Место полного исчезновения: Эндекит - Златкин Лев Борисович
Она поманила Алену за собой и прошествовала в кабинет, который служил теперь Дарзиньшу и спальней, потому что он из-за смущения или боязни не мог спать с Ольгой там, где спал с Амой.
Ама подошла к спящему Дарзиньшу, провела ладонью по его лицу, и он сразу же проснулся.
Увидев перед собой Аму, он сразу же вспомнил страшную ночь и сказал:
— Ты все-таки меня спасла!
— Я всегда выполняю обещания! — улыбнулась ему Ама.
На мертвую Ольгу никто из троих присутствующих не смотрел или старался не смотреть.
Дарзиньш попытался встать с кровати, и это ему легко удалось, как будто и не было страшных минут клинической смерти, когда он несколько минут был мертв, и только Аме удалось его вытащить с того света, куда он, впрочем, так и не попал.
— Что-нибудь случилось в лагере? — спросил он Алену, заметив сколь встревожена она.
— Ужас! — выдохнула Алена. — Ваш заместитель, майор, взял всю власть в свои руки, арестовал и отправил в БУР Игоря, хотел меня изнасиловать, но я его «отрубила», и он сейчас лежит в комнате связанный. И еще я почувствовала, что в мужской зоне что-то готовится. И это что-то очень пахнет бунтом.
Дарзиньш, не отвечая, подошел к Аме, обнял ее и поцеловал.
— Каждая ошибка влечет за собой другую! — печально сказал он. — И так до бесконечности. «Всегда глупым не бывает никто, иногда — каждый!»
— Вам надо срочно вернуться в лагерь! — сказала Алена.
— Я вернусь! — уверил ее Дарзиньш. — И вернусь с силой, с которой майору придется считаться! Но вам обеим придется быть со мною рядом. Я себя хорошо чувствую, но на всякий случай.
— Будем! — хором ответили обе женщины.
Дарзиньш старался не смотреть на Ольгу, он помнил все, о чем они говорили с Амой ночью, и считал себя виновным в смерти молодой женщины, хотя эта женщина замыслила, с подачи майора, довести его до смерти, что ей почти удалось.
Первым делом Дарзиньш отправился на машине в воинскую часть, где договорился, что через час-полтора два бронетранспортера и автоматчики в бронежилетах будут у ворот исправительно-трудового учреждения, а пока Дарзиньш попросил машину с автоматчиками, которая поехала вслед за машиной Дарзиньша прямо к административному корпусу.
Их появление вызвало настоящий шок не только у дежурного, который, к его чести, плохо относился к майору и подчинялся ему лишь непосредственно по службе, но и у двух охранников, которые меньше всего ожидали увидеть рядом с начальником колонии строгого режима Алену, оставленную ими вместе с майором в комнате. Вернувшись, они нашли комнату запертой на ключ и подумали, что майор уговорил девушку стать его любовницей, и ждали своей очереди, как это у них не раз уже бывало.
— Эти двое были в сговоре с майором! — указала на них Алена.
Дарзиньш кивнул автоматчикам, двое из них подошли к охранникам и защелкнули на их руках наручники.
— А где Вася? — спросил у дежурного Дарзиньш.
— Пока не появлялся! — ответил дежурный с ехидной улыбкой.
Но после его слоя, словно чертик из табакерки, в административный корпус ворвался Вася с такой блаженной и счастливой физиономией, что всем все стало ясно.
— Простите, товарищ полковник, опоздал! — широко улыбнулся Вася.
— На трое суток? — спросил Дарзиньш.
— Есть, «на трое суток»! — ответил, нахмурясь, Вася, расслышав вместо вопросительной формы утвердительный знак в конце.
Все присутствующие, включая охранников, так расхохотались, что Вася впервые в жизни растерялся.
— Пошли исправлять свои ошибки! — хлопнул его по плечу Дарзиньш. — Если наши ошибки не повлекут за собой кровь. А пока что отведи вместе с охраной автоматчиков моего заместителя и вот этих молодцов в БУР, а оттуда вызволи Васильева.
— Васильев в БУРе? — искренне удивился Вася. — А где ваш заместитель?
Алена достала ключ и пошла к комнате, где они так славно вчера «работали» с Игорем Васильевым.
Открыв дверь комнаты, они застали майора дергающимся на полу, в тщетной попытке освободиться или хотя бы вытолкнуть изо рта умело сделанный кляп, потому что у майора был насморк, и он попросту задыхался.
Вася развязал его, вынул кляп изо рта и, как маленького, за шкирку поднял на ноги.
Голый майор выглядел так жалко, что Алена не выдержала и сказала:
— И вот такое сокровище он мне предлагал в пользование!
Хохот, грянувший в комнате, уничтожил майора морально. Он стал еще более жалким и ничтожным, хотя, казалось, больше уже некуда.
Он торопливо оделся, после чего Вася надел на него наручники и отвел вместе с двумя охранниками в БУР.
Дарзиньш лично напечатал распоряжение — и подписал его, испытывая не только удовлетворение, но и сладкое чувство свободы, хотя, казалось бы, чего уж «хозяину»-то желать свободы в исправительно-трудовом учреждении строгого режима, вверенном ему под личную ответственность.
Обратно Вася вернулся со счастливым Игорем Васильевым, который выглядел человеком, неожиданно спасшимся от неминуемой смерти, впрочем, так оно и было, умри ночью Дарзиньш, временно вся власть в зоне перешла бы в руки его заместителя, а уж он-то пощады Игорю не дал бы наверняка. Даже не стал бы ждать, когда тот загнется на каторжной работе в каменном карьере или на лесоповале, его просто «случайно» зарезали бы в БУРе во время очередной разборки, и все тут.
— Что у тебя произошло с моим заместителем? — поинтересовался Дарзиньш.
Алена поспешила вмешаться, ей вовсе не улыбалось, чтобы радостный Игорь бесхитростно все сразу же выложил на людях.
— Я вам после расскажу, Виктор Алдисович! — сказала она поспешно.
Дарзиньш взглянул на нее и все понял сам.
«Что ни делается, делается к лучшему!» — подумал он.
Васе тоже было что рассказать шефу, тем более что необходимо было срочно реабилитировать себя в его глазах.
Всем известно, что «любовь — не картошка, не выкинешь в окошко». А Вася впервые в жизни ощутил, что такое любовь и с чем ее едят. И ему нужно было срочно вернуть благорасположение Дарзиньша, чтобы он разрешил ему заполучить свою толстушку на весь срок жизни или хотя бы на срок, определенный ей судом.
— Товарищ полковник! — обратился он официально к Дарзиньшу. — Вся дежурная смена надзирателей в БУРе — ставленники вашего заместителя.
— Освободят его, думаешь? — усмехнулся Дарзиньш. — Пусть! А мы наглухо перекроем ход в БУР, пусть штурмуют. Скоро подойдут бронетранспортеры с экипированными солдатами. Вот тогда мы и покажем «кузькину мать» всем заговорщикам.
Поскольку присутствующие относились к сторонникам Дарзиньша, то это сообщение их обрадовало, потому что соотношение сил среди охраны и надзирателей зоны примерно было равным: половина была за заместителя Дарзиньша.
Та же самая мысль — «что ни делается, делается к лучшему», — мелькнула и в голове Вазгена, когда ему доложили, что Игоря Васильева посадили в БУР.
— Лучшего и придумать нельзя! — обрадовался он. — Теперь твоя задача — «замазать» Студента. «Повязанный» кровью, он будет с нами до конца жизни, — заказал он «шестерке», принесшему благую весть.
— Но как? — засомневался тот.
— Элементарно, Ватсон! — ухмыльнулся Вазген. — Даешь ему в руки пистолет, захваченный у охраны, а после пистолет должен случайно выстрелить, пусть даже в уже мертвое тело. Главное, внушить Васильеву, что это он убил «мента», а было это на самом-то деле или не было, вопрос второй. Даже номер восемь, когда нужно — спросим.
Он был доволен тем, что все было готово для начала бунта. Пороховая бочка готова была рвануть, требовалась только искра, которая ее взорвет.
Две противостоящие силы в исправительно-трудовом учреждении строгого режима всегда готовы спровоцировать бунт: лагерное начальство сознательно провоцирует, чтобы уменьшить власть урок, а авторитеты провоцируют бунт, чтобы таким вот образом поднять свой авторитет.
И нервы напряжены, всегда находятся на пределе у всех обитателей зоны.
Но готовящийся бунт был исключением из правил потому, что впервые интересы лагерного начальства в лице заместителя Дарзиньша и «князя» зоны совпали. А потому он не мог быть стихийным, неуправляемым, как тайфун и смерч, что сметают все на своем пути, возникая из ничего и уходя в ничто, потому что после вспышки остервенелой слепой ненависти, вырвавшейся на волю и нашедшей выход в крови и диком буйстве, разрушениях и насилиях, поджогах и сведении счетов, идет подавление бунта, идет ужесточение режима.
