Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

— Чем вы там занимались?

— Искал кое-что.

— По делам фирмы?

— Да.

— Кто-нибудь из сотрудников знал о вашем визите в хранилище?

— Возможно.

Глаза свидетеля вспыхнули. Вот он, удобный случай! Помощник сэра Александра ужаса не внушал, и мистер Ригжет решил заявить, что показания, данные им мистеру Скруби, не соответствуют действительности. Пора опозорить эту уважаемую адвокатскую контору и ненавистного мистера Кэмпиона! Надо только грамотно разыграть карты.

Мистер Ригжет посмотрел в зал, встретил прямой взгляд Майка и торопливо отвел глаза от печального бледного лица.

— Не могли бы вы рассказать суду, какие именно дела привели вас в хранилище в столь неурочный час?

Суд явно не слушал ответов мистера Ригжета, это нервировало молодого барристера, а потому вопросу не хватило вескости.

— Я искал документы по авторским выплатам, — соврал мистер Ригжет и вдруг вспомнил, что ложь под присягой — преступление.

— Вам это поручили?

— Нет, но я предпочитаю добросовестно выполнять свою работу.

Приглушенные переговоры на судейском помосте завершились, теперь секретарь беседовал с сэром Эндрю Фелпсом.

Перекрестный допрос шел дальше без особого энтузиазма.

— Пока вы были в хранилище, вас никто не беспокоил?

— Беспокоил. На меня напали и едва не убили.

— Разве не вы первый напали на человека, который вас там застал?

— Нет, первым напал он.

— Поясните точнее. Ваш обидчик вошел в хранилище и ударил вас?

Этот спокойный вопрос с судейского помоста напугал свидетеля до смерти. Под прикрытием загадочного переполоха, который вроде бы всех вокруг отвлек, мистер Ригжет весело чирикал. И вдруг господь бог протянул огромный палец и прижал бесстыдного воробья к стенке. Тот испуганно пискнул.

— Нет. Я вышел посмотреть, кто там бродит, и меня ударили.

Адвокат продолжил допрос:

— Вы включили свет?

— Нет. Выбежал в коридор в темноте.

Произнеся последние слова, мистер Ригжет окаменел и, жалобно моргая, дрожал в ожидании следующего вопроса.

Однако его не последовало. В полном отчаянии свидетель, наконец подняв глаза, увидел генерального прокурора и сэра Александра. Оба выглядели взволнованными. На худых темных скулах сэра Монтегю Бруша горел румянец, у кузена Александра на губах играла улыбка — явно неискренняя. Все замерли. Генеральный прокурор посмотрел на судью и, дождавшись незаметного кивка, встал.

— Ваша честь. — Мелодичный голос стал тоньше. — Ввиду неожиданно возникших обстоятельств, о которых вашей чести, как я понимаю, уже известно, обвинение не намерено выдвигать дальнейшие доказательства.

Едва последние слова затихли в воздухе, как рядом с сэром Монтегю возник кузен Александр. Ошеломленная мисс Керли даже в столь напряженный миг успела удивленно отметить — до чего прыток, а ведь уже немолод, да и дороден.

Судебный пристав жестом отозвал мистера Ригжета с трибуны, но от потрясения забыл проверить, послушался ли свидетель.

— Ваша честь, — заявил кузен Александр. — Учитывая решение моего ученого коллеги, мой долг — требовать вердикта присяжных.

Мистер Ригжет так и стоял на трибуне — забытый, скованный ужасом.

Господин главный судья кашлянул.

— Да, сэр Александр, — произнес лорд Ламли тихим бесстрастным голосом, что лишило его слова́, во всяком случае для мисс Керли, их судьбоносного значения. — Думаю, требование уместное.

Он повернул голову к присяжным — те молча глазели на него, напоминая недалеких родственников, — и произнес простое напутствие:

— Присяжные! Как вы только что слышали, в деле возникли неожиданные обстоятельства, в результате чего прокурор решил не выдвигать дальнейших доказательств. Это означает, что корона не настаивает на обвинениях против подсудимого. Мой долг — указать вам на необходимость признать заключенного невиновным и снять с него все обвинения. Понимаете?

Невнятное бормотание среди присяжных — чересчур растерянное и торопливое, чтобы определить его словом «совещание», — и старший неуклюже вскочил, нервно кивнул.

— Мы — да… То есть понимаем, ваша честь. Невиновен, ваша честь.

Пока присяжные, обессилев от радости и облегчения, ерзали и шептались, судья обратился к заключенному. Майк встал — молодой, сломленный, невыразимо одинокий посреди огромной пустой скамьи подсудимых.

Голос лорда Ламли прозвучал очень сердечно:

— Майкл Веджвуд, вы признаны невиновным в выдвинутых против вас обвинениях. Вы свободны.

Майк застыл. Шепот вокруг него перерос в гул, к бывшему узнику кинулся кузен Александр.

Все встали — судья торжественно покидал зал, держа в руке цветы.

— Вот те на! — воскликнул сосед мисс Керли. — Что это было?

Ей в руку вцепилась Джина.

— Хочу выйти! — с дикими глазами воскликнула она. — Выйти!

Мисс Керли ее обняла, возбужденная толпа повлекла их к выходу. Краем глаза старушка увидела окруженного людьми Майка, затем подумала — лучше ему и Джине покинуть зал по отдельности.

Что произошло? Этот вопрос оттеснил в сторону остальные мысли, скачущие в потрясенном мозгу. Майк свободен… Джине не надо давать показания… Что произошло? Где все? Что произошло?

Мисс Керли в последний раз бросила взгляд на зал суда, на пустой помост, гербы, меч, взвинченную толпу; на парики, воротнички и шелковые мантии, сияющие в льющихся из-под купола лучах; на свидетельскую трибуну, где до сих пор торчал мистер Ригжет — точно растерянный зеленый попугай в клетке.

Что произошло?

Они, влекомые толпой, чуть ли не бегом выскочили на Ньюгейт-стрит. В глаза ударило солнце, в ушах зазвенело от автомобильного грохота.

«Что произошло?» Слова были уже на кончике языка мисс Керли, когда Джина внезапно замерла.

— Смотрите! — хрипло сказала она.

Возле яркого почтового ящика стоял старик в потрепанном плаще: на картузе — целых три старых флага Красного креста, вокруг пояса — пачка газет.

Глаза изменили мисс Керли. Она взяла протянутую стариком газету, вслепую на нее посмотрела.

— Что произошло? — долетел издалека резкий голос Джины.

Мисс Керли видела красное небритое лицо старика-кокни, два блестящих воробьиных глаза, смотрящих на нее с добродушным любопытством.

— Во, дамочка, прям на первой странице. Сегодня утром стряслось, но полиция держала в тайне, пока не въехала, что к чему. «Джон Уидоусон, кузен подсудимого, найден мертвым». Так вот же ж, мамаша, тут!

Мисс Керли молча смотрела сквозь газету.

— В ванной обнаружили; помер прямо как тот парень, от угарного газа. Домработница нашла.

Газетчик пересказывал подробности исключительно по доброте душевной.

— Самоубийство, — произнесла Джина и выдохнула.

— Может, и так, — с вежливой неопределенностью кивнул старик. — Только, сдается, полиция думает — убийство. Теперь-то на кого повесят? Поймать вам такси, дамы?

Глава 20

Четвертое измерение

В вестибюле двадцать первого дома царил полумрак. Из-за смерти Джона у подъезда дежурили полицейский и репортеры; друзей и зевак пока держали в стороне.

Нащупывая запасной ключ, Майк медленно прошел по коридору. Худая фигура еще хранила благородный отпечаток перенесенного испытания, а потому мистер Веджвуд выглядел неприступным, как человек в большом горе. Он вставил ключ в замок, но тут из лестничной темноты выступила чья-то тень, нерешительно спустилась к нему. Джина.

Она похудела и будто сжалась, прежняя спокойная уверенность исчезла. Перед ним стояла прелестная юная девушка, без капли властности.

— Здравствуй, Майк.

Ему стало неловко. Лучше бы она не приходила…

— Здравствуй, Джина.

Наступила мучительная тишина. Джина в нерешительности застыла на нижней ступеньке.

— Рада, что тебя освободили.

— Спасибо.

— Джон умер. Какой ужас… — Ее голос дрожал.

У Майка не было сил на новые переживания, он чувствовал себя таким больным и раздавленным, что казалось — настань Судный день, Майка просто не заметят; а потому невежливо повернулся к Джине спиной.

— Да, ужасно, — бросил он через плечо и отпер дверь.

Майк не стал входить в квартиру сразу, а виновато обернулся. Луч света из дверного проема выхватил ее лицо.

— Я устал, старушка, — смущенно произнес Майк. — Безнадежно устал.

Он вошел внутрь, закрыл дверь. Джина медленно побрела вверх по лестнице.