Валерий Ефремов - А этот пусть живет...
Он убрал ноутбук и хотел было включить двигатель, но рука его вдруг застыла в воздухе, и выражение лица стало совершенно отрешенным.
Потом Окунь растянул губы в усмешке, затем хмыкнул, а после расхохотался всерьез, в полную силу легких, почти навзрыд.
Гангут вытаращил на него глаза, а стоявший невдалеке гаишник, вздрогнув, обеспокоенно посмотрел в сторону серебристого «Мерседеса».
Окунь же все хохотал, и хохотал, и никак не мог остановиться, тогда бригадир, не выдержав, слегка постучал его по плечу:
— Да что с тобой, Советник?
Но тот еще долго потешался над какой-то своей мыслью в одиночестве и наконец озвучил ее, выдавив несколько фраз сквозь слегка поредевшие, но все еще продолжающиеся приступы смеха:
— Я все понял… Не Финк кинул Прохора, Финка самого кто-то кинул!..
11. Лейтенант Курский
— Здорово, Серега! — В кабинет ввалился неестественно веселый Костя Митин.
Курский приподнялся со стула и пожал старшему оперуполномоченному руку.
— Чего такой счастливый? Новую бабу подцепил?
— Новую еще нет, а старая уже ушла.
— Так ты радуешься наступившей свободе?
— Не скажи. Но есть другой повод для веселья.
— Поделись.
— Я с шефом пари заключил. Или, как он выразился, джентльменское соглашение. — Митин при этом ухмыльнулся. — Если я раскрою за три дня какое-то там убийство, то он мне зарплату повысит, не раскрою — пишу рапорт об отставке.
— Ну и дела! — искренне удивился Курский. — В первый раз слышу нечто подобное. В органах такое не практикуется. Как полковник тебя подвигнул на это соглашение?
— Сам не знаю… — развел руками старший лейтенант. — Запутал он меня как-то в осложнениях…
Курский задумчиво почесал гелевой ручкой лоб и сделал совершенно неожиданный для Митина вывод:
— Уважает он, выходит, тебя, Костя.
— Окстись, Серега, — хохотнул Митин, — да полковник меня в девальвированный грош не ставит!
— Он тебя не ценит по службе, — пояснил лейтенант, — но уважает как личность. Полковник уверен, что ты — человек слова и условия пари выполнишь. Я не знаю ни одного человека, можно сказать, в мире, с кем бы Сбитнев пошел на такое соглашение. Он ведь не доверяет вообще никому. — Курский действительно полагал, что в безнадежной с виду попытке избавиться от Митина полковник сделал недурной ход: он сделал ставку на присущую старшему лейтенанту порядочность и, похоже, не прогадал.
— Но Сбитнев, между прочим, наш разговор на диктофон записал…
— Не важно, записал или нет, — отмахнулся Курский. — Этот разговор — не компромат. И заставить написать рапорт об отставке с помощью такой вот аудиозаписи невозможно никого. Кроме тебя, конечно. Ощутил теперь степень уважения к тебе полковника Сбитнева?
— Ощутил, — ответил Митин достаточно унылым тоном. Элемент игры из возникшей ситуации выветрился, и осталась одна голая проблема, которую надо было как-то решать. — Кстати, об этом убийстве… Ты что-нибудь слышал о жмуре в багажнике?
— Кто же о нем в управлении не слышал? Полковнику не удалось на этот раз засекретить дело, как обычно, — осторожно ответил Курский. Он еще толком не определился, какую линию ему избрать в отношениях с Митиным в свете полученных от начальника РУВД инструкций. А тут еще и это «джентльменское соглашение»…
Сергей не считал себя таким уж законченным циником и карьеристом, чтобы досконально, от и до, применять предписания Сбитнева применительно к Косте Митину. То есть самым натуральным образом подставлять своего приятеля. Тем более что старший лейтенант Митин — единственный человек во всем Малининском РУВД, который относился к Сергею Курскому по-дружески. С остальными сотрудниками управления отношения у лейтенанта не сложились.
И виноват в этом был как раз полковник Сбитнев. Он не скрывал своей служебной симпатии к молодому лейтенанту и публично выказывал ее чуть ли не на каждой оперативке в противовес выраженной неприязни или холодности в отношениях с другими милиционерами, считая одних — жуликами, других — недотепами, как, например, Митина. Курский полагал, что полковник во многом прав, но все же не до такой крайней степени. Сергей пытался наладить отношения с сослуживцами, но всюду наталкивался на афронт. Исключение составлял все тот же Костя Митин…
С другой стороны, Курский понимал и «правду» Сбитнева. Сергей тоже считал, что Митину в органах делать нечего. Он только путается у всех под ногами и создает проблемы вместо того, чтобы решать их.
К тому же старший оперуполномоченный Митин самим фактом своего существования действительно задерживал карьерный рост Сергея. Аскет в быту — Курский не пил, не курил и был неприхотлив в еде, — он тем не менее считал успешную карьеру и финансовый достаток основными элементами бытия. Они помогали ему ощущать себя как самодостаточную, полноценную личность.
Еще одним важным компонентом такого самоощущения являлся для Курского успех у женщин. Не слишком удачливый в этом плане, лейтенант испытывал к Косте Митину острую зависть. Кроме привлекательной внешности — высокий рост, симпатичные черты лица, открытая добродушная улыбка, то и дело играющая в его живых глазах, — старший товарищ Сергея обладал и особым, бесшабашным обаянием, на манер сказочных Ивана-дурака или Емели. Видимо, женщины в нем ценили именно этот дар, что позволяло Митину свободно находить себе весьма эффектных подруг, чуть ли не фотомоделей, и столь же свободно расставаться с ними. За те полтора года, что Сергей был знаком с Костей, у старшего лейтенанта сменилось четыре девушки, одна колоритнее другой. Особенно хороша была последняя, Рая… А Митин между тем только что совершенно спокойно заявил, что расстался с ней!
— А тебе известно, Серега, что ты назначен помогать мне в розыске? — услышал он вопрос Кости.
— Известно. — Ему надо вести себя осторожно и с полковником, и со старшим лейтенантом, не особо раскрываться, только по необходимости, решил наконец Курский терзавшую его проблему. — Мне об этом сообщил Сбитнев, когда я был на дознании вместе с дежурной бригадой.
— Вот как! — оживился Митин. — И что тебе удалось разузнать? Я слышал, подозреваемый в убийстве задержан. Ты его успел допросить?
— Да, задал несколько вопросов, — взвешивая каждое слово, отозвался Курский. — Хорошо бы и тебе с ним побеседовать. Он сейчас в четвертой комнате сидит, составляет вместе с нашим художником композиционные портреты всех пассажиров, которых вчера перевозил на своих «Жигулях».
— Зачем эти портреты? — изумился Митин. — Он разве утверждает, что кто-то случайно забыл покойника в его багажнике? Будто какой-нибудь баул с китайскими шмотками?
— Дело в том, — нехотя пояснил Курский, в своем двусмысленном положении боявшийся сказать лишнюю фразу, но считавший себя обязанным прояснить Косте ситуацию, в которую тот попал, — что Сбитнев не считает задержанного по фамилии Козлов причастным к убийству. Этот Козлов — старый приятель нашего полковника, к тому же он — бывший командир народной дружины. А человек с такой биографией не может быть преступником в принципе, — с улыбкой заключил Сергей.
— Ясно. — Митин понимающе кивнул. — А труп ты видел?
— Видел.
— Личность его установили?
— Пока нет. В файлах министерства не имеется ни его фото, ни его пальчиков. Документы, удостоверяющие личность, отсутствуют.
— Весело, ничего не скажешь. Ну, пойду побеседую с нашим доблестным дружинником.
За Митиным захлопнулась дверь, а Сергей Курский погрузился в размышления.
Лейтенант не сомневался, что он — самый толковый сыскарь в Малининском РУВД, несмотря на молодость и весьма небольшой служебный опыт, и в этом смысле разделял мнение полковника Сбитнева. Но все-таки они не были родственными душами в полной мере.
Их объединяло прежде всего стремление раскрывать преступления, по сути, любой ценой, не слишком оглядываясь на должностные инструкции и уголовно-процессуальный кодекс. Но мотивации они при этом имели разные.
Сбитневу важно было выявить и наказать преступников. Он ненавидел их всей своей незаурядной и страстной натурой. Полковник был полностью, абсолютно бескорыстен и не связывал результат собственного труда с карьерным ростом или материальными благами. Если преступник посажен за решетку, а еще лучше — ликвидирован, это само по себе являлось для него вознаграждением.
Сергея Курского всерьез интересовали лишь сложные нераскрытые преступления, они являлись для него задачами, которые необходимо решить, тайнами, которые нужно разгадать. Лейтенанту доставлял удовольствие и сам процесс расследования, но особенно — доведение его до логического конца, раскрытие криминального деяния. Судьба же разоблаченных и посаженных за решетку преступников не интересовала его совершенно. Он вообще относился к ним без особого негатива, почти как к партнерам по игре в преферанс. Те играют на своих картах, Сергей — на своих. А вместе все они вроде как делают одно общее дело. Ведь без преступников не было бы и самого преступления — и жизнь для Курского потеряла бы свой основной смысл.
