Пойди туда — не знаю куда - Виктор Григорьевич Максимов
Огромный, как показалось Василисе, холл с наглухо зашторенными окнами был освещен торшером с оранжевым абажуром. В отделанном изразцами камине металось декоративное пламя.
— Значит, вот вы какая, — с удовлетворением повторила Надежда Захаровна. — Ну что ж, моя мама всегда говорила: у Эдика губа не дура. Чем могу служить?
— Это ваш новый муж? — спросила присевшая на краешек стула Василиса.
— А вам-то, собственно…
— Вы с ним уже расписались? — перебила нервно открывшая и тут же закрывшая сумочку гостья.
— Ах, вот вы о чем!.. Осуждаете?! Ах, мол, какая сучка! — не успела еще просесть могила…
— Могилы нет. Никакой смерти тоже, уверяю вас, не было.
— Да-а?! А жизнь у меня была?! — Надежда Захаровна схватила дымившуюся в пепельнице сигарету и жадно затянулась. — Вы ведь, кажется, бездетная, милочка?
— Какое это имеет значение…
— Очень, оч-чень большое! Вот вас почему-то интересует, не расписалась ли я? Увы, еще нет. Но будьте уверены — сделаю это! И не ради себя — о нет! — ради него, ради моего сына. Ребенку нужен отец… Да, да, отец, и нечего ухмыляться, милочка. Думаете, не знаю, о чем вы подумали?! А я вам так скажу: лучше уж такой, но с деньгами! Досыта, до тошноты накушалась этих интеллигентских благоглупостей: свобода, Россия, душа, Бог, идеалы, какая-то там, прости Господи, Небесная Русь, честь, совесть и, конечно же, любовь, любовь, любовь… А семья, а сын, а я, в конце концов?! Думаете, его кто-нибудь гнал в Чечню? Сам напросился. Просто взял и сбежал!.. Кстати сказать, и от вас тоже, голубушка. Так что и на свой счет особо не обольщайтесь! Если он и любил что-то в жизни по-настоящему, то только свои, пропади они пропадом, стишки… «Звезды капали с неба…» — Надежда Захаровна шумно фукнула дымом в потолок. — Капать-то капало, только не оттуда! Вы хоть знаете, что у него была гонорея?.. Ах нет! Ну так знайте же!
— Все сказали? — тихо спросила Василиса.
Но Надежда Захаровна словно бы и не услышала.
— Чистота-а, красота-а!.. Самовлюбленное ничтожество! Ему, видите ли, даже разговоры о деньгах были противны. Они ведь по преимуществу изволили проживать не на земле, а там, в своих заоблачных эмпиреях. И вдруг — на тебе! Выяснилось, что презренные денежки — это все: и свобода, и Россия, и честь, и совесть! Все, все, как выяснилось, имеет свою стоимость: и жизнь, и печатанье его стишков — о, как я их ненавижу! — и учеба сына, и жратва, черт побери… Деньги, деньги, деньги!.. Что, может быть, я не права?! Ну вот вам — только честно, честно! — вам, милочка, не нужны деньги?
— Нужны, — сказала Василиса.
— Сколько?
— Тысяча баксов.
— И все?!
— Нет, не все. Еще мне нужен ваш паспорт.
От неожиданности Надежда Захаровна даже поперхнулась дымом.
— Па… кха-кха!.. паспорт?! Мой па-аспорт? Зачем?
— Пленных в Чечне отдают только родственникам.
— Ну-у знаете!..
Некоторое время законная супруга Эдуарда Николаевича Царевича, приоткрыв рот и вытаращив глаза, смотрела на Василису, но вот размалеванный ротик с клацаньем захлопнулся, кукольные глазки ошалело заморгали.
— Ну знаете! — выдохнула она. — Вы с ним, похоже, и впрямь сладкая парочка!.. Вы понимаете, что вы говорите?! Это же безумие! Вы… вы шизофреничка, милочка! Вы — сумасшедшая!
И, вспрыгнув с ногами на выстеганную атласом турецкую оттоманку, Надежда Захаровна истерически вдруг взвизгнула:
— Магоме-ед!.. Магоме-ее-ед!!.
К удивлению Василисы, человек, откликнувшийся на зов Надежды Захаровны, оказался вовсе не тем усатым простуженным кавказцем, который открыл ей дверь. Более того, в белокуром, скуластом, спортивного вида и сложения парне не было ровным счетом ничего «магометанского», кроме разве что глаз да фамилии, которую, впрочем, тоже можно было бы принять за славянскую: Базлаев. А что — вполне! Тасуя карты, молодой человек вошел в холл и, ослепительно просияв, сказал:
— Если хозяйка не идет к столу, Магомед, прервав игру, идет к очаровательной хозяйке!
— Ну, милочка, ждите, — прошипела Надежда Захаровна, — будет вам уха из петуха!.. Вы представляете, Магомед, эта полоумная требует, чтобы я отдала ей свой паспорт!
— Ах, требует! — усмехнулся красавец в малиновом пиджаке. — Прикажете принести из спальни вашу сумочку из крокодиловой кожи?
Они было засмеялись, но смех тотчас же оборвался, ибо из другой дамской сумочки, из той, что держала в руках Василиса, появился вдруг пистолет марки «ТТ».
— Это случайно не зажигалка? — продолжая еще улыбаться по инерции, поинтересовался Магомед.
— А Бог его знает, — сказала Василиса. — Давайте, на всякий случай, проверим…
И она, щелкнув курком, прицелилась в колено красавца.
Стало слышно, как в глубине квартиры глухо кашляет будущий муж Надежды Захаровны.
— Магомед, не шевелитесь, — прошептала владелица интересовавшего Василису паспорта. — Она полоумная. И это еще не все!.. Она… она хулиганка, уголовница! Она изувечила одного капитана!.. Я знаю, мне рассказывали… Ради всего святого, не шевелитесь!..
— И не думаю, — сказал Магомед, садясь в кожаное кресло у камина. — Мне ли не знать, как надо себя вести, когда на тебя наезжают, — закидывая ногу на ногу, добавил он.
Магомед налил себе стакан воды из стоявшего на столике сифона.
— За прекрасных дам, целящихся в нас из пистолета! — усмехнувшись, воскликнул он. — Кстати, Надежда Захаровна, если вашей знакомой действительно нужен паспорт, я могу ей нарисовать хоть десяток…
— Ей нужен именно мой.
— Не понял…
— И не поймете, — вздохнула Надежда Захаровна. — Это за пределами человеческого понимания…
Она слезла с оттоманки и, подойдя к камину, открыла стоявшую на нем шкатулку.
— Держите паспорт, — сказала она Василисе. — И вот еще… — Она зашелестела купюрами. — Здесь полторы тысячи… Это все, что у меня есть. Вот, берите… Берите и уходите, пока сюда не пришел Акоп. Ну, скорее же! Пойдемте, я открою дверь…
Василиса спускалась уже по лестнице, когда сверху ее окликнул Магомед:
— Эй, ты, рыжая, ты хоть знаешь, где шухер устроила?.. Так вот, имей в виду: если обидевший Магомеда не приползает к нему извиняться на коленях, Магомед сам приходит к обидчику и делает ему…
Но вот что делает Магомед с теми,
