Смертная чаша весов - Перри Энн

– Это имеет отношение к делу, ваша честь, – твердо заверила его графиня. – Если мне удастся полностью описать хотя бы один день, то вам все станет ясно. Видите ли, не один только несчастный случай виновен в смерти принца, а мириады маленьких случаев за многие годы, которые, скопившись, стали невыносимым бременем.

На лице судьи появилось недоумение, а присяжные теперь и вовсе были в полном замешательстве. Галерка тоже волновалась, сидящие там люди перешептывались, и их любопытство росло с каждой минутой. Именно для этого они сюда и пришли.

Харвестер, посмотрев на Зору и Рэтбоуна, перевел вопросительный взгляд на Гизелу.

Принцесса сидела как ледяная статуя, ни на что не реагируя. Казалось, она не слышала ничего из того, что здесь было сказано.

– Это случилось еще до рокового инцидента – я не помню, за сколько дней, но это не столь уж важно, – заключила графиня. Она старалась не смотреть на присутствующих: взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. – День был дождливым, дул сильный ветер… Я проснулась рано. Поскольку дождь меня не испугал, я вышла в сад. Цвели нарциссы, и они были так прекрасны… Вам доводилось вдыхать весной запах влажной земли? – Казалось, ее вопрос был обращен к судье, но она не стала ждать ответа и продолжила рассказывать: – Гизела встала, как обычно, поздно, Фридрих – тоже, и они вместе спустились в столовую. Он шел за ней так близко, что ненароком наступил на подол ее платья, когда она замешкалась на пороге столовой. Гизела обернулась и что-то сказала ему – я не помню что, но сказала очень резко и раздраженно. Он извинился, и вид у него был очень расстроенный. Это было особенно неприятно принцу, потому что произошло в присутствии Бригитты фон Арльсбах и леди Уэллборо, которые были уже в столовой.

Рэтбоун глубоко вздохнул. Он успел заметить на лицах присяжных удивление и осуждение, но не знал, кому оно адресовано – Зоре или принцессе – и кому из них они больше верят.

«Господи, сделай так, чтобы Эстер оказалась права!» – мысленно взмолился Оливер. Все теперь зависело от одного незначительного факта и от выводов, которые она сделала, опираясь на этот факт.

– Прошу вас, продолжайте, графиня фон Рюстов, – отрывистым от волнения голосом попросил адвокат свидетельницу. – Что было дальше в этот обычный для вас день?

– Бригитта ушла в библиотеку, – продолжала Зора. – Она любила одиночество. Леди Уэллборо и Эвелина фон Зейдлиц провели все утро, болтая в будуаре одной из них. Они любили перемывать косточки другим людям. Гизела попросила Флорента сопровождать ее в ближайшую деревушку. Я удивилась этому, потому что шел дождь, а она терпеть не могла такую погоду. Да и Барберини, кажется, тоже, но он посчитал, что будет невежливым, если он откажет ей. Ведь принцесса попросила его при всех, поэтому отказаться было трудно. Фридрих предложил Гизеле сопровождать ее, но она в довольно резкой форме напомнила ему, что с ним хотел поговорить Рольф Лансдорф и ему не следует об этом забывать.

– Значит, она не возражала против того, чтобы принц поговорил со своим дядей? – переспросил Рэтбоун, изобразив удивление.

– Наоборот, она, в сущности, приказала принцу встретиться с графом, – ответила фон Рюстов и покачала головой. Голос ее при этом звучал все так же уверенно и спокойно.

– Знала ли она, с какой целью граф Лансдорф приехал в Уэллборо-холл? – спросил сэр Оливер.

– Не знаю, – прямо ответила Зора. – Но Гизела никогда не была глупой и малообразованной женщиной. Она, как и все мы, прекрасно была осведомлена о положении не только в герцогстве Фельцбург, но и во всей Германии. Ведь она живет в Венеции, а Италия тоже находится накануне объединения и выхода из зависимости от Австрии.

– Мы слышали, что принцесса никогда не интересовалась политикой, – заметил Рэтбоун.

Свидетельница посмотрела на него с едва скрываемым нетерпением.

– Не интересоваться политикой вообще еще не означает не знать той ее стороны, которая может отрицательно сказаться на жизни и существовании той или иной личности, – возразила она. – Едва ли принцесса не интересовалась тем, что могло погубить ее.

По рядам на галерке пробежал шепоток.

– Погубить? – Рэтбоун вопросительно поднял брови.

Зора подалась вперед.

– Если б Фридрих вернулся в Фельцбург без нее, она стала бы разведенной женой, лишилась бы своего места в обществе и могла бы существовать лишь на те средства, которые он ей выделил. Да и этот вопрос решал бы не он. Личное состояние принца – это земли на его родине, многие из которых расположены у самых границ с Пруссией. Если б вспыхнула война, пострадало бы имущество и большинство владений не одного только барона Клауса фон Зейдлица. И принцесса отлично это знала. – По лицу графини пробежала холодная усмешка. – Человек, привыкший к удовольствиям, дорогой одежде, драгоценностям и общению с богатыми и праздными, не может не знать, откуда берутся деньги на это и насколько надежен их постоянный источник, – добавила она.

Снова заволновалась галерка – оттуда даже послышался бранный выкрик.

– Это ваши умозаключения, графиня фон Рюстов? – спросил Рэтбоун, не обращая внимания на крики. – Или вы знаете это не понаслышке?

– Я присутствовала при разговоре принца с кем-то, когда речь шла именно об этом. Была там и принцесса. Ей не нужны детали, чтобы сделать верный вывод.

– И тем не менее она настаивала на том, чтобы ее муж один на один поговорил с графом Лансдорфом? Она хотела этого?

Зора с недоумением посмотрела на адвоката, словно не поняла его вопроса.

– Да. Она просто велела ему!

– И он это сделал?

– Конечно, сделал.

Галерка затихла, превратившись в слух.

– Вам известен результат их разговора? – спросил Оливер.

– Граф Ландорф сказал мне, что Фридрих вернется на родину при условии, что с ним приедет Гизела, как его законная супруга и будущая герцогиня Фельцбургская.

Со скамьи присяжных донесся печальный вздох.

– Оставалась ли у графа надежда, что ему удастся уговорить принца изменить свое решение? – настаивал Рэтбоун.

– Очень небольшая.

– Но он все же хотел попытаться, не так ли?

– Конечно.

– Вам известно, удалось ли ему это сделать?

– Нет, не удалось. До несчастного случая принц был непреклонен в своем решении. Он был уверен, что в его стране примут их обоих. Он всю свою жизнь верил в это. Но ошибался.

– Принц не высказывал какой-либо уверенности, что граф Лансдорф пойдет ему навстречу и смягчит условия?

– Этого я от него не слышала. Он просто говорил, что не вернется на родину без Гизелы, как бы в нем ни нуждались и что бы ни говорили о его долге. Он был уверен, что способен настоять на своем. – Зора произнесла это бесстрастным голосом, но на ее лице против ее воли появилась гримаска презрения.

Харвестер повернулся к принцессе Гизеле и что-то сказал ей почти шепотом, но она не ответила, и адвокат не стал прерывать допрос.

– Понимаю, – продолжал Рэтбоун. – Что произошло потом?

– Погода улучшилась. После ланча кое-кто из мужчин уехал верхом на прогулку. Гизела предложила Фридриху присоединиться к ним, но он предпочел остаться с нею, и, кажется, они гуляли в саду, а затем играли в крокет.

– Одни?

– Да. Гизела пригласила Флорента Барберини, но тот решил не мешать им побыть вдвоем.

– Принц Фридрих, кажется, был очень предан жене. Как могло графу Лансдорфу или кому-то другому прийти в голову, что он откажется от жены и проведет весь остаток жизни без нее?

– Не знаю, – ответила графиня и покачала головой. – Граф Лансдорф и, как вы сказали, другие люди, его сторонники, не жили в Венеции и много лет не видели принца и его жену. Тем, кто не знал их близко, во многое трудно было поверить. Принц Фридрих ничего не решал и не делал без своей супруги. Если она на некоторое время покидала комнату, нельзя было не заметить, с каким нетерпением он ждал ее возвращения. Ее мнение было превыше всего: что бы он ни говорил или ни делал, Фридрих ждал ее похвал и во всем зависел от ее решения.