд и покупают. Что похуже — на это тоже ляпают бренд и продает уже сама мафия — в Африку, в Латинскую Америку, в Китай — ну и нам, лохам. Доходность больше чем по наркоте, а поймают — штраф. Ну и работницам — депортация.
А какая-нибудь лохушка с Владимирской области, которой повезло себе папика найти — тратит его пять штук на сумку Гуччи, которую сшила на швейной машинке в сельской местности Италии тетя Маня из Кропивницкого, которую голод погнал работать на чужбину. И из этих пяти штук, которые, скорее всего из бюджета уворованы — сама сумка стоит максимум пятьдесят, а оставшиеся четыре тысячи девятьсот пятьдесят — плата за бренд. Ну, или налог на лохов. На глупость и дешевые понты. Который расходится по рукам мафии, что тут что там.
Кто попримитивнее, те сельским хозяйством зарабатывают. Понятно, что работают рабы — с Африки, с Молдовы, с Украины. Все это делается ручным трудом, а на выходе получаются продукты органического сельского хозяйства, которые на полке немецкого или британского супермаркета стоят вдвое — втрое дороже обычных. А поймают… тоже штраф.
Ну, или то о чем мы говорим сейчас. Рэкет. Он сейчас тоже сильно изменился, никто не ходит в кожаных куртках, и не говорит хозяину пиццерии или ресторана — плати. Просто хозяин ресторана знает, что продукты надо закупать там то, хотя это и дороже. Потому что если закупать в другом месте, к тебе придет санинспекция, потом налоговая, потом магистрат под каким-нибудь предлогом закроет заведение нахрен. Или — почему мне не разрешили выставить на тротуар столики и стулья для летнего кафе, а на противоположной улице Джузеппе десять столов со стульями выставил на муниципальную собственность и ничего? Потому что Джузеппе член мафии.
Ну и строители знают, что закупать материалы для стройки надо только там и нигде больше. А гастарбайтеров тебе привезут такие-то. А если нет… санинспекция… налоговая… магистрат.
И не докажешь ничего.
Я все это знаю, потому что работал по международному сотрудничеству, и сам в Италии был и итальянцев в Москве принимали по обмену. Но теперь оказывается, что и тут в Греции — тоже самое, один в один.
Но погром это сильно. Это уже наш почерк, итальянская мафия на такое не решается. Максимум подожгут.
— … речь идет уже не просто о незаконном влиянии. Речь идет об инвестициях в пять-семь миллиардов долларов только на первом этапе реконструкции порта. По планам, порт Пирей под китайцами уже через пять лет должен был войти в тройку крупнейших по грузообороту в Европе. Стать одной из финальных точек Пояса и Пути[3]. И вот — погром…
— А громили не будущие православные попы, случайно?
— Ты все правильно понял
Ох, какие молодцы. Какие же молодцы наши комсомольцы. Помните?
Неба утреннего стяг,
В жизни важен первый шаг.
Слышишь, реют над страною
Ветры яростных атак.
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди.
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди[4].
Но это на словах, в песне. А по факту — лютый цинизм одних, не менее лютый долбо…зм других, и совершенно дикая жажда денег и власти. Готовность пойти на все ради того чтобы пробраться наверх.
Ничего не изменилось.
Принесли кофе, по-турецки, в маленьких чашках. Я пил и думал — как же мне донести до тебя, дружище, наш горький и страшный опыт, который мы получили в восьмидесятые и девяностые. Как уберечь вас от искуса, который почти наверняка закончится, так же как и у нас — развалом страны.
Ведь восьмидесятые… я тогда совсем сопляком был… но
