Брайан Гарфилд - Кто следующий? Девятая директива
— И все равно, Ломан, пусть он остается здесь. В этой комнате. — Я решил, что изъясняюсь недостаточно понятно, и добавил: — Я совсем не так плох, как выгляжу. И я знаю, что говорю и что делаю.
Его взгляд слегка затуманился, словно бы остекленел, и это означало упрямое нежелание согласиться со мной.
— Держать его здесь совершенно незачем. Он разыскивается за совершение массового убийства бангкокской…
— Не надо, Ломан. Ради Бога, помолчи. — Я, пошатываясь, подошел к охранникам и быстро заговорил по-таиландски: мол, нам необходимо на короткое время задержать пленника, гарантируем, что он будет содержаться должным образом, и в самое ближайшее время передадим его «Метрополитен-полис», а пока извините, прерогатива посла, британская территория, и так далее, и тому подобное, и огромное спасибо, что пришли.
Один, рангом повыше, сказал, что если пленник останется в здании, это будет означать, что вокруг посольства придется выставить полицейский кордон. Я ответил, что более разумное решение трудно найти.
Демонстрируя отличную выправку, охранники отдали честь и ушли, но не успела дверь закрыться, как вошел еще один человек. Я спросил у Ломана:
— Какого дьявола они лезут сюда?
Это был англичанин, с черной сумкой в руке. После первого же взгляда на меня он заявил:
— Согласен с вами. Немедленно вызываем «скорую».
— О Боже, опять начинается! — вырвалось у меня.
Я подошел и встал у двери, потому что Куо был начеку, а в наручниках человек бегает почти так же быстро, как и без них.
Ломан смотрел на меня, как судебный следователь. В глазах двух местных полицейских его авторитет несколько потускнел, но он знал, что даже такой проходимец, как я, не решился бы на подобный шаг, не имея на то веской причины.
Я медленно начал объяснять:
— Послушай. Есть одна вещь, которую я еще не совсем додумал, она пришла мне в голову только сейчас. Дай мне немного времени. Но потребуется твоя помощь — у меня нет твоего веса и положения, а кроме того, мне кое-что понадобится. — Его ясный взгляд действовал на меня гипнотизирующе, и я вынужден был опустить глаза. На полу, где я только что стоял, осталось густое кровяное пятно; я слышал, как доктор ищет что-то в своей сумке, и сказал ему: — Пожалуйста, без лишнего допинга. Максимум — локальный анестетик, а самое главное — убрать всю грязь. — Ломан молча ждал, я сделал над собой усилие и поднял на него взгляд. — Приставь к нему хороший караул. Обратись к Эм-Ай-6… те двое толковых ребят, Грин и второй… как его… пусть вооружатся под завязку. Этот мерзавец опасен, скажи: не спускать глаз. — Я чувствовал, что голос меня выдает, но я должен был убедить Ломана и закончил, как мне показалось, на очень сильной ноте: — Не потеряй его, Ломан, очень прошу. Только не потеряй.
Доктор пытался снять с меня пиджак, но я сопротивлялся.
— Подождем охрану. Вот так, молодец, понимаешь меня.
В наполовину стянутом пиджаке я был совершенно беспомощен.
Куо следил за мной и только того и ждал.
— Все нормально. Не беспокойся, — произнес Ломан. Маленький черный «вальтер» в его руке смотрел на монгола.
— Отлично, — сказал я, — так держать. — Доктор продолжил свои манипуляции, вместе с пиджаком на пол упали комочки засохшей грязи. — Который час, Ломан? Сколько сейчас времени?
Не сводя с Куо глаз, он поднял руку так, чтобы видеть циферблат, не поворачивая и не опуская головы, мельком взглянул на него и продолжал следить за Куо.
— Пять минут десятого.
— Ли повезут в два часа ночи? — спросил я.
— Да.
В разговор вступил доктор:
— Мне понадобится помощь медсестры и некоторые инструменты.
Без пиджака и рубашки я, должно быть, являл собой довольно гнусное зрелище.
— Ломан, — я произнес его имя, чувствуя, что ноги подкашиваются, — у меня будет время поспать. Несколько часов. Обещай, что не подведешь меня. Проследи за всем лично. Не надо допинга, прошу. Никаких уколов. Разбудишь в полночь.
Доктор послал за одеялами, их расстелили прямо на столе, потом принесли теплую воду, еще что-то, и Ломан сказал, что за всем проследит. Потом я услышал, как он разговаривает по телефону, страшным усилием воли разомкнул веки, но его пистолет был направлен, куда надо — на Куо.
Я сидел на стуле, ножницы состригали остатки рубашки.
— Ломан, ты слушаешь?
— Да.
— Ближе к полуночи съезди на склад и забери ее. Ты знаешь где. «Хускварна». Нужна будет. Сделаешь? Для меня, Ломан?
— Сделаю. — Он сказал что-то еще, но я уже провалился в туман.
Глава 27
РАССВЕТ
Ровно в два ноль-ноль, посреди ночи, полицейские помогли нам пробраться сквозь вспышки и щелканье фотоаппаратов к автомобилю. Кордона как такового не было, потому что Ломан с послом долго заседали вдвоем и было решено, что таиландское министерство внутренних дел будет поставлено в известность о происходящем. Нам позволили держать Куо у себя и вывезти за пределы Бангкока.
Куо вместе с нами находился в машине; на этом настоял я. Сломанный палец ему перевязали, одежду, как и мою, почистили, и мы выглядели, несмотря на помятость и оставшиеся подсохшие пятна, не так уж и плохо.
В полночь Ломан меня разбудил, и я рассказал ему о своем плане. Ломану он не понравился. Он оценил шансы как один против ста и к тому же считал, что это ненужный риск. Но я возразил, что другого выхода не остается. И если только хоть что-то еще можно было сделать, то сидеть сложа руки мы не имели права.
Куо пока я ничего не говорил. В самый последний момент я хотел поставить его перед дилеммой: жизнь или смерть, — чтобы у него не было времени подумать. Куо все эти часы молчал, он произнес несколько слов лишь однажды, когда благодарил доктора. Другой реакции трудно было ожидать. Он понимал, что ему не выбраться, иначе говорил бы много и горячо и постарался бы склонить нас к какому-нибудь компромиссу. Но предложить Куо ничего не мог.
В «хамбер-империале» свободных мест не было: поверенный в делах, третий секретарь, Ломан, Куо, один вооруженный охранник и я. В идущей следом полицейской машине везли Питера Ли. Я успел посмотреть на него: аскетичного вида молодой человек, очевидно, весьма стойкий в убеждениях и уверенный в себе; хотя ему ничего и не говорили, но он наверняка сообразил, что к чему.
Вскоре после того, как меня разбудили, Ломан сказал:
— К нам поступило донесение. Девяносто минут назад Персону благополучно переправили на ту сторону границы. Ждут сигнала к обмену.
— Слава тебе Господи!
— Что-то я не понимаю, — буркнул Ломан.
— Это значит — он жив, не так ли? — Мне не давала покоя мысль, как они прошли КПП в Нонтабури; в воздухе полыхало и свистело, и экипаж «роллс-ройса» мог запаниковать и попытаться форсировать события.
Всю дорогу в аэропорт Куо сидел на откидном сиденье лицом ко мне. Иногда он смотрел на меня, но в глазах его не было никакого выражения — это были глаза ночного зверя, огромные зрачки поблескивали в темноте. Я даже не чувствовал, что на меня смотрит «человек разумный».
В «Дон-Муанге» ждал самолет таиландских ВВС, и в три ноль-ноль мы уже находились в воздухе. Курс лежал на восток, к границе с Лаосом.
В Кемерае Меконг разливается широко, поэтому новый мост построили капитальный, с асфальтовым покрытием, с двумя полосами движения. После того как прилегающую с лаосской стороны территорию захватили вьетконговцы, мост закрыли, а на обоих его концах выставили посты.
Мы приехали перед рассветом, в сопровождении небольшого армейского конвоя. С таиландской стороны мост обычно охранялся дюжиной гвардейцев, но в этот день с военной базы близ Ку-Чи-Нарая прибыло специальное подразделение, и, как только мы подъехали, командир доложил поверенному в делах, что его задачей является оказание нам всесторонней помощи за исключением ведения огня по территории Лаоса на противоположном берегу реки.
Я хотел осмотреться на месте и, отойдя от машины, решил немного прогуляться. Было очень тихо. В предутренних сумерках в полной готовности стояли вооруженные солдаты — их было больше сотни; столько же — на другом конце моста. Но тишину пока ничто не нарушало. Кто-то кашлянул, где-то чиркнула спичка, металл ударился о металл, звук тут же заглушили, и тишина воцарилась снова. Это была тишина на поле боя в час перед атакой.
В замершем воздухе жужжали комары. Они кружились в свете ламп над моей головой, за лампами небо было черным, но на востоке уже пробивались первые лучики рассвета. Часы показывали шесть утра.
Ломан не подвел меня. Шагать было больно, а это означало, что он не позволил доктору накачать меня лекарствами. Голова не болела, все чувства обострились: так бывает, когда долго ничего не ешь. Надежды у меня почти не было. Похоже, что Ломан в оценке ситуации оказался прав.
