Джорджетт Хейер - Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек (сборник)
– Боюсь, вы не поняли меня. – В любезном голосе Хардинга прозвучала жесткая нотка. – Спрошу как можно яснее: каким образом были доставлены вам эти деньги?
– Почтой.
– Заказным письмом?
– Нет, в обычном конверте.
– Вам не показалось странным, что ваш дядя отправил таким способом значительную сумму денег?
– Честно говоря, инспектор, я был слишком заинтересован содержимым, чтобы обращать внимание на оболочку.
Фэй заговорила странным, хриплым шепотом:
– Артур ни за что бы этого не сделал! Я знаю. Уверена.
– Дорогая моя Фэй, – вкрадчиво протянул Френсис, – не подумай, будто я не отдаю должного твоим мотивам, но постарайся в своем стремлении отвести подозрения от Стивена не переусердствовать. Ты лишь испортишь себе игру.
– Я не веду никакой игры, – еле слышно выдохнула она. – Если бы Артур отправил тебе деньги, то чеком. И не стал бы брать из тех, что предназначены на расходы.
Френсис оглядел ее с ласковым презрением:
– Не нужно ходить вокруг да около, дорогая. И не бойся оскорбить меня. Ты ведь намекаешь, что ради стa тридцати фунтов я зарезал дядю? Моего финансового ангела-хранителя, моего спонсора? Какой вздор!
– Я не говорила этого! Но знаю, что он не послал бы деньги таким образом.
Хардинг, подойдя к двери, распахнул ее.
– Думаю, леди Биллингтон-Смит, будет лучше, если я поговорю с вашим племянником наедине.
Мистер Тремлоу взял свой кожаный мешок и снова надел очки.
– Пойдемте, дорогая моя, – сказал он. – Инспектору лучше будет без нас.
Фэй немного задержалась, глядя на Френсиса.
– Извини. Я этого не имела в виду. Но деньги отправил тебе не Артур.
– Пошли! – отрывисто сказала Дайна и увела ее.
Френсис снова закурил и издал короткий смешок:
– Бедняжка Фэй!
Хардинг, пропустив мимо ушей его реплику, внезапно спросил:
– Капитан Биллингтон-Смит, адрес на том обычном конверте был написан рукой вашего дяди?
– Да, – ответил Френсис.
– Было там что-нибудь, кроме денег? Какая-то записка, которую вы могли бы предъявить?
Капитан Биллингтон-Смит глубоко затянулся сигаретой.
– Клочок бумаги, дядя написал на нем, что оплачивает мои долги в последний раз. Похоже, вас очень интересуют наши семейные дела!
– Сохранили вы эту записку?
– Боюсь, что нет. Легкомысленно с моей стороны, но я не предвидел, что кто-то убьет старикана.
– Какой доставкой принесли вам деньги?
– Первой. Видимо, дядя отправил их из Рэлтона.
– В таком случае, – сказал Хардинг, – странно, что письмо не пришло в понедельник с последней доставкой.
– Вы полагаете? – небрежно заметил Френсис. – Рэлтонская почта, как ни странно, всегда запаздывает.
– Вот как. Ну что ж, тут вы осведомлены лучше, чем я, – неопределенно сказал Хардинг. – Когда вы узнали о смерти дяди?
– Вчера вечером, Тремлоу сообщил мне по телефону.
– В котором часу?
– Спросите лучше у Тремлоу. Примерно в половине одиннадцатого, но я легко могу ошибиться. Это очень важно?
– Не особенно, – ответил Хардинг, – но что бы мне и впрямь хотелось знать, так это почему вы не подтвердили получение денег.
Френсис потянулся к пепельнице и постучал сигаретой о ее край.
– Я уже успел заметить, что вас очень интересуют наши семейные странности. Одна из них – нелюбовь ко всякого рода переписке. Есть у вас еще вопросы?
– Да, капитан Биллингтон-Смит. Когда вы уехали отсюда в понедельник?
– Забавный народ полицейские, – задумчиво сказал Френсис, – послушать их, так они неизменно засекают время всех своих поступков. За мной такого не водится.
– То есть вы не знаете когда?
– Понятия не имею. Видимо, где-то около одиннадцати.
Хардинг подошел к стене и нажал кнопку звонка. Френсис наблюдал за ним со скептической усмешкой.
– Меня восхищает ваше кропотливое внимание к мелочам, инспектор.
– Что поделаешь, – вздохнул Хардинг. – В моей работе приходится быть кропотливым.
Что-то пометив в своей записной книжке, он поднял глаза на вошедшего дворецкого.
– Финч, вы не помните, в какое время капитан Биллингтон-Смит уехал отсюда в понедельник?
Тот задумался.
– Я послал Чарльза наверх за чемоданом капитана примерно в половине одиннадцатого. Да, сэр, было точно пол-одиннадцатого, потому что Чарльз слонялся, дожидаясь капитана, и сказал мне… – Финч виновато кашлянул. – В общем, сэр, он обратил мое внимание на время, потому что ему надо было приниматься за свою обычную работу.
Хардинг вопросительно поглядел на Френсиса. Тот пожал плечами:
– Будем считать, что в пол-одиннадцатого. Я никогда не спорю по пустякам.
– Тогда все, спасибо. – Хардинг кивком отпустил Финча. – Я надеюсь, вы помните хотя бы, когда приехали в Лондон.
– Похоже, надежда никогда не покидает вас, инспектор. Меня подмывает дать вам пусть ошибочный, но определенный ответ – чтобы не разочаровывать.
– Не стоит, – сказал Хардинг. – До или после ленча?
– После. В начале второй половины дня. – Он поймал пристальный взгляд сержанта и поднял тонкую руку. – Знаю-знаю, дорогой мой друг, что вы сейчас подумали. Нам ведь уже доводилось встречаться, не так ли? Совершенно верно, люблю, грешный, быструю езду, и по вашим прикидкам мне следовало быть в Лондоне уже к ленчу. Я тоже на это надеялся. Однако судьба, прокол шины и засорившийся жиклер распорядились иначе. Вспоминать о той поездке до сих пор неприятно.
– Вы, наверное, останавливались по пути перекусить?
– Съел совершенно отвратительный ленч в Бремхерсте.
– В Бремхерсте! – воскликнул Незерсол. – Это примерно в сорока милях отсюда, сэр!
– Знаю, спасибо, – сказал Френсис. – Думаю, даже вы проедете это расстояние быстрее, чем я в тот раз. Кстати, гараж, где ремонтировали мою машину, – большой такой, справа, если ехать к югу по главной улице.
– И сколько времени вам понадобилось, чтобы одолеть эти сорок миль? – наседал Хардинг.
– За вычетом времени на смену колеса и прочистку жиклера?
– От места до места.
– Два часа, – ответил Френсис, гася окурок.
– Вы уверены в этом, капитан Биллингтон-Смит, или говорите так, чтобы угодить мне?
– Поздравляю, инспектор, в вас начинает проскальзывать что-то человеческое. Уверен. Поглядел на часы из любопытства. В Бремхерст я приехал в половине первого. Могу даже сказать, что ел за ленчем и как эта пища воздействовала на мой желудок.
– Спасибо, в этом нет необходимости. Можно узнать, останетесь вы здесь до конца расследования?
– Да, конечно. Не хотелось бы ничего упускать, – ответил Френсис. – В жизни так мало развлечений.
– В таком случае я вас больше не задерживаю, – сказал Хардинг, поднимаясь.
Затворив за Френсисом дверь и выждав несколько секунд, сержант убежденно заявил:
– Это самая невероятная история, какую мне доводилось слышать, сэр, и самая подозрительная. Чтобы он два часа ехал сорок миль! Да никогда в жизни! Это все, что я могу сказать, сэр: никогда в жизни!
– Хорошо, сержант. Поговорим об этом за ленчем.
– Да, сэр, – ответил Незерсол, продолжая думать о своем. – К тому же я не верю в прокол шины и засорившийся жиклер.
– Что ж, у вас будет возможность это проверить, – сказал инспектор. – Я собираюсь отправить вас в Бремхерст во второй половине дня. Теперь поехали в Рэлтон, поедим.
В Грейндже ленч проходил скованно. Присутствие мистера Льюиса, которому Лола велела остаться, мешало Джеффри сказать Френсису, что он не верит ни единому его слову, и даже удерживало Камиллу от многословного пересказа всего того, что она испытала, услышав об убийстве несчастного сэра Артура. Фэй вовсе не появилась в столовой; Дайна то и дело сдерживала смех; мистер Тремлоу ел и пил почти в полном молчании, изредка бросая холодный, неодобрительный взгляд на говорливого мистера Льюиса; Холлидей ограничивался обменом взглядами на разоружение со Стивеном Гестом; а Френсис старался вывести из себя всех, поддакивая мистеру Льюису.
Лола, по-прежнему одетая в черное платье со шлейфом, казалось, была довольна своим пресс-агентом.
– Моих фотографий в газетах не будет, – объявила она. – Я человек разумный и себе вредить не хочу.
Мистер Льюис потрепал ее по руке.
– Молодец, девочка, – одобрил он. – Доверяй суждению Сэма и никогда не ошибешься.
– Если я б не доверяла тебе, то не позволяла б устраивать мои дела, – сказала Лола. – Кстати, после ленча ты должен сказать инспектору – он, кажется, не безнадежный дурак, – что я не хочу быть арестованной за убийство сэра Артура, потому что это не хорошая реклама, а наоборот, очень плохая. К тому же, – задумчиво добавила она, – ты бы не хотел, чтобы меня арестовали, правда, Джеффри?
– Не имел бы ничего против, – ответил тот. – То есть, конечно, не хочу, но меня это совершенно не касается.
– Еще как касается, мой дорогой Джеффри. И позволь сказать, я была очень терпеливой, глубоко тебе сочувствуя, но всему есть предел.
