Марианна Баконина - Смерть на выбор
— Кажется… Я, честно говоря, не интересовалась.
— А они интересуются. Но это не важно. Судя по твоему кино…
— Оно и твое тоже.
— Отчасти. Так вот, судя по твоему кино, нами занимаются люди, связанные с Балашовым.
— Ему сам мэр руку жмет. Скажешь, он?
— Ничего нельзя сказать заранее.
— Слушай, а где мы?
— Ничего не помню. Как после наркоза.
— Что-то в этом духе… Может, выглянем?
Лизавета осторожно по стеночке встала. Саша двигался быстрее.
— Стоишь?
— Ага. Только высоковато. — Они толклись возле окна. Потолки их узилища только казались низкими. Ни Лизавета с ее метром семидесятью тремя, ни высокий — метр восемьдесят — Саша не могли даже дотянуться до края окна.
— Давай я тебя подсажу…
Саша согнулся. Лизавета, по-прежнему держась за стену, вскарабкалась ему на спину.
— Держишься?
— Все равно не видно…
— Сейчас попробую выпрямиться. Осторожно. Кое-как девушке все же удалось зацепиться за нижний край оконного проема, а потом и за решетку.
— Что там?
— Кустики, садик какой-то. Природа.
— А что за место?
— Бес его знает. Я здесь раньше не была. Грязь кругом, листья, зданий не видно.
— За город вывезли, чтоб легче дышалось, гуманисты хреновы, — эмоционально высказался Саша.
— Я с тобой совершенно согласна, — сухо ответила Лизавета, не любившая крепкие словечки. — Больше вроде ничего. — Лизавета сползла с Сашиной спины. Из-за этой физкультуры закружилась голова — девушка покачнулась. Оператор успел ее подхватить и бережно довел до единственного места в темнице, которое можно было считать диваном, — он усадил ее на одеяло, подтянул его повыше, чтобы она не прислонялась к бетонной стенке.
— Прекрати пугать меня, старуха!
— Нет, все в порядке. Просто странное ощущение — будто барахтаешься в безвоздушном пространстве. И вздохнуть не можешь, и руки-ноги не слушаются.
— Для борца с организованной преступностью ты что-то очень слабенькая. Пускаясь в эту авантюру, следовало бы просчитать всякие варианты.
— Никогда не считала себя наивной, — девушка отыскала глаза Саши Байкова, — веришь ли, но ничего подобного я и предположить не могла.
— С трудом, шери. — Саша постепенно становился таким, как всегда. Ему нравилось воображать себя вольным парижским художником с камерой. Поэтому он всех знакомых дам при встрече целовал в обе щеки и не упускал случая назвать шери, мон анж или еще как-нибудь столь же изящно. — Ты ж чуть не каждый день в эфире. Сводки зачитываешь. «Захват заложников, похищение людей становится все более распространенным преступлением. По сообщению пресс-центра ГУВД, сотрудниками пятого отдела РУОПа освобожден предприниматель, которого более пяти суток удерживали в гараже боевики так называемого Казанского сообщества. Пострадавший — его все пять дней подвергали пыткам, требуя двадцать тысяч долларов США, — доставлен в больницу. Ведется следствие». — Саша Байков весьма удачно стилизовал вполне стандартную цитату из новостей. Интонации — Лизаветины. — Странные мы все люди. Твердим об опасности, о преступлениях, а себя считаем заговоренными. Милая, поджидали именно тебя. И кому как не тебе знать, кому и зачем ты понадобилась!
— Это как-то связано с передачей, — наморщила лоб Лизавета и тут же перебила сама себя: — Извини, я говорю глупости. Но все слишком нелепо.
— Связано. Можно к гадалке не ходить. Именно из-за этого интервью убили Кастальского и Локитова.
— Почему тогда меня не убили?
— Потому что промашечка вышла. Они считали, что ликвидация участников поможет спрятать концы в воду. Но интервью выплыло опять, у тебя. Теперь им не хочется рисковать. Они ищут третью силу, которая возродила угрозу из пепла и небытия. Ведь есть третья сила?
— Ты имеешь в виду этого «просто Павла»?
— Разумеется. Смотри. — Саша уселся рядом с Лизаветой и с блаженным вздохом вытянул ноги. — Не понимаю, как кавказцы могут часами сидеть на корточках… Так вот. Ладно, твое сотрудничество с этим рьяным опером — это чистая самодеятельность. Но потом на тебя выходят какие-то люди. Люди влиятельные и информированные. Они вычислили тебя, которая охотно впуталась в это дело. Они подсунули тебе информацию, профессиональную информацию, как справедливо заметил твой оперативник. Потом всучили кассету. И тоже на высоком профессиональном уровне. Ты делаешь все, что они хотят, и при этом не знаешь ничего. Ни одного имени, ни одного адреса или номера телефона. Вот такая картина маслом. Теперь тебя здесь начнут терзать, а ты молчать будешь, как сальвадорская партизанка. Просто потому, что нечего сказать.
— Им же кассеты нужны, — слабо улыбнулась Лизавета. — Где они, я знаю.
— Некоторые из них. Что ты ответишь, когда спросят, откуда интервью?
— Придумаю что-нибудь… — Девушка опять улыбнулась, улыбка получилась вялая, испуганная.
— Непросто врать людям, которые, приглашая на беседу, дают понюхать хлорэтил, а вместо приемной у них бетонный мешок с решетками. Так что давай прикинем, что, кому и как говорить… — Саша замолк, настороженно прислушиваясь. — Кажется, шаги, — и перешел на шепот, — ты ничего не знаешь, кассету нашла в архиве Кастальского. Меня наняла случайно.
Щелкнул замок. На пороге возник могучий мужик. Плечи — сажень, руки из-за бицепсов торчком стоят, прическа почти под ноль, только на узенький лобик струится жиденькая челка. Спортивный костюм «Рибок». Малиновый. На шее цепь, в руке — радиотелефон. Он был такой типичный, что Лизавета фыркнула. И почему-то перестала бояться.
— Чего пялишься? — неожиданно засмущался качок.
— Нет, что вы, ничего, — Лизавета машинально обращалась на «вы».
— Ладно, на выход.
Саша встал и помог подняться Лизавете.
— А ты сиди!
Девушка запахнула куртку и протиснулась в дверь.
* * *Саша Смирнов сидел на Лизаветиной кухне. В изящных чашках стыл чай, бабушка Лизаветы, со строго поджатыми губами, — напротив, а кот куда-то спрятался.
— Значит, это ее сережка. Вы уверены?
— У Лелечки были такие. А в чем, собственно, дело?
— Если б я знал, если б я сам знал. Она вам что говорила? Когда обещала вернуться?
— Утром. Да вы пейте чай. Лелечка иногда задерживается.
— А ей кто-нибудь звонил?
— Вчера множество народу.
— А сегодня?
— Звонил какой-то мужчина. Почему-то не представился.
— Секундочку. — Саша Смирнов потянулся к телефону. — Привет, слушай у меня отгул есть… Помнишь за тот рейд. — Невидимый собеседник, судя по всему, страдал провалами в памяти, Смирнов злился. — Нет, ты так ему и передай, а погромом у «Горьковской» я займусь завтра. Ничего там не случится… Потерпят до завтра. Не первый раз поджигают. Они сами лучше знают, кто и за что… Тогда скажи, что я заболел, мне стало тошно… Уф. — он швырнул трубку. Поймал недовольный взгляд Лизаветиной бабушки и со вздохом исправил ошибку — снова поднял трубку и вернул ее на место бережно и аккуратно.
— Мария Дмитриевна! У меня к вам просьба. Вы только не беспокойтесь… Хорошо?
— А почему я должна беспокоиться? — Лизаветина бабушка славилась выдержанным, даже стойким характером. Саша Смирнов об этом не знал. Она часто волновалась по пустякам. Зато подлинные беды Мария Дмитриевна встречала мужественно.
— Вы только не переживайте. — Саша Смирнов психологию учил в милиции, где высшим пилотажем считалось убедить клиента в том, что он вовсе не пострадал или пострадал существенно меньше других, а посему повода для официального заявления не имеет.
Та же Лизаветина бабушка, приди она к Саше, не дождавшись внучки с работы, выслушала бы приблизительно такой набор аргументов: девушка могла отправиться по магазинам, могла пойти в гости к подруге, могла заночевать у мужчины, а не позвонила, не предупредила потому, что забыла. Раньше никогда не забывала? А сейчас забыла. А еще она могла уехать в другой город, тоже в гости. И очень может быть, вернется не скоро. Так что приходите через три дня. На этот раз оперативник Смирнов забеспокоился сам.
— Вы не волнуйтесь, может, оно все обойдется, может, я преувеличиваю…
— Что вы преувеличиваете, голубчик?
— Мне кажется, Лизавета попала в беду. Но я постараюсь сделать все, чтобы ее выручить.
— В беду… — с сомнением протянула бабушка, милицейская психология работала наоборот, — с чего вы так решили?
— Я поджидал ее у студии, а потом вот — сережка.
Тут Мария Дмитриевна и вовсе успокоилась. Ускользать от докучливых поклонников Лизавета умела блистательно. И проделывала такие трюки довольно часто, несмотря на бабушкины советы.
— Сережка действительно похожа… У вас чай остыл. Может, бутербродик?
Саша кивнул и принялся размышлять, как он может добиться желаемого результата, не ввергая старушку в панику. Придумалось не сразу.
