Александра Мадунц - Убийство в закрытой комнате. Сборник рассказов
Первый настоятельно рекомендовал не лезть в это дело. Очень настоятельно.
Алик приложился лбом о что-то твердое и вскрикнул от боли и неожиданности.
Говорил Юрка, что его приятель, младший брат покойного, очень не хочет, чтобы журналисты лезли в их семейные дела. Говорил? Говорил. А он?
Он и не лез. Ну разве что побеседовал с Протасовым, налил ему два раза по сто. Черт!
Машина подпрыгнула, Алик взлетел, а потом приложился об пол боком. Мать его так! Куда же его везут?
Он ведь ничего такого не сделал, просто спросил. С Юркой поговорил, а потом… потом с Протасовым… Случайно получилось ведь, совершенно случайно…
Юрка сам его нашел и сам все начал в подробностях рассказывать. Юрке нужно было получить телефончик… Так торопился и не позвонил… Не позвонил…
Неужели Гринчук?
А ведь…
Удар — какой-то угол врезался в Алика, чуть не сломав ребро.
А ведь Юрка… Он нашел Алика, перехватил в кафе, значит, ему это очень было нужно. Вначале рассказал все, потом выслушал его версию, потом стал уговаривать, чтобы не лез тот в это дело. И еще что-то было странным… Что-то еще было не так, было необычно…
«И за моего приятеля тоже, — сказал Юрка Гринчук, отдавая Маше деньги за кофе, — Я сегодня немного денег заработал, имею возможность шикануть…»
Деньги он заработал сегодня. Заработал деньги. Сегодня.
Накануне встретился с приятелем, капитаном милиции, который ему жизнь спас, и денег на следующий день заработал. Искал настойчиво Алика, но телефоном не воспользовался…
Странно? Странно. Дал возможность высказать все, что пришло Алику в голову, и просто посоветовал в дело не лезть. Спокойно, без надрыва посоветовал… А вот вечером, во время телефонного разговора, уже немного нервничал. И даже психовал. С чего? Что изменилось? Что изменилось за это время? Или это не за время изменилось, а в Алике что-то изменилось? Мысли неправильные пришли в голову, мысли об охраннике, который мог убить своего шефа…
Машина резко остановилась, Алик проехал на боку вперед, стукнулся головой.
Открылись, лязгнув, дверцы. Его зацепили за ногу и потащили.
Слишком поздно сообразил, что тащат его к выходу и цацкаться не собираются. Сгруппироваться он не успел, ощутил мгновение полета и приложился плечом о твердое и холодное. Воздух от удара вылетел из легких и не вернулся. Алик захрипел, но никто не бросился на помощь. Алика поволокли за ноги, пришлось напрячь шею, чтобы не стучать лицом по льду.
Ступенька или порожек — боль полоснула по лицу, холод и огонь одновременно. Алик закричал и получил удар по ребрам, на этот раз — точно ногой. Без злобы, но и без пощады.
— Заткнись, — сказал кто-то хриплым голосом. — Еще вякнешь — кляп забью.
Заскрипели двери, Алик преодолел порог, щека проехалась по холодному бетону.
Терпеть, приказал он себе. А то… а то кляп забьет… сволочь… Но ведь больно же…
Алика подняли, поставили на ноги… попытались поставить — ноги не держали, словно ватные. Они таки были, но не держали.
— Сука, — сказал тот же голос. — Я тебе…
— Я пытаюсь… — прохрипел Алик. — Я готов… готов сотрудничать… у меня уже это… стокгольмский синдром…
Ему, похоже, развязали руки. Алик не был в этом уверен, рук все еще не чувствовал. Его снова прислонили к чему-то, кажется к столбу. Что-то делали с кистями рук, потом боль взорвалась в плечах. Его привязали к столбу, завели руки за столб и связали, а ноги не держат — и весь вес пришелся на плечи. Больно… Больно-то как…
— Стоишь молча. Начнешь кричать — убью. Понял?
— По… понял…
От говорившего пахло одеколоном и водкой.
— Вот стоишь и молчишь.
Алик старательно дышал. Было больно, в горле что-то хрипело и резало. В ногах вдруг зашевелились иголки — сотни, тысячи иголок. Иголки двигались, разрывая плоть. Больно, очень больно.
Послышались шаги.
Это не тот, кто привязывал Алика. Это шел человек уверенный, имеющий право.
— Добрый… добрый вечер, — прошептал Алик.
— Даже так? — удивился подошедший. — Добрый?
— Конечно… Могли же просто голову проломить у подъезда… Если бы хотели. А тут просто стукнули… привезли… очень добрый вечер… Поболтать захотели?
— Неплохо, — сказал мужчина, — Совсем неплохо. Я ожидал худшего…
— А я… я вообще ни хрена не ожидал… Вы по поводу Ларенко?
— И снова — пять баллов.
Алик почувствовал, как повязку на его глазах потащили вверх.
— А может, не надо? — успел спросить Алик. — Я вас пока не видел, больше шансов уцелеть…
— Ничего. Будем считать, что она — условность. — Повязка исчезла.
Алик зажмурился, боясь, что свет ударит по сетчатке. Медленно приоткрыл глаза. Вокруг был полумрак. Пахло сыростью, цементом, горелой бумагой.
Перед Аликом стоял Александр Николаевич Ларенко, капитан милиции. Стоял и рассматривал Алика, как какую-то диковинку.
— Нравлюсь? — спросил Алик.
— Лицо мы все-таки немного повредили… — задумчиво протянул капитан. — И ведь просил, предупреждал… Чтобы без увечий.
— В открытом гробу хоронить планируете? — осведомился Алик.
Он не боялся. Вот совершенно не боялся. И сам был этому несказанно удивлен. Был уверен, все время был уверен, что в случае опасности испугается и все такое… Бывшая регулярно именовала его тряпкой, не способной на мужские поступки. А тут… Тут даже какой-то азарт появился, кураж…
А наплевать ему на то, что этот капитан его может на куски порвать. Наплевать — за что он сюда приказал притащить. Наплевать! Важно было только с вызовом смотреть ему в глаза и плюнуть в них, когда появится такая возможность.
Во рту вот только все пересохло — жаль. Атак бы плюнул. Вот честное и благородное слово — точно плюнул бы…
— Почему решили, что вас привезли из-за брата? — спросил капитан.
— А из-за кого? Больше как бы и не на что грешить… Меня Юрка подставил?
— Кто?
— Бросьте, товарищ капитан! Гринчук меня подставил, Юрий Иванович? Приятель ваш?
— Можно и так сказать, — медленно кивнул капитан.
— Вот ведь сволочь… — попытался улыбнуться Алик. — А ведь сколько притворялся порядочным человеком…
— Кто вас привез? — спросил капитан.
— Тест устраиваем?
— В том числе.
Алик задумался на минуту.
Значит, что-то не так с этой смертью… Что-то в ней не так…
— Александр Николаевич! — прозвучало слева.
Алик повернул голову и присвистнул. Скорик,
охранник покойного Валентина Николаевича. Кажется, нашел нового хозяина. Быстро.
— Что, Василий? — спросил капитан.
— Машину отгонять?
— Отгоняй. И посмотри снаружи, пока мы пообщаемся…
— Да что с ним общаться? — Скорик вдруг оказался возле Алика и коротко, без замаха, ударил под дых. — Ну какого беса он лезет в семейное дело? Какого? Сказано же ему было — отцепиться и не беспокоить Анну Ивановну. Ей и так сейчас плохо, а он…
Напрасно он так близко подошел. Алик как раз накопил слюны на один плевок. Тут же и потратил.
— Ах ты тварь! — Скорик замахнулся, но капитан успел перехватить его руку.
— Нам нужно поговорить…
— Нечего с ним… Я его тут на куски порву — и всех разговоров. Ненавижу журналюг, особенно любопытных. А Протасов сказал, что этот въедливый… Вот мы его и…
— Пойди к машине, Скорик. — В голосе капитана прозвучал металл и обещание больших неприятностей, если тот не послушает. — Я позову, если понадобишься…
Скорик ощерился, как волк, и вышел.
— Где мы? — спросил Алик.
— Какой-то заброшенный цех в лесу, — пожал плечами капитан. — Какая разница?
— Никакой… Так, разговор поддержать.
— Почему вы стали расспрашивать Протасова?
— А он сразу побежал стучать?
— Сразу. Он надеется вернуться к кормушке, — сказал капитан. — Так почему продолжали расспрашивать?
— А вам разве Гринчук не сказал?
— Юра сказал, что у вас появилась версия… И что по этой причине вы нам не подходите…
— Для чего не подхожу?
Капитан сделал несколько шагов, четко опуская подошвы ботинок на цементный пол. Словно маршировал. Три шага влево, четкий поворот, три шага вправо. Остановился напротив Алика:
— То есть вы решили, что охранник убил моего брата? Так?
— Я не знал тогда, что у него есть алиби.
— Да… — сказал капитан, — Оно у него есть, никуда от этого не денешься. В приемной было почти десять человек, когда Диана разговаривала с братом по селектору. И каждый подтвердил, что да, разговаривала… Каждый.
— Алиби, — повторил Алик.
— Вы знаете, что такое селектор? — спросил капитан.
— Такая штука, по которой разговаривают. А что?
— Громкая такая, да? — уточнил младший Ларенко. — Да.
— Вот все в этом уверены. Только разговаривала Диана не по громкой связи, а через трубку. Это что-то меняет?
