Владимир Колычев - Теневой король
– Потому и предают, что жить хотят…
– Предала ты меня, Лера. Ох предала! – осуждающе взглянул на нее Фарадей и чуть ли не дружески обратился к Вайсу: – Давай я ее, суку, пристрелю!
Казалось, он действительно хотел ее убить. Но это был всего лишь хитрый ход. Сейчас Вайс даст ему пистолет и тут же горько о том пожалеет. Хитер бобер…
– Зачем тебе грех на душу брать перед смертью? Ты думай, как на том свете за Цимбала отмыться. И за Плата…
– А тебе зачем грех? Я тебе помогу… Я ее ремнем задушу… Где же ремень?
Фарадей усердно изображал идиота, движения у него нервные, суетливые. Встав на колени, он сунул руку под кровать, как будто собирался достать оттуда ремень.
– Не старайся, нет там волыны, – покачал головой Вайс.
Не зря он обыскивал квартиру. Искал оружие вблизи тех мест, где человек проводит большую часть времени, – в районе кровати, дивана, кухонного стола, даже в туалет заглянул, но пистолет нашел только в спальне.
– Давай поднимайся! И лицом к стене!
В лихорадочных поисках решения Фарадей подчинился, встав у стены с левой стороны кровати.
– И ты, Лера, давай лицом к стене, – показал Вайс на правую сторону. – Ты не бойся, я тебя не больно застрелю!
Но Калерия не захотела встать к стенке. Она упала перед Вайсом на колени. Столько в ней было страха и страдания, что, несмотря на прозрачную, соблазнительно короткую ночнушку, Вайс даже не пытался оценить ее прелести.
– Не надо! Ну пожалуйста! Я правда никому ничего не скажу!
– А ты сама меня застрели! – с презрением взглянул на нее Фарадей.
– Сможешь? – заинтересованно спросил Вайс.
Он хоть и не сволочь, но этот вариант ему понравился. Калерия отнюдь не ангел, если была в курсе всех грязных дел своего сожителя. И его едва смущало, что ей придется взять на душу грех смертоубийства. Если пристрелит Фарадея, то Вайс и кровью его не испачкается, и ее зачищать не придется.
– Нет, я не могу! – в ужасе замотала головой женщина.
– Если сможешь, я тебя не убью…
– Я смогу! – недолго думая, выкрикнула она.
Вайс поставил Фарадея к окну, сам встал у двери в спальню, повернул Калерию спиной к себе и протянул ей найденный в квартире «ТТ». В таком положении она не могла выстрелить в него без летального для себя исхода. И Фарадей не мог обезоружить ее в мгновение ока, потому что их разделила кровать.
Казалось бы, Вайс все предусмотрел. Но теперь Фарадей вдруг встал перед Калерией на колени:
– Родная, не убивай!
Вайс хотел сказать, чтобы Лера не стреляла. Пусть Фарадей постоит на коленях, если ему страшно. Пусть подробно объяснит ему, зачем он убил Цимбала, кто конкретно за ним стоит и что эти люди собираются делать в недалеком будущем. Вопросов у него было много.
Но Фарадей неожиданно резко встал на ноги и поднял кровать, чтобы закрыться ею. Вайс выстрелил раз-другой, и кровать опрокинулась на Калерию.
Пользуясь тем, что Вайс какие-то мгновения его не видел, Фарадей быстро развернулся и запрыгнул на окно, массой своего тела выдавливая из него стекло. Плотных штор здесь не было, только легкая гардина, которая не представляла собой препятствия. Зато она могла защитить Фарадея от порезов, но вряд ли он сейчас думал о таких мелочах. Одним из двух первых выстрелов он был ранен, и Вайс заметил кровь у него на боку.
Когда кровать упала, Вайс выстрелил снова, одна пуля вошла Фарадею в спину под левую лопатку, а другая – под правую. Но это его не остановило. Скорее напротив. Кинетическая энергия пули подтолкнула его вперед, и он вывалился из окна. В пятый раз Вайс выстрелить не успел. Но это за него сделала Калерия. Может, сдуру нажала на спусковой крючок, отпрыгивая назад, а возможно, умышленно пыталась покончить с ним; так или иначе, но ее пуля ранила Фарадея в ногу.
Правда, и это не лишило беглеца подвижности. Упав на землю, он смог быстро подняться. Но не стал бежать к дороге, что сделало бы его удобной мишенью, а, хромая, бросился под дом, теряясь в зарослях жасмина.
Несмотря на ситуацию, голова у Вайса мыслила трезво, сначала обезоружил Калерию, а потом уже подбежал к выбитому окну. Но на это ушло время, которым и воспользовался Фарадей.
Хотя раненый далеко уйти не мог, и Вайс очень на это рассчитывал. Может, беглец уже лежит под кустом, дрыгая ножкой.
И все же, прежде чем последовать за ним, Вайс обратился к Лере:
– Ты Фарадея подстрелила. Если он выживет, тебе хана. И если сдохнет – тоже. Мой тебе совет: беги отсюда! – Последние слова он выговаривал уже в свободном полете.
Вайс удачно сгруппировался, и падение на взрыхленную землю должно было быть мягким. Но когда он приземлился, ногу пронзила острая боль. Оказалось, что он спрыгнул на спрятанный в земле штырь. Тупая железяка не смогла пробить ступню, но ушибла пяточную кость.
Хромая и теряя на этом драгоценное время, Вайс побежал к зарослям жасмина.
Но Фарадей под кустом не лежал. Истекая кровью, он огибал дом. Опережая Вайса, заскочил в первый подъезд и накрепко запер за собой дверь. И еще заорал, поднимая на уши весь дом.
– Пожар! Люди, пожар! – доносилось из-за двери.
Вайсу оставалось только позавидовать сообразительности этого типа. Сколько ни кричи «Помогите, убивают!», никто не откликнется на зов о помощи: смутное время, забитый народ. Пожар – это уже общая беда, свою шкуру люди еще не разучились спасать…
Хромая, Вайс побежал к своей машине. Он очень надеялся, что Фарадей долго не протянет. Иссякнет запас рефлекторно-резервных сил, и раны дадут о себе знать в полную силу. Две пули в спину – это очень серьезно. Убегая, Фарадей исчерпал весь запас жизненной энергии, это и приведет его к летальному исходу… Он должен ответить за смерть Цимбала. Когда Фарадей загнется, его друг будет отомщен…
Но если вдруг он выживет, все равно Вайс не зря старался, уже точно зная то, о чем только догадывался. Покушение на Фарадея вправит мозги тем, кто за ним стоит. Эти деятели должны знать, что есть люди, которые спросят с них за беспредел…
Обо всем этом Вайс думал на ходу, подбегая к машине, стоявшей у обочины дороги. Никто за ним не гнался, и это вселяло уверенность в благополучном для себя исходе.
Не выживет Фарадей. Не сможет выжить с такими ранами. А Калерия не станет называть его убийцу. Во-первых, трусиха. Во-вторых, сама стреляла в Фарадея. Ее пистолет у Вайса, а это улика…
Правда, он потом выбросил оба пистолета. Остановился на мосту, вышел из машины и бросил оружие в воду. Как назло, в этот момент навстречу ему ехала милицейская «девятка». Кто-то глазастый из ментов заметил его и сразу понял, чем он занимается. Машина с мигалками замедлила ход, стала разворачиваться, взвыли сирены.
Вайс выругался: определенно, сегодня не его день. Но и сдаваться не собирался. Запрыгнул в свою «девятку» и рванул с места в карьер. Мотор у него от «Фольксвагена», работает четко, мощно и приемисто. На такой машине легко уйти от погони.
Но все оказалось не так просто, как хотелось бы. Ментовская «девятка» сидела на хвосте как приклеенная. Сначала из матюгальника потребовали прижаться к обочине и остановиться. А потом в ход пошло и боевое оружие.
Менты стреляли по колесам, но Вайс не знал, насколько метко. Может, и не мазали, но задние колеса бронированные, а передние в прицел не попадали.
Он надеялся уйти от погони, но все-таки на ходу связался с Ульяном и предупредил, что его могут арестовать.
Передним колесам досталось на выезде из Краснополя. Вайс знал, что есть и другая дорога, и хотел по ней уйти, но, увы, менты угадали его маневр. Их коллеги сработали оперативно, успели выставить заслон. Шипованная резина раскрутилась перед самым носом у Вайса.
Шины спустились мгновенно, машина пошла юзом, но Вайс сумел ее удержать. Он мог вылететь с дороги, но всего лишь плавно съехал в кювет. Без вреда для себя.
Но вред себе Вайс причинил еще раньше, когда выпрыгивал из окна. Он был в отличной физической форме и мог бы по вспаханному полю добежать до леса, чтобы раствориться в нем. Но, увы, для этого ему нужна была как минимум здоровая нога, а он хромал, причем без шансов для себя. В такой ситуации ему ничего не оставалось, как сдаться…
Потолок расплывался перед глазами, меняясь в цвете с ослепительно-белого до размыто-красного, в ушах – гулкая пещерная тишина, сознание зависло на тонкой сопле где-то между небом и землей. И все же хоть как-то, но Фарадей мог осязать действительность и отдавать себе отчет в том, что происходит. Операцию ему вчера сделали, пули вынули, в реанимацию отправили. Врачи шансов почти не давали, но Фарадей живучий, он обязательно выкарабкается. Другой бы сейчас в отключке лежал, а он уже в себя пришел.
– Нельзя к нему, нельзя! – откуда-то издалека донесся расплывающийся голос.
– Да мы ненадолго! – Фарадей узнал голос Пугача.
– Один момент, гражданочка! – И Булгарь с ним. – Вы за дверью пока побудьте!
Судя по характерному шороху, Макс дал медичке деньги. Фарадей улыбнулся. Он хоть и в прострации, но анализировать, соображать может. Смог даже открыть рот. Челюстные мышцы повиновались ему, а с гортанными, похоже, проблема. Он хотел поздороваться с друзьями, но не получилось.
