Наталья Смехачева - Искатель. 2011. Выпуск №11
Его доверили Жарову для предварительного изучения — как самому продвинутому специалисту в этой области. Конечно, аппарат, как и многие другие улики, увезут в лабораторию, но для этого его придется отключить, что приведет к необратимой потере данных.
— Повезло еще, что за все это время ни разу не вырубили свет, — пробурчал Жаров.
— Действуй, пока его и вправду не вырубили, — сказал Пилипенко. — Я вызвал специалиста, но, пока он едет, по закону сволочизма как раз и нагадят электрики.
Жаров дернул мышью, экран медленно налился голубым.
Что может сказать компьютер? Журналист никогда не сталкивался с подобной проблемой и сейчас стал лихорадочно соображать…
По крайней мере, время последнего сохранения открытого файла он отметил: действительно — тридцать пять часов назад.
Это был страстный, пронзительный и безграмотный текст, озаглавленный "Дневник грешницы". Было странным читать личные записи девушки, чей труп только что увезли. И хотя квартиру проветрили, из каких-то ее дальних пустот все еще доносился сладковатый запах гниения, что придавало неряшливым словам дневника какой-то сюрреалистический смысл…
Жаров прокручивал дневник, ощущая себя подлецом. Однако вскоре это благородное чувство сменилось гораздо более сильным — он испытал ужас, от которого к горлу подступила тошнота…
"Сегодня, как и вчера, мне опять приснился то же самый сон…" — прочитал Жаров последнюю запись.
Это невыносимо! Маньяк, которого убили, маньяк-мертвец…
"Он в костюме клоуна, как все наши, — читал Жаров дальше. — Приближается. Подходит. Дает мне книгу и нож. Говорит: сделай это сама…"
Пилипенко, нагнувшись над столом, покрутил ролик компьютерной мыши.
— Глупости, — сказал он. — Никаких маньяков-мертвецов не бывает.
В этот момент в его кармане зазвонил телефон. Пилипенко прошелся по комнате, бросая подтверждающие реплики. На том конце связи клокотал взволнованный голос эксперта Минина.
Спрятав мобильник в карман, Пилипенко обернулся к Жарову:
— Ты был прав с самого начала. В этом деле замешан Куравлев. На сей раз он, похоже, сыграл главную роль — роль убийцы.
— Значит, Минин нашел его отпечатки… — сказал Жаров.
— Да. На последней брошюре пальцы Куравлева. Что ж, едем его брать, прямо сейчас. Ребята заняты. Думаю, мы с ним и вдвоем справимся.
17
Пешком до дома Куравлева минут пять ходьбы, но это по лестницам сократов, а на милицейском "жигуленке" пришлось покрутиться по серпантину улицы, что заняло чуть ли не больше времени.
— Вот почему я ненавижу автомобили, — пробурчал Жаров.
— Как ты сам видел, Куравлев ходил здесь пешком в тот вечер, бросив свою машину у дома, — медленно проговорил Пилипенко. — И он действительно промерял время, сколько его нужно пешему человеку. Только объектом, оказывается, был не дом Быкова, а дом Анны.
— Ерунда какая-то, — проговорил Жаров. — Рачко убил жену Куравлева и жену Быкова. Теперь Куравлев убил Анну. Какая может быть связь между всеми этими преступлениями?
— Думаю, мы это выясним, и очень скоро, — сказал Пилипенко, выруливая к подъезду пятиэтажки.
— Окна у него темные, — заметил Жаров.
— Может быть, уже спит, пьяный.
Но за дверью Куравлева их ожидало полное молчание. Пилипенко выглянул на улицу через окно подъезда.
— Нет, не спит, — сказал он. — Нет во дворе его драндулета. Слушай, ты ж как-никак собутыльник этого парня. По-звони-ка ему.
— Но он не давал мне своего телефона!
— Зато я его тебе дам.
Пилипенко достал из кармана и подбросил на руке черный аппарат. Жаров было потянулся за ним. Пилипенко отдернул руку, подняв аппарат над головой — так дети дразнят друг друга конфетой.
— Звони со своего, — сказал он. — Мой у него отпечатан, может и не ответить следователю.
Они встали, голова к голове, держа рядом свои мобильники. Жаров нащелкал цифры с дисплея Пилипенко. Какое-то время в трубке стояло молчание, полное дальнего сетевого эха, затем приятный женский голос произнес: "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети".
— И мне не хочет отвечать, — сказал Жаров.
— Или не может, — добавил Пилипенко.
— Такое бывает, если вытащить сим-карту из аппарата, — сказал Жаров.
— Не только, — задумчиво проговорил Пилипенко. — Такое может быть, если аппарат уничтожен.
Жаров достал пачку сигарет, щелчком выстрелил две и протянул следователю. Несколько затяжек они сделали молча.
— Вот что странно, — сказал Пилипенко. — Как сказал Минин, на последней брошюре, кроме пальцев самой Анны, Куравлева и работников типографии, есть еще чьи-то неизвестные. Причем они не только на обложке, но и внутри, на глянцевых картинках.
— Человека, который читал книжицу…
Они докурили свои сигареты и одновременно ткнули окурки в консервную банку на подоконнике.
— А ведь Квятковская Анна не вписывается в систему маньяка, — сказал Пилипенко.
— Вряд ли ей от этого легче… А что ты имеешь в виду?
— До сих пор маньяк убивал замужних женщин, которые изменяли своим мужьям. А Квятковская не была замужем.
— У нее имелся какой-то парень, все равно что муж. Она обманывала его, я прочитал об этом в ее дневнике. Вот Каратель с ней и разобрался… Между прочим, она была лгуньей, — добавил Жаров.
— С чего ты взял?
— Она где-то задержалась в тот вечер, когда мы встретили клоунов. Может быть, как раз у этого парня…
— Ну-ка, проясни!
Жаров рассказал о записи в журнале.
— Что ж ты мне раньше не сказал?
— Да как-то было не до того, с этим убийством… А что, это сильно меняет дело?
Пилипенко щелкнул пальцами.
— Значит, так. В квартиру ты не входишь, ясно?
— А кто входит и как… — начал было Жаров, но следователь вдруг сильным ударом ноги распахнул дверь Куравлева и скрылся за ней.
Отворилась дверь напротив, выглянула взлохмаченная голова какого-то нетрезвого жителя пятиэтажки.
— Что тут происходит?
— Милиция, — строго сказал Жаров, и голова скрылась.
Пилипенко вышел через несколько минут. В руках он нес
маленький прозрачный пакет, в каких продают хлеб. Внутри угадывались очертания разнокалиберных пузырьков и тюбиков.
— Зачем тебе это? — с удивлением спросил Жаров.
— Не могу сейчас сказать. Я проник в квартиру незаконно. Если тебе будет известен мотив моих действий, ты станешь соучастником.
— А так я кто?
— Да просто прохожий.
18
Пилипенко отвез Жарова в Управление и усадил в своем кабинете, а сам унес куда-то пакет с пузырьками. Вернувшись, он сел за свой стол и, пальцем утвердив на переносице круглые очки, стал рассеянно просматривать сегодняшнюю сводку. Он явно чего-то ждал…
Вдруг его брови поползли наверх.
— Автомобильная катастрофа в районе кладбища, — прочитал он в документах. — В четырнадцать двадцать. Водитель предположительно не справился с управлением, и машина свалилась с поворота в обрыв. Машина сгорела. "Фольксваген-Гольф". Номер машины…
Жаров встрепенулся.
— Это машина Куравлева!
— Я уже понял, — сказал Пилипенко. — Послушай-ка, что там дальше. В машине обгоревший труп, предположительно владелец транспортного средства. А мы уже объявили его в розыск…
— Вот почему не отвечал мобильник!
За дверью послышались торопливые шаркающие шаги: так ходил только один человек на свете — эксперт-криминалист Леня Минин. Войдя, он положил на стол лист бумаги.
— Ты был прав, это ее отпечатки, — выпалил он.
— Чьи? — не выдержал Жаров.
— Нины Куравлевой. — пояснил Пилипенко. — Отпечатки сняты с ее флаконов и тюбиков с косметикой, которые я сейчас изъял из квартиры. Я не сказал тебе сразу, зачем мне эти предметы, вовсе не потому, что опасался вовлечь тебя в незаконное проникновение. Это все ерунда, конечно. Просто если бы мое предположение не подтвердилось, то я бы выглядел дураком.
— А теперь как ты выглядишь?
— Победителем.
Воцарилась пауза, Пилипенко будто прислушивался, как где-то далеко в честь него играют гимн. Жаров ничего не понимал.
— Но она ведь тоже мертва, как и маньяк! — воскликнул он. — Как ее отпечатки могли оказаться на брошюре, которая была вложена в руки последней жертвы? Сегодня какое число? Боже! Ровно сорок дней назад…
— Именно, что сорок дней! — с торжеством в голосе сказал следователь. — Все сходится.
19
— У меня для тебя сюрприз, — сказал Жаров, когда они вошли в офис редакции.
Он прошел в угол кабинета, склонился над камином, давно не топленным, так как весна уже перевалила за середину.
