Гор Видал - Бокс Э. Смерть — штука тонкая. Фиш Р. Л. Афера Хавьера. Макгиверн У. Экстренный выпуск
Она задумалась и замолчала, перебирая бумаги на столе. Меня удивила быстрая смена ее настроения, но я знал, что подобным образом ведет себя большинство алкоголиков. Общительные, доброжелательные, эмоциональные натуры, они зачастую безответственны и непредсказуемы. За обедом я сидел рядом с нею, и то, что могло показаться бокалом с водой, как я заметил при более внимательном рассмотрении, оказалось полным бокалом джина. К концу обеда бокал опустел.
Потом она добавила:
— Я буду вам очень признательна, Питер, если вы ничего не скажете… по поводу ночного недоразумения.
— Вы имеете в виду крики?
Она кивнула.
— Если бы стало известно… Ну, если бы возникли неверные представления об отношениях Милдред и Брекстона, это серьезно повредило бы мне в глазах общественности. Он был весьма ей предан и все время поддерживал ее во время нервного срыва. Не хотелось бы, чтобы возникли ложные слухи…
— Разве есть такая возможность? Несчастная женщина пошла купаться и утонула; мы все были свидетелями — и ничего больше.
— Знаю-знаю. Но даже если это так, вы знаете, как люди любят сплетничать. Мне очень не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из газетчиков, из этих жутких репортеришек, начал строить какие-то версии.
— Я присмотрю за этим, — заявил я с куда большей уверенностью, чем подобало в подобных обстоятельствах.
— Вот почему я бы хотела, чтобы вы взяли прессу на себя… И еще одно… — она помолчала, потом добавила: — Постарайтесь держать остальных подальше от газетчиков.
Это требование меня поразило.
— Почему? Ведь это не имеет никакого значения. Мы все видели одно и то же. Полиция уже получила наши показания.
— Полиция будет помалкивать. Просто сделайте так, как я прошу, и я вам буду очень благодарна.
Я пожал плечами.
— Если смогу, постараюсь. Но что может остановить ваших гостей, если им захочется общаться с прессой?
— Надеюсь на вас. — Она сменила тему разговора. — У меня была очень милая беседа с Элмой Эддердейл, она просила вам о ней напомнить. Сегодня утром она остановилась в отеле «Си Спрей».
— Чудесно.
— Я надеялась встретиться с ней завтра, но теперь… Право, не знаю, как быть.
— Я бы сказал — как обычно. Это ужасная трагедия, но…
— Но ведь она была моей племянницей, мы были с ней очень близки… Другое дело, будь она просто моей гостьей…
Я понял, чего от меня ждут.
— Может быть, стоило бы пригласить несколько человек… друзей семьи. Я убеждена, это выглядело бы естественно.
Тут я кое-что вспомнил и бодро вмешался.
— Меня сегодня вечером пригласили на танцы в яхт-клубе. Если вы не пойдете, могу ли я…
— Да-да, конечно, вне всякого сомнения. Но пожалуйста, пожалуйста, не говорите ни с кем о том, что произошло. Я, скорее всего, не смогу и не уверена, что захотят остальные, — все они были более или менее тесно связаны с Милдред. А у вас нет никаких причин не пойти.
И, чувствуя себя слугой, которому дали свободный вечер, я удалился, а миссис Виринг отправилась в спальню, к графину с волшебным средством, отгоняющим заботы.
Спустя час вся гостиная осталась в моем распоряжении, что оказалось весьма кстати, — дворецкий привел первого представителя прессы, щуплого молодого человека из отдела хроники.
Я любезно пригласил его сесть в кресло.
— Мне хотелось бы поговорить с миссис Розой Клейтон Виринг и Полем Брекстоном, — простуженным голосом выдавил репортер.
— Вам придется удовлетвориться беседой со мной.
— Я приехал сюда, чтобы поговорить с миссис Розой….
— Можете говорить со мной, — сказал я уже резче. — Мне поручено говорить от имени миссис Виринг.
— Кто вы такой?
— Питер Катлер Серджент Второй.
Он медленно записал это, делая вид, что стенографирует, на самом же деле просто выводя кошмарные каракули.
— И тем не менее, мне все-таки хотелось бы… — упрямо повторил он, но я опять прервал.
— Молодой человек, они не хотят встречаться с прессой. Вы можете поговорить со мной или убраться восвояси.
Это явно произвело на него впечатление.
— Хорошо, сэр. Я был в полиции, и там сказали, что миссис Брекстон утонула сегодня утром в одиннадцать часов шесть минут. Это верно?
Я подтвердил и выдал все имевшиеся факты, а он старательно записывал.
— Мне бы хотелось осветить проблему с человеческой точки зрения, — сказал он тоном, выдававшим человека, едва окончившего школу журналистики.
— У вас есть все возможности. Брекстон — известный художник. Миссис Виринг принадлежит к сливкам высшего общества. Просто поройтесь в справочном отделе вашей редакции, и там найдется материала на приличную статью.
Он подозрительно посмотрел на меня.
— А вы не работаете на какую-нибудь газету?
Я покачал головой.
— Мне как-то пришлось посмотреть фильм «Первая полоса», так что я все о вас, ребята, знаю.
Он с явным отвращением поморщился.
— Мне хотелось видеть миссис Виринг просто для того, чтобы…
— Миссис Виринг — открыть кавычки — убита горем — закрыть кавычки. Поль Брекстон — открыть кавычки — всемирно известный современный художник отказывается каким-либо образом комментировать происшествие, в настоящее время находится в своей комнате и недоступен — закрыть кавычки. Вот и вся ваша история.
— Вы не очень-то мне помогли.
— Это больше, чем ничего. Не поговори с вами я, никто другой не сделал бы даже этого.
Я с беспокойством огляделся вокруг, не видно ли кого-то из гостей. По счастью, никого не было.
— Сейчас производят вскрытие тела миссис Брекстон, и мне хотелось бы знать…
— Вскрытие?
Весьма необычно.
— Да. Это происходит именно сейчас. Мне просто хотелось бы знать, не было ли каких-либо намеков…
— На грязную игру? Нет, ничего такого не было. Мы все были свидетелями ее смерти. Никто ее не топил. Никто не заставлял ее заплывать в прибой. Она недавно перенесла нервный срыв, и это, несомненно, как-то повлияло на ее состояние.
При этих словах он просто загорелся: я почти видел набранный крупными буквами заголовок: «В Истхемптоне во время купания утонула женщина из высшего общества, находившаяся в состоянии депрессии». Ну что же, я следовал полученным указаниям.
В конце концов я выставил его из дома и велел дворецкому всех остальных газетчиков направлять прежде всего ко мне. Мне показалось, он все понял правильно.
Лениво размышляя, чем бы заняться, я вышел на веранду и уселся в большое плетеное кресло, глядя на море. Возле воды с хмурым видом гуляла Элли Клейпул. Она подбирала раковины, камни и кусочки водорослей и бросала их, как жертвоприношение, в волны прибоя. Ее стройная фигурка силуэтом прорисовывалась на фоне морской синевы.
Я подобрал лежавший рядом журнал «Тайм», чтобы выяснить, каких новых высот достигла «команда» в Вашингтоне, и уже наполовину одолел отчет об успехах президента в турнире по гольфу в его резиденции «Бернинг Три», когда услышал за спиною голоса.
Оглянувшись, я понял, что доносятся они из окна слева от меня. Окно, по-видимому, принадлежало спальне Брекстона: на первом этаже была только одна спальня. Разговаривали двое мужчин — Брекстон и Клейпул. Их голоса я сразу же узнал.
— Вы заставили ее это сделать. Вы же знали, что она еще не окрепла, — говорил Клейпул, тон его был напряженным и обвиняющим.
Голос Брекстона звучал слабо и устало; журнал выскользнул из моих рук и упал на пол, а я стал напряженно вслушиваться.
— Да перестаньте, Флетчер. Вы просто не понимаете, что говорите. И ничего не знаете.
— Я знаю, она мне говорила. Она сказала…
— Флетчер, все последние несколько месяцев она была совершенно не в себе, вы это знаете не хуже меня… И даже лучше, потому что вы отчасти за это в ответе.
— Что вы имеете в виду? Что я виноват в ее болезни?
— Вот именно. Особенно после поездки на Бермуды.
Последовала продолжительная пауза. Мне даже показалось, что они вышли из комнаты.
Потом заговорил Клейпул.
— Думайте, что хотите. Во всяком случае, с вами она не была счастлива. Вы и ваше проклятое самомнение почти погубили ее… действительно погубили.
— Не думаю, что вы можете обвинить в ее смерти мое самомнение…
— Нет, потому что я намерен обвинить в ее смерти вас.
По спине у меня пробежал холодок. Голос Брекстона прозвучал очень твердо.
— Существует такое понятие, как клевета. Так что поосторожнее.
— Я ожидал такого ответа. И намерен рассказать все в суде. Если вы думаете, что я боюсь последствий… Так вот, я их не боюсь. Я расскажу, и все узнают…
Брекстон коротко хохотнул.
— В суде? А почему вы думаете, что будет суд?
— Потому что я намерен сказать, что вы ее убили.
