Картер Браун - Том 22. Коварная красотка. Обуреваемый страстями. Рыжая-бесстыжая. Клоун

— Я сорвал банк, — скромно сообщил я.

— Замечательно! Она в порядке? Лили, я имею в виду?

— В порядке.

— Я за нее рада, но ты, наверное, занят сейчас, не буду больше отнимать у тебя время. Позвони, когда освободишься, Эл. И не беспокойся насчет машины, это не к спеху. К тому же я всегда могу воспользоваться твоим лилипутом, он ведь остался здесь.

Я вернулся к Лили Тил.

— Ты рассказывала мне о Мартине Гроссмане…

— Остальное похоже на кошмар. — Она равнодушно пожала плечами. — Этот Гроссман — просто какой-то сумасшедший. Он воображает, что он римский император или что-то вроде того. Будто в какую-то дурную фантастику попадаешь!

— Из тех, что запрещена детям до шестнадцати лет, — согласился я. — Но это все же лучше, чем детские стишки с душеспасительной моралью в конце. Знаешь, типа того, как фермерская жена сделала хирургическую операцию близорукой мыши и та прозрела. Читала?

— Ты что, чокнутый? — напрямую спросила она. Затем в устремленном на меня взгляде появилось враждебное выражение. — Ты, случайно, не из битников, или как их там?

От ответа меня спас звонок — не телефонный, а в дверь.

— Это, должно быть, заместитель окружного прокурора, — сказал я. — Пойду открою ему.

Я вышел в прихожую, распахнул входную дверь, но там никого не было, просто пустой коридор.

— Мистер Брайен? — на всякий случай спросил я и высунулся за дверь — как раз вовремя для того, чтобы схлопотать удар такой силы, что казалось, само небо обрушилось на меня.

Глава 7

По звуку похоже было, что идет съезд диск-жокеев, а по ощущению — что они крутят мою голову вместо пластинки. Я с опаской открыл глаза и зажмурился от хлынувшего в них света. Настоящий джазовый оркестр различных болевых ощущений — острых, тупых, колющих, ноющих — заиграл в моем затылке, словно они облюбовали эту территорию и расположились на ней лагерем на всю ночь. Я медленно сел и обнаружил, что моя комната полна полицейских.

Ближе всех стоял Паркер, взирая на меня сверху вниз с особенно смущенным выражением лица.

— Что случилось, Уилер? — спросил он. — Ты ударился обо что-то головой?

— Обо что-то, — согласился я. — Но это «что-то» было в умелой руке! — Я схватился за стул и с трудом поднялся на ноги. — Каким образом вы здесь оказались так быстро? — поинтересовался я.

— Пойдем-ка лучше в гостиную, — хмыкнул Паркер.

— Да, конечно.

Я заковылял вслед за ним, а все остальные последовали за мной, пожалуй слишком вплотную, чтобы я мог чувствовать себя уютно.

Гостиная выглядела так же, как и тогда, когда я видел ее в последний раз, наверное пять — десять минут назад. Лили Тил, откинувшись, сидела в кресле, и в первое мгновение я подумал, что она просто спит. Но потом я рассмотрел.

Мое пальто распахнулось на ней, и под ним видна была белая грудь с крошечной золотой шишечкой, залитая кровью. Глаза девушки остались широко открытыми и устремленными в никуда. Губы раскрылись, обнажив зубы, как будто она готовилась издать вопль ужаса.

— Кто это сделал? — еле выговорил я заплетающимся языком.

— Уилер, — устало ответил Паркер. — Не собираешься ли ты сослаться на потерю памяти? — Он взглянул на Хэммонда. — Покажи ему, лейтенант, — резко произнес Паркер.

Хэммонд аккуратно развернул чистый носовой платок — явно не свой — и показал мне револьвер.

— Видел этот револьвер раньше? — спросил Паркер.

Я огляделся, увидел пустую кобуру на столе.

— Конечно, — кивнул я. — Этот револьвер я отобрал у одного из сторожей гроссмановского дома.

— Ну что ж, оригинальный ответ, — вздохнул Паркер. — Хорошо, лейтенант, уберите.

Я наблюдал, как Хэммонд с большим старанием заворачивал револьвер в носовой платок. Злорадное торжество проступало на его лице, несмотря на все усилия скрыть его.

— Да что же это такое, черт подери? — возмутился я, но сосущее чувство пустоты внутри говорило, что я правильно понимаю смысл происходящего.

Паркер медленно покачал головой, демонстрируя изумление:

— Она была у вас — здесь, в вашей квартире, — все это время!

— Давно ли вы посещали психиатра? — зарычал я. — Именно я освободил ее из дома Гроссмана сегодня вечером!

— Когда ты перестанешь пороть эту чушь про Гроссмана? — нетерпеливо сказал Паркер. — Хотя бы ради разнообразия начни говорить правду. Учитывая, как все это выглядит, ты вполне можешь рассчитывать на оправдание со ссылкой на невменяемость, и никто не посмеет усомниться в этом, особенно когда узнают, как ты разодел эту девушку Тил.

— Да, — вставил Хэммонд и тяжело задышал. — Мы нашли в спальне эту черную форму, Уилер. Сколько же хлопот ты себе доставляешь, чтобы получать удовольствие именно тем способом, каким тебе нравится! А где ты прячешь хлыст и сапоги? Они должны придать костюму законченность.

— Капитан, — я с мольбой посмотрел на Паркера, — вы не будете возражать, если кто-нибудь выведет отсюда лейтенанта, а то он весь мой ковер обслюнявит?

— Ладно, не меня повезут в приют умалишенных в смирительной рубашке, Уилер! — злобно бросил Хэммонд. — Ты из кожи вон лезешь, чтобы навесить это дело на Гроссмана! Тебе мало было одной девушки, этой вот Тил, да? Тебе еще и ее сестренку изнасиловать захотелось?

— Она вывела меня из себя, — произнес я, изображая на лице смущение.

— Поэтому ты бросился ее насиловать? — осипшим голосом спросил Хэммонд.

— Вот именно. Она не хотела надевать эти бриллианты и все прочее для меня. Я думал, Лили надела, а почему Луис не хочет? В конце концов, эти камешки не так-то легко достаются — не на лейтенантское жалованье! Мне пришлось бросить курить, чтобы купить эту диадему.

— Почему бы тебе не заткнуться, Хэммонд? — вмешался Паркер. — Вернись-ка на землю, Уилер, и расскажи, как все случилось. И говори только правду об этом убийстве.

— Ладно, — пожал я плечами. — Конечно, я убил ее. Застрелил, когда она сидела здесь в кресле. Затем я саданул себя по голове, чтобы, когда придет полиция, все еще лежать без сознания на полу.

— Ты поскользнулся в прихожей, упал и ударился головой, — терпеливо объяснил Паркер. — Такое довольно часто случается с людьми.

— По-видимому, память меня подводит, — сказал я. — Ну-ка, напомните — это я вызвал вас или вы просто решили заглянуть ко мне, проезжая мимо?

— Кто-то позвонил в полицию, — коротко ответил он. — Имя не назвали — побоялись, скорее всего. Может быть, соседи видели в окно.

— Или с вами говорил настоящий убийца, тот самый, который оглушил меня, — высказал я предположение. — Может, это был тот же парень, который помог Луис Тил организовать фальшивую попытку изнасилования в ее квартире?

— Оставь свои домыслы суду! — огрызнулся Паркер. — Я предъявляю тебе обвинение в преднамеренном убийстве. Одних только показаний сестры будет достаточно, чтобы отправить тебя в газовую камеру.

— Но я…

— Уведите его, — бросил Паркер.

Меня увели с такой поспешностью, что ноги мои касались земли лишь каждые десять шагов. Через тридцать секунд я уже был на улице, в одной из патрульных машин, припаркованных у края тротуара. Не нужно было много времени, чтобы доставить меня в камеру предварительного заключения.

Я опустился на жесткую койку, зажег сигарету и задумался. А чем еще я мог заняться теперь? Я перебирал в уме разные мысли, например: кто ударил меня, кто убил Лили Тил; что случилось с заместителем окружного прокурора, раз он так и не появился; и если я сошлюсь на Грету Уэринг, скажет ли она им правду, или до нее уже добрались и припугнули, чтобы она держала рот на замке? Вся ночь могла пройти в таких раздумьях.

Но когда я выкурил еще три сигареты, в камеру вошли Паркер и шериф Лейверс. Они остановились, разглядывая меня так, будто я был мышью, которую притащил в зубах их любимый кот.

— Я бы хотел, чтобы меня вновь перевели в ваш отдел, шериф, — с надеждой сказал я. — И чтоб это было еще до попытки изнасилования и совершенного убийства, если вы не возражаете.

Лейверс устало взглянул на Паркера:

— Ты знаешь, если бы мы были действительно умными людьми, мы не стали бы связываться с Уилером.

— Да, — угрюмо кивнул Паркер. — Будто мы не знали, с кем имеем дело! А мы его еще накручивали.

— Но когда газовая камера заполнится цианидом, — Лейверс задумался, склонив голову, — мы будем по нему скучать.

— Как по дырке в голове, — почти радостно согласился Паркер.

— Все это ужасно смешно, — холодно сказал я, — и, если бы речь шла не обо мне, я бы просто лопнул от смеха. Вы втравили меня в это дело, вам и выручать.

— Я предупреждал тебя, — проворчал Лейверс, — что это дело для одинокого волка. Ты действовал на свой страх и риск, и сейчас все осталось по-прежнему.