Эллен Макклой - Макклой Э. Убийство по подсказке. Уэстлейк Д. «361». Макдональд Д. Д. «Я буду одевать ее в индиго»

— О да, конечно. Мы тут все ужасные грязные извращенцы, всегда готовые подарить ближнему то, что нам самим не нужно. Наверное, вам это кажется просто отвратительным?

— Меня это не очень интересует. Да и вас я совсем не знаю.

— Меня? Я всего лишь испорченная старуха, кровожадная и ненасытная до сильных молодых мужчин. Обычно они очень симпатичные, трогательные и благодарные. Но этот малый ведет себя как самовлюбленный жеребец. У него редкостная способность совершать жестокие поступки, которые и выдают его подлинную сущность. Он однажды рассказал мне мерзкую историю о том, как он избивал гомосексуалистов, когда учился в школе. Такие люди обычно скрывают свои порочные наклонности даже от самих себя. Я решила отделаться от него, потому что заподозрила что-то неладное. Брюс предложил привести Дэвида к нему и сказал, что сразу определит, верны ли мои подозрения. Через десять минут он подтвердил, что они оправдались. Что ж… может, это и лучше для Брюса после такого фиаско с Роклендом. Брюс довольно одинок в этом году. Парень, с которым он жил, утонул в прошлом году, когда они гостили у друзей в Акапулько. Для Брюса это был страшный удар.

— А что случилось с Роклендом?

— Дорогой мой, вы очень, очень милый. Но поверьте, временами вы становитесь утомительным. Подумайте сами, мы сидим здесь одни и каждый из нас прекрасно знает, как нам было бы хорошо в постели, а вместо этого вы пытаетесь вытянуть из меня длинную скучную историю, слишком длинную, чтобы ее здесь рассказывать. Я знаю, что вы мне подходите. По-моему, мы начинаем нравиться друг другу. Меня уже тошнит от слишком молодых мужчин. Они неистощимы и, в отличие от бедного Дэвида, слишком приторны. Как будто бесконечный десерт. Они пресыщают. Но приходится довольствоваться этим, потому что зрелые мужчины, у которых есть стиль и от которых исходит ощущение мужественности, как правило, уже женаты. А я в этих вопросах очень щепетильна. Иначе это будет очень похоже на воровство.

— Как же тогда быть с моей женой и пятью детьми?

— Вы лжете, сэр! Женщина оставляет свой след на всем, что ей принадлежит, будь то ее меха, белье или мужчина. Вы не женаты, и сомневаюсь, что когда-нибудь были. Хотя я однажды была замужем, давно, несколько веков назад.

— Все это очень интересно, но такой уж я зануда. Скажите, как я могу получить информацию о Рокленде?

— Ну что ж, дорогой мой, я довольно ясно представляю, как вы садитесь с Брюсом и заставляете его рассказать все без утайки.

— Уточняю — как мне разузнать о Рокленде от вас?

— Вы хотите, чтобы я выдала чужой секрет. Для этого у меня должны быть достаточно веские причины. Я должна знать ваши намерения. И, конечно, я должна вам поверить. Это довольно щекотливый момент. Ни одна женщина не узнает мужчину или не поверит ему до конца, пока они не переспят. Потом, конечно, часто оказывается, что она доверилась подлецу.

— Вы подцепили меня на тротуаре перед этим домом. Вы выпили так мало, что от этого и мышь не опьянеет. Вы чертовски привлекательны, Бекки. И я, сидя во дворике у этого «голубого» в прелестной Оксаке, должен позволить вам продеть мне в нос кольцо, чтобы вы могли увести меня, куда вам вздумается. Так не бывает.

— Какой ужасный, подозрительный и грязный умишко. По вас видно, что вам приходилось бывать в крутых переделках, и я нахожу вас чудовищно привлекательным. Ваши бесцветные глаза, ваши большие руки, то, как очерчены ваши губы, как звучит ваш голос… все это делает меня назойливой. Поэтому я предпочитаю не краснеть от смущения, не жеманничать, не флиртовать, потому что мужчины ужасно боятся уязвить свое самолюбие и довольно часто не делают никаких попыток к сближению, боясь провала. А ведь жизнь так коротка и с каждым днем становится все короче. Если я ошеломила вас своими откровениями, нам не обязательно все решать прямо сейчас. Мы можем выпить на дорожку, а уж потом решим, что делать. А теперь давайте найдем наших милых друзей и пожелаем им спокойной ночи.

В этот момент в коридоре появились Дэвид и Брюс. Брюс держал Дэвида за руку. Саундерс шел пошатываясь и что-то бормотал себе под нос, делая размашистые жесты и неуверенно вышагивая по плитке. Заметив нас, он быстро отдернул руку и его повело в сторону. Потеряв равновесие, он грохнулся на пол и захрапел.

— По-моему, он немного перебрал, — сказал Брюс.

— Дорогой, тебя не затруднит оставить его на ночь у себя?

— Ну что ты, конечно нет. С удовольствием!

Мы поблагодарили его за обед, но он не обратил на это внимания. Он присел на корточки, подсунул одну руку Дэвиду под плечи, другую — под колени, на мгновение застыл, а потом бережно поднял расслабленное тело. Голова Дэвида безвольно моталась из стороны в сторону, руки свисали. Во сне вся его угрюмость исчезла, и теперь он казался большим спящим ребенком. Ловкость, с которой Брюс все это проделал, впечатляла, и я даже заподозрил, что все это было рассчитано специально для меня. Начинало казаться, что он и в самом деле может позаботиться о себе.

Бекки сказала, что живет в Ла-Колонии, и мы поехали на ее «лотосе». Широкие улицы, высокие стены и ограды. Она подкатила к своему дому и затормозила. Свет фар выхватил из темноты узорчатые железные ворота. Бекки дала мне связку ключей, указала нужный, и я отпер ворота и распахнул их. Затем по извилистой дорожке, усыпанной белым гравием, мы подъехали к двери. В доме горел свет. Пройдя через большие, строго обставленные комнаты, мы оказались во внутреннем дворике в задней части дома. Бекки включила свет — маленькие лампочки, гирлянды и подсветку в большом фигурном бассейне.

— Я знаю, — пожала плечами она, — все, что мы видели у Брюса, оставляет довольно неприятное ощущение. Но Брюси не воспользуется тем, что Дэвид пьян. Он его разденет, уложит в большую постель и оставит до утра одного. А утром он будет слезливым, ужасно расстроенным, обвинит бедного Дэвида со всем пылом влюбленного и пообещает высказать мне все, что он обо мне думает. Бедняжка Дэвид будет сгорать со стыда. Но в то же утро они поцелуются и простят; я уверена, что после уик-энда Дэвид переедет к Брюсу и через несколько месяцев станет паинькой. Он может стать гораздо более приятным человеком, правда. Только перестань смотреть так мрачно, не нам его осуждать. Лучше открой-ка бар и ты найдешь там лед и выпивку на любой вкус. Веселись же, черт возьми!

Пока я делал коктейль, она встала и подошла к дальнему краю бассейна. Совершенно естественно, без тени смущения или вызова, она скинула туфли, сняла свое мини-платье, швырнула туда же свой бюстгальтер, перешагнула через полупрозрачные трусики и встала на самый край бассейна. У нее было более зрелое тело, чем я предполагал, — упругое, гладкое и крепко сбитое, как у циркачки, танцовщицы или балерины.

— Можешь прыгать сюда с бокалом, — позвала она меня. — Как захочешь, дорогой мой.

С этими словами она прыгнула в бассейн, подняв тучу брызг, и стремительно заскользила по воде.

Что ж, Макги, приятель, ты пришел сюда, чтобы разузнать побольше о Бикс Боуи. И, ей-богу, ни одна жертва не будет слишком велика, если ты дал человеку честное слово, верно? А какой еще может быть способ лучше узнать страну, как не узнав живущих в ней людей, не так ли?

Вспотевшая, все еще тяжело дыша, она прильнула ко мне, и ее рассыпавшиеся волосы приятно защекотали мне шею. Леди Ребекка тихонько засмеялась.

— Послушай, Макги, ты просто обязан что-нибудь сказать. Какой-нибудь комментарий по поводу происходящего. Лучшие высказывания я обычно запоминаю.

— О’кей. Комментарий по поводу произошедшего. Открыть кавычки. Боже милостивый! Закрыть кавычки.

Она приподнялась, опершись на локоть.

— Макги, по-моему, ты очень милый. Пожалуй, я расскажу тебе, чем ты сейчас наслаждался.

— Пожалуй. Сам я и пробовать не хочу это описать.

— Дорогой мой, должна тебе признаться, какая я старуха. Я ужасно старая. Я вышла замуж еще до Битвы за Британию[15]. Я довольно долго прожила в Лондоне. Была до отвращения честной, целеустремленной и храброй. Это у нас семейная традиция — все герои. Я добровольно пошла работать в госпиталь сестрой милосердия. Мой горячо любимый супруг был летчиком, и его сбили в самом начале войны. И других тоже, одного за другим. Друзья и братья, семья и сестра. Что же тут поделаешь? Закуси губу и не плачь, девочка. Потом наступил мир, а Два дня спустя произошла совершенно кошмарная вещь, после которой я уже не могла оставаться в госпитале. Горел жилой дом, несколько квартир выгорели почти полностью, дом разрушился. Мне принесли обугленные тельца двоих малышей, и я вводила им морфий до тех пор, пока они не умерли. Ужасающее зловоние, полная безнадежность… После этого я бродила по ночам, говорила странные вещи. Меня отправили в отставку. Я поняла, что надо каким-то образом начать новую жизнь, как-то отвлечься, найти хорошую работу… В конце концов, еще ведь не все было потеряно. И, представь себе, что касается хорошей работы, то все так и получилось.