Место полного исчезновения: Эндекит - Златкин Лев Борисович
Хлебнувшие спирта и закусившие узники, узрев своих мучителей в беспомощном состоянии, набросились на них и стали терзать.
Особенно свирепствовал Колян, каждую ночь придумывавший для своих мучителей смертную казнь все страшнее и страшнее. И вот теперь он мог претворить свои фантазии в реальность.
Но жажда немедленной мести захлестнула его неимоверные фантазии, и он просто взял острый нож и перерезал всем надзирателям глотки.
Никто из группы захвата не успел его остановить. Им удалось спасти от его мщения только майора.
— Оставь одного, чтобы можно было показать «крикушнику»! — перехватил Коляна вожак группы, когда он с остановившимися от вида крови глазами и раздувшимися от ее запаха ноздрями подходил к майору.
Колян серьезно поразмышлял над словами «кента», а потом благодушно изрек:
— Показать можно! Только после этого я все равно ему перережу глотку, мне нужно уходить из зоны, чем быстрее я «слиняю» отседова, тем будет лучше. Пошли к «крикушнику» показывать «кума» «хозяину». Пусть подгонит нам к воротам вертолет и приготовит «ружья» или «зелени». Будем уходить!
— Заметано! — одобрил его «кент», вожак группы захвата, которую он и согласился возглавить, чтобы выручить своего «кореша» из БУРа, где его ждала неминуемая смерть.
Загнанный в угол хищник защищается с отчаянием обреченного и рвет любого, до кого ему удается дотянуться.
«Жестокость и страх пожимают руки друг другу», — по мнению Бальзака.
Майора потащили к административному корпусу.
Тем временем пацаны, столь изобретательно просверлившие стену «швейки», влекомые жаждой секса и обладания женским телом, проявили изобретательность и на этот раз.
Из механического цеха они утащили на тележке два больших баллона для сварки: в одном из них был ацетилен, в другом — водород. Прикрепив эти баллоны к стене «швейки» в том месте, где, некоторые из них хорошо помнили, был всего лишь склад материалов и готовой продукции, пацаны решили их взорвать.
Привязав просмоленную нитку, длинную и прочную, к краникам баллонов, они открыли оба краника и, подождав, пока вытечет немного адской смеси, подожгли длинную просмоленную нить.
Огонь весело побежал в указанном направлении по нитке, и вскоре прогремел взрыв, который по-настоящему убедил администрацию, что бунт вспыхнул, пороховая бочка сдерживаемой ненависти взорвалась.
Взрыв баллонов проломил стенку «швейки» с необычайной легкостью, неимоверно испугав уголовниц, которые подняли такой визг, крик и хай, что в административном корпусе решили было, что бедных женщин уже насилуют.
Но насилия там не потребовалось. Когда зечки увидели, как из облака пыли, поднятого взрывом, один за другим появляются молодые и ладные парни с горящими от возбуждения и желания глазами, испуг сразу превратился в обеспокоенность, что на всех дам парней не хватит.
И каждая поспешила схватить первого понравившегося ей парня и прижать поскорее его руку к детородному месту, которое уже стало отвыкать от крепкой мужской руки.
Еще не улеглась пыль, вызванная взрывом, как уже множество пар слились в любовном экстазе кто на чем попало, в основном, на разметанных взрывом рулонах материи, из которой шили рукавицы. Ну, а кому не хватило мягкой подстилки, использовали другие позы, лежа на столах рядом со швейными машинками.
Игорь Васильев впервые в жизни столкнулся с бунтом, поэтому для него все носило скорее познавательный интерес, так как он был в безопасности. А Лена тоже была в безопасности, да и административный корпус был в полной безопасности, потому что здесь не было предателя майора, готового ради своих корыстных интересов продать товарищей, нарушить данную закону клятву.
Но сил хватало лишь защитить административный корпус от атаки вооруженных уже не только ножами и заточками зеков. Почему-то задерживались бронетранспортеры с солдатами, экипированными бронежилетами и пластиковыми щитами, способными навести порядок в восставшей зоне строгого режима.
Причина их задержки была проста и оказалась возможна при обычных разгильдяйстве и бесхозяйственности: ответственный за бронежилеты потерял ключ от склада и бегал, разыскивая заведующего складом, у которого были вторые ключи, до тех пор, пока кому-то, не дураку, пришло в голову сбить замок и раздать бронежилеты, выставив потом на охрану почти опустевшего склада часового.
Братва приволокла майора к зданию «крикушника» и привязала его к тому самому столбу, к которому обычно привязывали беглецов и провинившихся в зоне, к этому «позорному» столбу, что, как в прошлом виселица на базарной площади, напоминал о вечном произволе властей.
Восставшие рабы всегда берут на вооружение все привычки своих свергаемых хозяев и действуют теми же методами и теми же способами.
Единственное отличие от беспредела тюремной администрации было в том, что беднягу майора привязали к столбу не за руки, а за ноги, и он повис вниз головой, испытывая невероятные физические мучения.
— Эй, в «крикушнике»! — завопил Колян во всю силу своих мощных легких. — Гони «хозяина» на толковище! Через пять минут не выйдет, будем «мочить» «вертухаев» с БУРа. Они «повязаны» и спеленуты, как младенцы.
Дарзиньш был готов открыть огонь на поражение, но ему не хотелось начинать кровопролитие первому, чтобы недруги потом не обвинили его в неумении вести переговоры, а следовательно, обвинили в некомпетентности.
Но пулеметы на вышках уже были повернуты в зону, ожидая лишь приказа открыть бешеный огонь по всему, что движется. И автоматчики, которых Дарзиньш догадался прихватить с собой, ожидали того же.
Глядя на Виктора Алдисовича, никто бы сейчас не сказал, что он ночью умер, и лишь способности Амы вернули его на этот свет, чтобы он вот так запросто отдал распоряжение открыть стрельбу на поражение.
Нужны были только сильный довод для этого и повод.
Дарзиньш решился на переговоры. Для этого он поднялся на второй этаж и, открыв окно, закричал в мегафон толпе заключенных, стоявших перед административным корпусом.
— Переговоры будут вестись, если вы отдадите всех заложников! Тем самым проявив добрую волю!
Толпа, вооруженная пистолетами, ножами и заточками, загудела, обсуждая свою готовность вести переговоры.
— Заваруху устроили, чтобы верить «ментам»? — горячился один.
— Фраеров нашли, козлы! — вопил другой.
— Подожди, Колян! — урезонивал друга вожак группы захвата БУРа, которому уже нечего было терять. — Надо потянуть время, чтобы передать наши требования. Давай, выдадим «хозяину» врача. Что с него толку?
Его предложение вызвало общее неожиданное одобрение. Врача хоть и не любили за его откровенное хамство, вызванное неуверенностью в себе и ощущением своей малой профессиональности, но относились к нему терпимо за то, что он не гнал больных заключенных на работы, а выдавал исправно справки о временной нетрудоспособности, что значительно облегчало жизнь зекам, потому что всегда можно было обмануть мало знающего врача мнимой болезнью или известными способами вызвать высокую температуру. Он всему верил и, если зек не нагличал особенно часто, тогда врач не выдавал ему справку даже тогда, когда он был на самом деле болен, то можно было, когда становилось совсем невмоготу, устроить себе на пару дней выходной.
Кто-то мигом сбегал за врачом, со страхом ожидавшим решения своей участи в захваченной больничке, и приволок его к «крикушнику».
— Слушай, лекарь! — обратился к нему Колян. — Мы тебя отпускаем только для того, чтобы ты передал наши требования «хозяину»: мы даем ему полчаса, чтобы он договорился с командованием воинской части и предоставил нам тяжелый вертолет с летчиком на борту, а также «рыжья» или «зелени» на сумму в один миллион долларов. Если за этот срок вертолет не будет подан, мы режем всех захваченных заложников и взрываем весь лагерь к долбанной матери. Усек, козел?
Обещание скорого освобождения подхлестнуло врача, и она поспешил уверить восставших, что с ним проблем не будет, он все понял и передаст все в наилучшем виде, господа уголовнички могут не беспокоиться.
