Агата Кристи - Хикори-дикори
Он встал.
– Вы позволите мне, мадемуазель, взять ваше кольцо? Завтра я его обязательно верну.
– Конечно, возьмите, – чуть удивленно ответила Патрисия.
– Вы очень любезны. И прошу вас, мадемуазель, будьте осторожны.
– Осторожна? Но почему?
– Если бы я знал! – сказал Эркюль Пуаро. Он был по-прежнему встревожен.
Глава 6
Следующий день миссис Хаббард прожила как в кошмарном сне. Утром, когда она встала, ей показалось, что у нее гора с плеч свалилась. Снедавшие ее сомнения по поводу недавних событий наконец рассеялись. Во всем оказалась виновата глупая девчонка и ее глупые современные взгляды, которых миссис Хаббард просто не выносила. И отныне в доме вновь воцарится порядок.
Но, спустившись в благодушном настроении к завтраку, миссис Хаббард поняла, что, как и раньше, живет на вулкане. Студенты словно сговорились и вели себя в то утро просто из рук вон плохо, правда, каждый на свой лад.
Мистер Чандра Лал, узнав о диверсии, учиненной в комнате Элизабет, весь кипел и тараторил без умолку.
– Притеснение, – шипел он, брызгая слюной, – это явное притеснение со стороны европейцев! Они презирают людей других рас, они полны предрассудков. Случай с Элизабет – типичнейшее проявление расизма.
– Успокойтесь, мистер Лал, – сухо сказала миссис Хаббард. – Ваши обвинения необоснованны. Никому не известно, кто это сделал и по какой причине.
– Разве, миссис Хаббард? А я думал, что Селия пришла к вам и покаялась, – удивилась Джин Томлинсон. – Я так обрадовалась, узнав об этом! Мы должны быть к ней милосердны.
– Фу, как ты набожна, Джин! – сердито воскликнула Валерии Хобхауз.
– По-моему, так говорить жестоко.
– «Покаялась»! – передразнил Нигель, передернув плечами. – Мерзейшее слово.
– Не понимаю, почему тебе не нравится. Оно в ходу среди членов Оксфордской общины[3] и…
– Что ты городишь? Неужели ты решила попотчевать нас на завтрак Оксфордской общиной?
– Что происходит, ма? Неужели Селия действительно воровка? Значит, она поэтому не вышла сегодня к завтраку?
– Простите, я не понимаю, – сказал Акибомбо.
Но ввести его в курс дела никто не удосужился. Всем не терпелось высказать свое мнение.
– Бедняжка, – гнул свою линию Лен Бейтсон. – Она что, сидела без денег?
– А знаете, я ничуть не удивилась, – с расстановкой сказала Салли. – Я все время подозревала…
– Но неужели Селия залила мои конспекты? – недоверчиво спросила Элизабет Джонстон. – Удивительно, просто не верится.
– Селия не прикасалась к вашим конспектам, – сказала миссис Хаббард. – Я прошу вас немедленно прекратить дискуссию. Я собиралась спокойно рассказать вам обо всем попозже, но…
– Но Джин вчера вечером подслушала ваш разговор, – сказала Валери.
– Я не подслушивала. Просто я случайно…
– Да говори уж начистоту, Бесс, – перебил Нигель. – Ты прекрасно знаешь, кто пролил чернила. Ведь мерзавец Нигель сам сознался, что залил твои конспекты чернилами из своего пузырька. Стало быть, это моя работа!
– Он не виноват, он притворяется! Нигель, ну зачем ты валяешь дурака?
– А ведь на самом деле я попытался проявить благородство и выгородить тебя, Пат. Не ты ли вчера утром просила у меня чернила?
– Простите, я не понимаю, – сказал Акибомбо.
– А тебе и не нужно понимать, – ответила Салли. – На твоем месте я бы сидела и помалкивала.
Мистер Чандра Лал подскочил как ужаленный:
– А потом вы спрашиваете, почему в мире царит насилие? И почему Египет претендует на Суэцкий канал?
– Черт побери! – заорал Нигель и грохнул чашку о блюдце. – Сперва Оксфордская община, теперь политика! Не дают спокойно позавтракать! Я ухожу.
Он злобно отшвырнул стул и вылетел из комнаты.
– На улице холодно, ветер! Надень пальто! – кинулась вслед за ним Патрисия.
– Кудах-та-тах! – язвительно заквохтала Валери. – У нее скоро вырастут перышки.
Француженка Женевьев, еще недостаточно хорошо знавшая английский, чтобы понимать такой бурный речевой поток, внимательно слушала Рене, который переводил ей на ухо, о чем говорят за столом. Внезапно она вскричала по-французски срывающимся голосом:
– C’est cette petite qui m’a volé mon compact? Ah, par exemple! J’irai а police. Je ne supporterai pas une pareille…[4]
Колин Макнаб уже давно пытался вставить свое веское слово, но его глубокий снисходительный бас утонул во всеобщем шуме и гаме. Тогда он перестал церемониться и со всего размаху стукнул кулаком по столу, да так, что тут же воцарилось молчание. Вазочка с мармеладом слетела со стола и разбилась.
– Замолчите вы наконец и дайте сказать мне! В жизни не встречал такого вопиющего невежества и злобы! Вы хотя бы чуточку разбираетесь в психологии? Поверьте, девушка не виновата. Она переживала тяжелый эмоциональный кризис; с ней надо обращаться крайне бережно и заботливо, иначе она останется калекой на всю жизнь. Я вас предупреждаю: с ней надо обращаться бережно, именно это ей сейчас необходимо.
– Постой-постой, – звонким занудливым голосом сказала Джин. – Я с тобой, конечно, согласна насчет бережного обращения с Селией, но все равно мы же не можем ей потакать! Я хочу сказать, потакать воровству!
– Воровству! – повторил Колин. – Но это не воровство. Черт побери, меня от вас тошнит… от всех.
– Интересная пациентка, да, Колин? – усмехнулась Валери.
– Для исследователя, интересующегося проблемами мышления, безусловно.
– Конечно, у меня она ничего не украла, – начала Джин, – но я думаю…
– У тебя-то она, естественно, ничего не взяла, – сурово оборвал ее Колин. – Но вряд ли бы ты обрадовалась, узнав почему.
– Не понимаю, о чем ты…
– Да брось, Джин, – сказал Лен Бейтсон. – Хватит пререкаться. Мы с тобой опаздываем.
Они ушли.
– Скажи Селии, пусть не вешает носа, – бросил Лен через плечо Колину.
– Я хочу выразить официальный протест, – заявил мистер Чандра Лал. – У меня выкрали борную кислоту, которая крайне необходима для моих глаз, воспаляющихся от упорных занятий.
– Вы тоже опоздаете, мистер Лал, – твердо сказала миссис Хаббард.
– Мой преподаватель сам не отличается пунктуальностью, – мрачно ответил мистер Чандра Лал, но пошел к двери. – И потом, он ведет себя неразумно и некорректно, когда я задаю ему глубоко научные вопросы…
– Mais il faut qu’elle me le rende, com-pac![5] – сказала Женевьев.
– Вы должны говорить по-английски, Женевьев. Вы никогда не выучите язык, если, волнуясь, будете переходить на французский. Кстати, вы обедали в это воскресенье в пансионате и не заплатили мне.
– Ах, я оставила кошелек в комнате. Я заплачу вечером… Viens, René, nous serons en retard..[6]
– Простите, – сказал Акибомбо, умоляюще глядя вокруг, – я не понимаю.
– Пойдем, Акибомбо, – сказала Салли. – Я тебе все объясню по дороге в институт.
Она ободряюще кивнула миссис Хаббард и увела с собой сбитого с толку Акибомбо.
– О боже! – глубоко вздохнула миссис Хаббард. – И что меня дернуло пойти на эту работу?
Валери, единственная, кто оставался в комнате, дружески улыбнулась ей.
– Не переживайте, мама Хаббард, – сказала она. – У ребят нервы на взводе, но, к счастью, все выяснилось.
– Надо сказать, я была просто потрясена.
– Чем? Тем, что виновата Селия?
– Да. А вы разве не удивились?
Валери как-то рассеянно ответила:
– Да нет, это было довольно ясно.
– Неужели вы ее подозревали?
– Кое-что казалось мне подозрительным. Но как бы там ни было, она своего добилась – заполучила Колина.
– Да, но, по-моему, в этом есть что-то недостойное.
– Ну не пистолетом же ему угрожать! – рассмеялась Валери. – А коли так, то почему бы не прикинуться клептоманкой? Не переживайте, мамочка. И ради всего святого, заставьте Селию вернуть Женевьев пудру, а то она нас со света сживет.
Миссис Хаббард вздохнула:
– Нигель разбил свое блюдце, а вазочка с мармеладом разлетелась вдребезги.
– Кошмар, а не утро, да? – сказала Валери и направилась к двери.
Потом из холла донесся ее радостный голос:
– Доброе утро, Селия. Тучи рассеялись. Твои прегрешения стали известны, и тебе даровано прощение, ибо так велела милосердная Джин. Что касается Колина, то он сражался как лев, защищая твою честь.
В столовую вошла Селия. Глаза ее были заплаканы.
– Ох, миссис Хаббард…
– Вы очень опаздываете, Селия. Кофе остыл, да и еды почти не осталось.
– Я не хотела ни с кем встречаться.
– Я поняла. Но рано или поздно вам придется встретиться.
– Да, конечно. Но я подумала, что… вечером будет легче. И разумеется, я здесь больше оставаться не могу. Я уеду в конце недели.
Миссис Хаббард нахмурилась:
– А по-моему, зря. Вам сначала будет неловко, это вполне естественно. Но ребята у нас благородные… большинство… И конечно, следует как можно скорее возместить убытки.
Селия радостно подхватила:
