Татьяна Степанова - Родео для прекрасных дам
Когда Вероника надела кулон — а сделала она это тотчас же, прямо у витрины ювелирного, — у нее глаза так и засияли. Прямо заискрились. Такой вид был блаженный, благодарный, что он, Игорь, невольно подумал: ну, брат, держись — ночью эта женщина даст тебе жару. Из одной лишь признательности наизнанку вывернется.
Так и случилось, все так и случилось…
Когда позвонили в комнату секьюрити с рецепции, Игорь Лосев как раз был целиком погружен в ночные, полночные, предрассветные воспоминания. Ух, Вероника! Горячо! Как же горячо — обжигаешься, а продолжаешь, продолжаешь, хочешь… Сколько, оказывается, в них, бабах, скрытых возможностей, неизведанных соблазнов даже после стольких месяцев совместного бытия. Хоть женись теперь совсем, безоглядно, на всю оставшуюся жизнь. А и то правда — где лучше-то сейчас найдешь? По крайней мере, она собой недурна. И верная — полгода, и ни одного закидона, ни одного взгляда, вздоха на сторону. А ведь тут «Парус». Тут тебе все, что угодно, — и мужики, и бабы-лесбиянки, и ночные дежурства, и пустые номера, и охотничьи домики в парке. Так нет же закидонов, верность одна сплошная. Только уж больно нудны порой вопросы: «Гоша, когда поженимся? Ну, когда поженимся, родной?»
Но вчера, после кулона и ночью в постели никакой этой бодяги, никакого канючанья и в помине не было. Игорь Лосев закрыл глаза — ох, Вероника, что ж ты со мной вчера делала, что делала! Я это был — Игорь Лосев, или не я, а кто-то другой, стонущий, мычащий, мечущийся от удовольствия, страсти и жара? Во кайфанули, подружка! Так кайфанули — вспомнить, аж в пот бросает. А причиной-то что послужило — какой-то там кулончик, фитюлька женская на цепочке. И море, море любви хлынуло в благодарность. Чуть не утопило, в натуре.
Перед глазами чередовались ночные картины. Смятая постель — их постель. Подушка на полу. Вероника на подоконнике — на фоне черного ночного окна. И чего ее на подоконник-то потянуло, бесстыжую? Ведь совсем бесстыжая была, голая, ведьма — и свет в комнате заставила включить! А с улицы-то все, все видно. А потом вообще на балкон перекочевала. До того завелась и его зажгла, запалила с четырех концов. Интересно, соседи слыхали? Конечно, слыхали — такой вопеж, такое половое недержание…
— К телефону, — раздался в рации голос начальника смены.
— Сейчас, — Игорь Лосев, с трудом оторвавшись от ночного — балкона и тел, сплетенных в объятии среди разного балконного хлама, — их с Вероникой тел, таких отчетливых со стороны, взял трубку. — Да, Лосев.
— Подойдите срочно на рецепцию. Приехали из милиции. Следователь. Хочет переговорить с вами.
Это не было похоже на удар грома. Но все-таки это было как-то того, стремно. Неприятно. Игорь встречи со следователем не ждал.
Комната охраны располагалась на первом этаже, за рестораном, в другом конце корпуса. Пока Игорь шел, он собирался с мыслями.
А милиционеров, оказывается, было двое. И обе — женщины. Причем молодые, весьма и весьма. На душе сразу как-то отлегло. Ну, с бабами-то и ленивый справится…
Катя увидела, как холл пересекает высокий статный молодой мужчина в черной форме охранника, так похожей на американскую полицейскую форму. Рост — метр девяносто. Блондин, серые глаза с прищуром. Взгляд прямой, оценивающий. Окинул, измерил все ваши параметры: грудь, бедра, талия и… усмехнулся. Не сказать, чтобы нагло, а так, с явным чувством собственного превосходства.
— Я Лосев, а вы что, из милиции? Ко мне? А моя машина на месте — я об угоне не заявлял.
— Мы к вам не по поводу угона. Мы по другому вопросу, — вежливо (ох как вежливо) сказала Марьяна. — Мы незнакомы. Я следователь Киселева Марианна Ивановна. Веду уголовное дело по факту гибели клиента вашего отеля Авдюкова Владлена Ермолаевича. А это вот Екатерина Сергеевна, сотрудник нашего главка.
— И обе вы ко мне? — спросил Лосев. — Но я не знал этого Авдюкова. К сожалению.
— Мне надо вас допросить. Вы дежурили в ту ночь. По корпусу — с двух часов ночи и до пяти утра. Так? — Марьяна подняла голову — она доходила Лосеву только до плеча.
— Так.
— Где мы можем побеседовать? Здесь в холле неудобно.
— А у нас в офисе еще более неудобно, народ, охрана меняется. Нет уж, давайте здесь, — Лосев первый шагнул к диванам напротив стойки рецепции. Марьяне пришлось раскладывать свои бланки на виду у портье, на низеньком журнальном столике из закаленного стекла.
— Вы дежурили в главном корпусе в ночь на тринадцатое мая с двух и до пяти — так мне сказал управляющий отелем. А разве тут у вас такой порядок, чтобы охранники дежурили по одному ночью?
— Ну, в обычные дни у нас в ночной смене всегда по двое дежурят, — Лосев пожал плечами, — но на праздники такая свистопляска была, наплыв. Напарник мой Зубов в ночь подряд трижды выходил — отгулы копил. Ему надо было к матери съездить. Ну и так вышло: дни послепраздничные, ажиотаж спал, клиенты почти все разъехались. А у меня по графику дежурство. Мы старшего смены в известность ставили — ну по поводу того, что Зубов уедет, а я за него отработаю.
— А где вы находились конкретно? — спросила Катя.
— Как где — в здании, конечно. Корпус обходил по первому этажу. Потом где-то около трех уже в комнатуохраны вернулся. Камеры работали. Кстати, тут мне сказали напарники — от вас приезжали, тоже из милиции, пленку изъяли за тот день.
— Это я распорядилась изъять. Я должна ее посмотреть и приобщить к делу, если потребуется. — Марьяна заполняла протокол.
Лосев кивнул: да ради бога, мне-то что?
— То, что стряслось с этим вашим постояльцем Авдюковым, вы об этом знаете, в курсе? — наивно спросила Катя.
— Ну, только из разговоров. Сам-то я ничего конкретно не видел. Туда, на второй этаж не поднимался. Когда шум поднялся, ну, забегали все, врача вызвали — тогда, конечно. Я понял — мужику плохо стало. Видно, перепил, не рассчитал силенок. Это бывает.
— Авдюкова вы прежде в «Парусе» встречали? — спросила Марьяна.
— Наверное. Тут у нас говорили — он к нам не впервые приезжал. Наверняка я его видел, но… Тут столько клиентов, столько народа — разве всех в лицо запомнишь?
— А разве это не прямая обязанность охраны знать всех в лицо — клиентов, персонал, чтобы на территорию не проник чужой? — спросила Катя.
Лосев усмехнулся.
— Это в Москве вашей с террористами борются. У нас тихо, — изрек он. Слова «Москва ваша» были выделены особо.
— Значит, вы ничего не заметили подозрительного в ту ночь, необычного? — Марьяна, спрашивая, писала.
— Нет.
— Ну а вот одна из клиенток отеля среди ночи уехала — некая Юлия Олейникова. На своей машине.
— А, это да. Это было где-то около часа ночи, я только начал обход первого этажа. Девушка, брюнетка, вы ее имеете в виду?
— Да, да.
— Ну, я фамилии-то не знаю. А брюнетку видел. Ее машина на стоянке была.
— Вы с ней не разговаривали?
— Когда? Ночью-то? Нет, она к рецепции направилась. И потом она здорово навеселе была. Шла, так ее вело, то влево, то вправо. Бухнула, видно, в баре хорошо.
— Значит, не вы выпускали ее из корпуса? — уточнила Марьяна.
— Нет, я же говорю, она к рецепции направилась, к главному входу.
— А что, у вас тут еще входы есть? — спросила Катя.
— То есть как это? Конечно, — Лосев снова пожал плечами. — Главный подъезд — для клиентов. А в торце хозяйственный подъезд. Туда оборудование привозят, сгружают мебель, белье чистое. Ну и вообще по правилам пожарной безопасности положено — разные входы-выходы: основной и запасной.
— На ночь этот самый запасной, хозяйственный подъезд, конечно, запирается? — спросила Катя.
— Естественно.
— А ключи у кого?
— На рецепции и у нас, дежурной смены — мало ли что может случиться.
— То есть у вас?
— Ну да.
— Значит, ничего такого необычного вы за время своего дежурства в ту ночь не заметили? — не отставала Катя. — Припомните, пожалуйста, хорошенько.
— Да и вспоминать нечего, — Лосев нахмурился. — Дежурство протекало вполне нормально, без происшествий. Вы бы посмотрели, что у нас тут делалось первого-второго мая — страх, умора. То в воду лезем — кто-то пьяный из клиентов на лодке ночью кататься вздумал — перевернулся. То драку на танцполе разнимаем, то фейерверк готовим. Голова пухнет. А ночь с двенадцатого на тринадцатое тихая была — каждое б дежурство так. Если бы не этот инцидент с клиентом, то и совсем бы хорошо.
— Авдюков умер по дороге в больницу, — сказала Марьяна.
— Ну что ж, царствие ему небесное. Хотя, конечно, мог бы и еще пожить, не старик ведь был, как говорят.
— Простите, а вы все время бодрствовали, может быть, все-таки вы заснули на какое-то время? — спросила Катя.
— Заснул? Я? Да вы знаете, что у нас здесь за это самое «заснул» бывает? Пинок под зад, и прощай работа.
— Ну, организм-то своего требует. Ночь, усталость.
— Я не спал, я дежурил, — отчеканил Лосев. — Я, если хотите знать, в армии в ракетных войсках служил. Так что к ночным дежурствам привычный. Ну, все? Все вопросы? А то мне работать надо.
