Дьердь Сита - Зарубежный детектив
— Я спрашивал, в чем конкретно заключаются его обязанности в доме?
— Если бы это слово не имело уничижительного оттенка, я назвал бы его человеком на все случаи в Гренуйер. Он занимается цветами в саду, бассейном, сопровождает мою жену, когда она ездит за покупками в Тулон или Йер, отвозит меня, когда нужно, в аэропорт — профессиональные обязанности вынуждают меня часто разъезжать, помогает на кухне, когда мы принимаем гостей. Я абсолютно доверяю ему.
— Опишите его наружность.
Делакур ничем не выдал своего удивления:
— Высокий, мощный, даже огромный, лицо свирепое, что, впрочем, не мешает ему быть красивым.
— Наподобие вашего управляющего?
— Покрупнее, чуть шире в плечах, но гораздо стройнее!
Зазвонил телефон, и Жардэ снял трубку. Лицо его не выразило никаких чувств, но по едва уловимому дрожанию голоса опытный наблюдатель мог бы догадаться, что произошло нечто важное:
— Хорошо, иду. Господин Делакур, прошу прощения, но я должен ненадолго отлучиться.
Бакконье ждал его в своем кабинете, держа в руках два листка бумаги, исписанные корявым почерком.
— Недостающие страницы из тетрадки Жюльена Комбрэ, — сообщил он.
— Где вы их нашли?
— В сундучке Жюльена, в одной из книжек — единственное место, куда я раньше не заглядывал, хотя обшарил весь сундучок.
— Ну и?
— Здесь описано то, что произошло в день рождения Анжелины. Читайте! — Пока шеф читал, Бакконье не отрываясь смотрел, как дрожат листки в руке комиссара. Через минуту Жардэ бережно положил бумажки на стол Бакконье.
— Лакдар Гариб должен был сегодня прибыть пароходом в Марсель. Надо непременно перехватить его по дороге в Гренуйер.
— Что будем делать с кланом Делакур?
— Продолжайте собирать показания как ни в чем не бывало, чтобы никого не спугнуть. Хорошенько допросите старую даму, пусть не думает, что ее пригласили зря. Поговорите с ней о Лакдаре, о его работе в Гренуйер. Постарайтесь выиграть время, это главное. Я помчался к судье!
Не прошло и часа, как мэтр Фонтэно дал комиссару добро, а неприметная патрульная машина уже разместилась неподалеку от Гренуйер.
— Только, ради бога, не привлекайте к себе внимания! — напутствовал Бакконье своих людей. — Пусть ваше наблюдение выглядит как обычный патруль.
Машины у Лакдара Гариба не было, так что прибыть в Йер он мог только вечерним поездом, в 19.15 или автобусом из Тулона. Незадача состояла в том — во всяком случае для караулившего его полицейского, — что автобусы на линии Тулон — Йер шли через Кро каждые сорок минут, и никто не мог знать, где сойдет Лакдар, тем более что вблизи Гренуйер остановки не было.
Один в своем кабинете Жардэ, уставившись в телефон, с трудом сдерживал тормоза. Что-то ведь должно было происходить… Но что? Когда Бакконье возобновил допросы, Делакур должен был догадаться, что произошли какие-то события — слишком умен, чтобы не ощутить перемену ветра. От него наверняка не ускользнуло, что Жардэ получил какие-то важные улики. То ли он пренебрег сообщением инспектора и потому остался спокойным, то ли, наоборот, реалистически оценил их истинное значение и тогда — жди худшего. Худшего. Жардэ вспоминал потом, что с того момента, как ему стало известно содержание двух недостающих листков из тетради, он знал, что надо ждать худшего. И он к нему приготовился — нервы на пределе, но внешне — спокойствие.
В 19.17 поступило донесение из «скорой помощи»: неизвестный водитель только что сбил какого-то араба по дороге на Кро. Пострадавший находится в тяжелом состоянии. Больница предупреждена.
— Еду! — крикнул Жардэ. — Надеюсь, Бакконье уже там?
Рискуя столкновением на каждом перекрестке, он через несколько минут прибыл на место происшествия. Санитары уже занимались своим делом.
— Проходите! Проходите! — раздраженно крикнул он начавшим скапливаться любопытным.
В человеке, распростертом на обочине, Жардэ сразу узнал Лакдара. Рядом валялся его потертый, раскрывшийся при падении чемодан. По виску гиганта медленной струйкой стекала кровь, губы попытались изобразить какой-то звук, похожий на вздох или детский всхлип. Смуглое неподвижное скуластое лицо с закрытыми глазами почти сливалось с травой, пучки которой кто-то успел подложить ему под голову. Возле раненого хлопотал врач, санитары раскладывали носилки. Подоспевшего на всех парах Бакконье Жардэ встретил вопросами.
— Разумеется, никаких следов ни машины, ни водителя? Немедленно удостоверьтесь, все ли обитатели Гренуйер вернулись домой, и, если потребуется, осмотрите бамперы и кузова всех машин в поместье!
— Вы полагаете, что…
— Я не полагаю, а проверяю! И лечу в больницу в Йере, чтобы послушать раненого, как только он сможет говорить, если сможет!
Пострадавший прямиком был доставлен в реанимационное отделение и через час уже прооперирован. Жардэ подождал хирурга у выхода из операционной:
— Ваш прогноз?
— Скорее пессимистический. Пациент, конечно, крепок, но, кроме переломов голени и бедра, сильно поврежден череп, поэтому ничего с уверенностью сказать не могу.
— В состоянии ли он ответить на мои вопросы?
— Это исключено, во всяком случае в данный момент.
— Доктор, поймите, это имеет решающее значение для следствия. В Йере и наверняка где-то еще совершены преступления, и я уверен, что раненый может дать нам ключ хотя бы к двум из них. Даже если нельзя поговорить, не разрешите ли мне его увидеть?
— Только на несколько секунд. Я пойду с вами. Но, признаться, я не понимаю…
На этот раз смуглое лицо Лакдара резко выделялось на белоснежной простыне. Огромная повязка вокруг головы, походившая на тюрбан, напомнила комиссару мавританских воинов из сказок его детства. Но в отличие от сказок этот воин-мавр неподвижно распростерся на больничной кровати. Лишь хрипловатое дыхание и едва заметные движения простыни вверх-вниз свидетельствовали о том, что он еще жив. В сказках воин-мавр в конце концов одолевал врагов. Было непохоже, что так случится и на этот раз. Хирург сделал знак, и Жардэ последовал за ним в соседний кабинет.
— Очень хотелось бы вам помочь, комиссар, но не вижу, что я мог бы сделать.
— Главное для меня быть здесь, когда он очнется. Мне приходится сейчас соревноваться со временем, поверьте на слово. Наготове целый механизм, который включится, если только больной заговорит и расскажет то, что знает. Если же он ничего не скажет, то мне, возможно, придется все начинать сначала, почти с нуля.
— Ну ладно, комиссар, не вижу иного выхода, кроме как освободить вам свой кабинет и просить дежурных предупредить вас, если больной окажется в состоянии говорить. Располагайтесь.
— Разрешите позвонить?
Жардэ связался с комиссариатом, где пока еще не получали никаких сведений касательно Гренуйер. Ему сообщили, однако, что Бакконье сделал срочный запрос на предмет опознания личности.
— Я в больнице, в кабинете доктора Галлибера… если понадоблюсь…
Жардэ устроился на длинном узеньком диване, стоявшем у стены напротив стола. Им овладело странное оцепенение — никаких мыслей, никаких реакций, как в шоке. Он подложил под спину еще одну подушку и вытянул ноги. Почти в ту же секунду раздался длинный телефонный звонок, и ему потребовалось усилие, чтобы выйти из нахлынувшей некстати сонливости. Звонок не смолкал, и Жардэ решил снять трубку. Безликий женский голос произнес:
— Вы комиссар Жардэ? Ждите у телефона.
Он не сразу узнал приглушенный голос инспектора.
— Бакконье, — пробормотал комиссар, приходя в себя, — откуда вы?
— Из кафе. Все тихо. Черный лимузин Делакура видели на дороге в Кро за несколько минут до несчастного случая. Машина направлялась в Кро. Свидетель подтвердил, что за рулем сидел сам Делакур.
— Он вернулся домой?
— В том-то и дело, что нет. И это меня беспокоит. Мы только что обнаружили, что в поместье есть два других выхода.
— Далеко он не может уйти, ясное дело. И потом, это на него не похоже. Гордыня этого человека безмерна. Даже низринуться с высоты он предпочтет эффектно.
Жардэ сообщил инспектору о состоянии Лакдара.
— Мы топчемся на месте! — добавил он. — А время идет. Законное время для обыска истекло, придется ждать до утра. А за ночь столько можно успеть…
Жардэ задумчиво повесил трубку. Цель так близка на этот раз, неужели именно закону суждено быть помехой на его пути?
Понемногу он снова стал проваливаться в сон и решил, что снится кошмар, когда чья-то рука растормошила его:
— Комиссар, раненый приходит в себя. Но он невероятно слаб. Даю вам всего несколько минут.
Жардэ, наверно, никогда не забудет устремленного на него взгляда Лакдара — взгляда затравленного ребенка. Чернющие, глубоко посаженные глаза, выдвинутый подбородок, вздувшаяся вена на лбу под повязкой, чуть ожившее лицо. Жардэ почувствовал на верхней губе капельку пота — никогда ему не было так не по себе. Пришлось наклониться, чтобы лучше расслышать слова раненого.