Станислав Родионов - Расследование мотива
И вот сегодня ждал, листая ещё не подшитое дело.
Эта женщина, если он её найдёт, ничего нового ему не скажет, вероятно, только подтвердит уже известное. Но Рябинин ждал её — ту, ради которой Ватунский убил красавицу.
Дверь открыли толчком. Воздух в кабинете метнулся, выветрив бумаги из папки, которые зашелестели по столу. Перед Рябининым стояла тяжело дышавшая женщина с зеленовато-серым, как запылённая бутылка, лицом.
— Вышла, а в ящике повестка. Шумская я. Что-нибудь случилось с братом?
— Сядьте и успокойтесь. Ничего с вашим братом не случилось.
Она облегчённо села.
— Брату девятнадцать. Поехал в командировку. Вся душа изболелась…
— С братом всё в порядке, — ещё раз успокоил он. — Вы знаете Ватунского? — спросил Рябинин и пристально взглянул на светлеющее лицо: он уже знал, что это не она.
— Где-то слышала эту фамилию. Нет, не вспомнить. Говорите, с братом всё в порядке?
— Конечно. Давайте отмечу повестку.
Рябинин отпустил её, даже не составив протокола допроса, что вообще-то не полагалось. Он знал тип этих нервных и честных людей, которые, получив повестку, звонят по телефону, плохо спят по ночам и прибегают утром ни свет ни заря. Следователи, рассылая повестки пачками, считают это дело для людей обычным, как получение утренней газеты. Но вызов человека в следственные органы даже свидетелем — явление всё-таки необыденное. Как-то Рябинину позвонила секретарша и сообщила, что на утро его вызывает прокурор города. Рябинин ничего не совершал, ничего не преступал, сам был работником прокуратуры и всё-таки вечер провёл неспокойно, словно засела где-то заноза. Поэтому он никогда не посылал повестки на праздники и выходные дни.
— Вызывали? — заглянула в дверную щель пышнощёкая женщина.
— Вызывал, — согласился Рябинин.
— Козлова, — представилась она. — Работаю продавцом в винном отделе. Думаю, опять насчёт пьяниц, которые всё на двоих да на троих…
— Нет, не насчёт пьяниц.
— А больше зачем? Не на свиданку же, — засмеялась она и села так, что её могучая грудь в красной кофте легла на стол, слегка белея на вершинках сквозь растянутую ткань.
Он тоже улыбнулся, потому что никогда не отказывался от беседы-разрядки на вольные темы, когда не было деловой. А деловой наверняка не было.
— Может, у вас тут мужья излишние есть? — весело поинтересовалась Козлова.
— А-что — дефицит?
— Около моего отдела сколько хочешь. Только стоять не могут: как скинутся, так тут же и падают.
— А женщины их подбирают?
— Прямо-то! Кому они нужны? Думаете — от мужика много толку? Как в балете.
— Что в балете? — не понял Рябинин.
— Смотрели вчера по телевизору балет? Она танцует, выкрутасы крутит, а он? Поднять да поддержать. Так мужик и в семье, как в балете: пожрать да когда гвоздь вбить, — бойко рассказывала продавщица, шустро играя глазами.
— Есть мужья и хорошие… — начал было Рябинин.
— Нету, сама была два раза замужем. У первого мужа работа была шибко хорошая — на полчаса раньше прийти, на полчаса раньше уйти. Ну и запил, как дырявое ведро, сколько в него ни лей — всё мало. Придёт домой и лежит, как полотенце. Я, конечно, озлюсь, ну и пошла у нас свара. Разве это жизнь!
— Ну и чем она кончилась?
— Умер, пришёл пьяный и умер. Вскрыли его в больнице, копались-копались, отчего умер-то, оказалось — паршивый был мужик.
— Понятно, — весело согласился Рябинин.
Козлова рассказывала охотно, доверительно, как хорошему приятелю, с которым давно не виделась. Она шевелила мягкими крутыми плечами, отчего грудь на столе подрагивала. Маленький кабинет наполнился запахом здорового женского тела, терпким без духов.
— Со вторым мужем познакомились мы восьмого марта. В процессе этого знакомства родилась дочь. Потом родился сын. А потом ему захотелось чего-то среднего…
— Как? — не понял Рябинин.
— Что с него, с лесовика, возьмёшь? Он работал-то знаете кем? Есть такие мужики — в лесу живут да за зверями бегают. Ягель, что ли?
— Егерь, — поправил Рябинин.
— Вот. Он в лес убег от меня за лосями шастать. Постояли у меня с недельку макароны поперёк горла, да ничего, отошла.
— Так и живёте с двумя детьми?
— С тремя. Третий между прочим появился, — совсем развеселилась Козлова, заливаясь смехом, от которого задрожали и грудь, и стол, и пол под ногами.
— А вы весёлая женщина.
— А чего? Квартира есть, харчи продаются, тряпки носим, телевизор светится. Живи себе, пока рак внутри нас не свистнул. Я задумчивых не люблю.
Тут Рябинин как раз и задумался: а может, весь смысл жизни, все истины мира, вся философия тех толстых книг, которые занимали у него дома стены, в словах этой весёлой женщины с быстрыми осмысленными глазками — живи, пока живётся…
— Я брюнетов не люблю, — вдруг засмущалась Козлова, поводя глазками по тёмно-пепельным волосам следователя, — я к ним равнодушна.
— Да, — отреагировал Рябинин на это сообщение.
— Они мне антисимпатичны.
— Да, — дакнул он ещё раз.
— Приходите к нам в магазин за винно-водочными изделиями, — окончательно потупилась Козлова.
— Спасибо, но я задумчивый. — Рябинин встал. — Ну, благодарю за посещение.
Козлова поднялась, как ни в чём не бывало хихикнула, попрощалась, но у двери спросила:
— А зачем вызывали-то?
— Поговорить… о мужьях.
Она ещё раз отрывисто хихикнула и ушла, мягко покачиваясь.
Обычно в таких случаях у Рябинина затлевала тихая злость, которую эти женщины сразу замечали. Но Козлову он воспринял спокойно, может быть, за её радостно-телячью философию и какое-то амёбистое ощущение жизни.
Рябинин усмехнулся и начал опять рассматривать список, хотя знал его уже наизусть. Сидел недвижно, уставившись в разлинованную бумагу…
Что-то прошуршало по полу. Рябинин бросил взгляд на сейф, где стояла гиря, но она стояла, как стояла, потому что была железная. Он вернулся к списку, но опять зашелестело — только мышей не хватало. Рябинин глянул под стол и резко вскинул голову.
Тихо, как опавшее дерево, у двери стояла женщина.
14
В сером, далеко не новом пальто, в рабочих ботинках, в суконной кепке набочок, с потёртым до сивости портфелем, Вадим Петельников шёл по проспекту Космонавтов. Вдруг он сорвался и потрусил лёгкой рысцой, помахивая портфелем. Добежав до дома семьдесят три, Петельников заскочил в крайнюю парадную и позвонил в первую квартиру. Ему открыла пожилая женщина.
— Я с комбината, — тяжело дыша, сказал Петельников, — срочно вызывают Ватунского.
— У нас такой не живёт, — пожала плечами женщина.
— Странно, мне назвали эту квартиру.
— Нет, вы ошиблись. А напротив живут Захаровы.
— Наверное, на втором этаже. Извините.
Петельников бросился вверх, достал из кармана кусок чистой бумаги и, сжимая его в руке, позвонил. Нажимал кнопку долго, раза четыре, но никто не отзывался. Зато открылась дверь квартиры рядом и высунулся старичок:
— Да они в командировке.
— А давно? — поинтересовался Петельников.
— Да месяца три.
— И Ватунский тоже?
— Я, сынок, не знаю по фамилии. Геологи они.
— Спасибо, папаша.
Петельников пошёл вниз и спускался, пока не хлопнула дверь любопытного старичка. Тогда он, как прыгун с шестом, взметнулся на третий этаж и позвонил в очередную квартиру.
— Кто? — спросил из-за двери тоненький голосок.
— Серый волк, — ответил Петельников.
За дверью замолкли, оценивая это обстоятельство.
— Открывать посторонним нельзя, — поучительно разъяснили из-за двери.
— Позови маму.
— Мама пошла в магазин.
— А папа?
— Папа на работе.
— А дядя Ватунский?
За дверью опять стихло, и Петельников приложил ухо почти к самой обшивке, чтобы не прослушать.
— Такой дядя здесь не живёт.
— Спасибо, Красная Шапочка.
Петельников подошёл ко второй двери, но внизу легонько зашаркали — кто-то осторожно поднимался. Он расстегнул портфель, достал список и углубился в него, изобразив высшую сосредоточенность. Шаги заглохли и опять поскреблись вверх по бетонным ступенькам. Петельников скосил глаза на лестничный пролёт. Сначала показалась жёлтая лысая голова на тонкой шее, как дыня на палке, а потом вылез и весь тот самый дед.
— Эй, парень, ты чего тут ходишь по квартирам? Ушёл и опять пришёл…
— Дедушка, я государственный курьер. Да вот адрес перепутал. Может, вы подскажете?
— Кто тебе нужен-то?
— Такой высокий мужчина, лет сорок, видный из себя…
Старик задумался, прищурив глазки, и было не понять, то ли он вспоминает высокого мужчину, то ли решает, что делать с подозрительным парнем. Петельников терпеливо ждал, а ждать он умел.
— Одетый во всякую одежду? — наконец спросил старик.
