Стивен Кинг - Джойленд
— Ну правда же, здорово? — спросила она.
— Лишь бы только я никого не угробил, — ответил я.
— Если какой-нибудь малыш вылетит из кабинки, уж постарайся его поймать.
И, подкинув мне новую тему для беспокойства, она умчалась в поисках новых объектов для фото. Недостатка в желающих попозировать для рыжеволосой красотки этим летним утром не наблюдалось. И она на самом деле была права. Все это было довольно здорово.
Где-то в половине двенадцатого вернулся Лэйн. К тому времени я уже так навострился управлять нехитрыми рычагами «Колеса», что вернул ему бразды с некоторой неохотой.
— Кто твой бригадир, Джонси? Гэри Аллен?
— Он самый.
— Тогда иди к нему в пиф-паф-шалман и спроси, что делать дальше. Если повезет, то он отправит тебя на свалку на обед.
— Что за свалка?
— Место, где сидит обслуга, когда есть свободное время. На большинстве ярмарок это просто парковка или площадка за фургонами, но Джойленд у нас класса люкс. Там, где Бульвар сходится с Песьей подземкой, есть приличная комната отдыха. По лестнице между прилавком с шариками и метателями ножей. Тебе там понравится. Но ты можешь идти на обед, только если Папаша разрешит. Я не собираюсь лезть в дела старого ублюдка. У него своя бригада, у меня своя. Ты взял тормозок?
— Не знал, что надо было.
Он ухмыльнулся.
— Ничего, научишься. А сегодня забеги к Эрни, который торгует жареными курами. У него на киоске большой пластмассовый петух. Покажи ему свой джойлендский пропуск, и он даст тебе скидку как сотруднику.
В конце концов я поел жареную курицу у Эдди, но только после двух часов. У Папаши были на меня другие планы.
— Иди в костюмерную — это трейлер между конторой паркового обслуживания и столярной мастерской. Скажешь Дотти Лассен, что я тебя прислал. Чертова тетка там уже лифчик на себе рвет.
— Может, сперва помочь вам перезарядить?
Тир тоже был забит под завязку. У стойки толпились старшеклассники, мечтающие выиграть одну из неуловимых плюшевых игрушек. За каждым стрелком стояла очередь не меньше чем из трех лохов (как я их уже мысленно называл). Пока Папаша Аллен со мной разговаривал, руки его ни на секунду не прекращали работы.
— Нет уж, давай седлай своего пони и вперед. Я этим делом занимался, когда ты еще не родился. Ты, кстати, кто — Джонси или Кеннеди? Я знаю, что ты не тот придурок в пижонской кепке, но не больше.
— Я Джонси.
— Ну, Джонси, тебе предстоит благословенный час в «Туда-Сюда». По крайней мере, благословенный для детишек. Для тебя-то, может, и нет.
Он обнажил желтые клыки в фирменной ухмылке Папаши Аллена, делавшей его похожим на пожилую акулу.
— Надеюсь, меховой костюм тебе понравится.
Костюмерная тоже оказалась дурдомом, битком набитым снующими туда-сюда женщинами. Дотти Лассен, тощая дамочка, которой лифчик был нужен так же, как мне — туфли на платформе, набросилась на меня в ту же секунду, как я вошел. Она вцепилась своими ногтями мне в подмышку и поволокла мимо клоунских нарядов и гигантского костюма дядюшки Сэма (рядом к стене были приставлены ходули). Мимо платьев для принцесс и стойки с платьями Голливудских Девушек, мимо старомодных купальных костюмов в стиле веселых 1890-ых… в которых, как выяснилось позже, мы должны будем нести вахту спасателей. На задворках этой маленькой костюмной империи лежала дюжина собак, похожих на спущенные покрышки. Все они были точной копией Пса-Симпатяги: та же туповатая, но милая ухмылка, те же большие голубые глаза, те же стоящие торчком уши. На задней стороне костюма, от шеи и до хвоста, виднелась застежка-молния.
— Господи, ну ты и дылда, — сказала Дотти. — Слава богу, на прошлой неделе из починки вернулся один как раз твоего размера. Парень, который носил костюм до тебя, порвал его подмышками. И под хвостом тоже — должно быть, злоупотреблял мексиканскими блюдами.
Она сняла одного из псов с вешалки и швырнула мне. Его хвост обвился о мою ногу, точно питон.
— Короче, идешь в «Деревню „Туда-Сюда“ — и когда я говорю „идешь“, я имею в виду „несешься, мать твою, со всех ног“. Этим должен был заняться Батч Хедли из Бригады Корги, но он сказал, что отправил всех своих ребят за ключами от центральной аллеи (ярмарочный аналог посылания за ведром компрессии, прим. пер.).
Я понятия не имел, о чем она толкует, а Дотти не дала возможности уточнить. Она закатила глаза — то ли в шутку, то ли в припадке сумасшествия — и продолжила.
— Ты спросишь — ну и что тут такого? Я тебе отвечу, что тут такого, салага: мистер Истербрук обычно там обедает, а в первый день сезона он там обедает всегда. И если он не увидит поблизости Гови, то весьма расстроится.
— В смысле, захочет кого-нибудь уволить?
— В смысле, ОЧЕНЬ расстроится. Со временем ты поймешь, насколько это хреново. Никто не хочет его разочаровывать, потому что он — великий человек. Что, наверное, уже неплохо, но гораздо важнее то, что он — человек хороший. А в этом бизнесе хороших людей меньше, чем зубов у курицы.
Она посмотрела на меня и издала звук, который издают мелкие животные, угодившие лапой в капкан.
— Ох, ну ты и дылда. Да к тому же совсем еще зеленый… но тут уж ничего не поделаешь.
У меня была куча вопросов, но язык словно отморозился. Я только и мог, что молчаливо пялиться на скукоженного Гови. А он в ответ пялился на меня. Знаете, кем я тогда себя чувствовал? Джеймсом Бондом, которого привязали к работающему тренажеру в том фильме. „Вы думаете, что я заговорю?“ — спросил он Голдфингера, а тот с леденящим душу юмором ответил: „Нет, мистер Бонд. Я думаю, что вы умрете“. Только меня привязали не к тренажеру, а к Машине Счастья, но суть осталась той же. Как бы быстро я не бежал в свой первый рабочий день, чертова Машина все равно была быстрее.
— Тащи это на свалку, парень. Ради бога, скажи мне, что ты знаешь, где это.
— Знаю. — Слава богу, Лэйн мне про нее рассказал.
— Что ж, очко в твою пользу. Когда доберешься туда, разденься до трусов. Если на тебе будет еще что-то, то в мехах ты просто зажаришься. И еще одно… тебя уже познакомили с Первым правилом ярмарочника?
Кажется, да, но я решил, что разумнее будет промолчать.
— Всегда помни, где твой бумажник. У нас тут с этим, слава богу, не так хреново, как там, где я работала на заре своей юности, но все же правило есть правило. Давай сюда, я сберегу его для тебя.
Я без возражений протянул свой бумажник.
— А теперь дуй. Но прежде, чем разденешься, напейся воды — да не пару глотков, а пока живот не разбухнет. И не вздумай ничего есть — хочешь ты того или нет. На моей памяти были случаи, когда ребята получали тепловой удар и блевали прямо в костюм. Картина нелицеприятная, поверь — почти все костюмы после такого приходится выбрасывать. Короче говоря: напьешься воды, разденешься, наденешь меха, попросишь кого-нибудь застегнуть „молнию“ и через Бульвар отправишься в Деревню. Там будет знак, не пропустишь.
Я с сомнением посмотрел в голубые глаза Гови.
— Глаза сетчатые, — сказала Дотти. — Не переживай, вслепую ходить не придется.
— Но что мне нужно делать?
Она бросила на меня взгляд, поначалу оставаясь серьезной. А потом ее лицо — не только губы и глаза, а все лицо целиком — вдруг превратилось в улыбку. Она засмеялась странным гудящим смехом, который, казалось, исходил у нее из носа.
— Все будет нормально, — сказала она. Мне все время это говорили. — Система Станиславского, парень. Просто отыщи в себе своего внутреннего пса.
На свалке обедали дюжина новичков и парочка старожилов. Среди салаг были две Голливудские Девчонки, но на стыд времени у меня уже не осталось. Напившись до отвала воды из питьевого фонтанчика, я разделся до трусов, вступил в костюм и постарался просунуть до упора ноги в задние лапы Гови.
— Меха, — крикнул один из старожилов и стукнул кулаком по столу. — Ме-ха! Ме-ха! Ме-ха!
К нему присоединились остальные. Я же стоял перед ними в одних трусах, а в ногах у меня безжизненной лужей растекся Гови. Я словно бы оказался посреди тюремного бунта. Чувствовал себя полным дураком… и одновременно героем. У нас тут все-таки шоу-бизнес, а я пришел подменить товарища. На мгновение я даже забыл о том, что понятие не имею, что творю.
— Ме-ха! Ме-ха! МЕ-ХА! МЕ-ХА!
— Да застегните уже мне молнию, — крикнул я. — Мне давно пора быть в „Туда-Сюда“!
Откликнулась одна из девушек, и вот тут я понял, почему носить меха считалось таким большим делом. Свалка — как и вся Песья подземка — кондиционировалась, но я уже весь вспотел.
Один из старожилов похлопал меня — то есть, уже Гови — по голове.
— Я тебя подвезу, сынок, — сказал он. — Прыгай в тележку.
— Спасибо, — глухо поблагодарил я.
— Гав-гав! — вставил кто-то, и все расхохотались.
Мы ехали по Бульвару под жутковатым, неровным светом люминесцентных ламп. Та еще парочка: за рулем старикан-уборщик в зеленой униформе, а рядом — огромная голубоглазая овчарка. Когда мы подъехали к обозначенным стрелкой ступенькам с надписью „Туда-Сюда“, старик сказал:
