Джон Карр - Восемь мечей
На следующее утро, поднявшись наверх, Сторер сразу же обратил внимание на то, что в кабинете по-прежнему горит свет. Он осторожно постучал в дверь, не услышал никакого ответа, снова постучал, только уже громче, но с тем же результатом, затем попробовал открыть дверь, убедился, что она закрыта изнутри, приставил к ней стул, забрался на него и попытался заглянуть в кабинет через верхнюю фрамугу…
Деппинг лежал лицом вниз прямо на своем письменном столе; смертельная рана от пули находилась почти в середине лысины на затылке. Слегка оправившись от страха и шока при виде мертвого хозяина, Сторер все-таки пробрался через фрамугу внутрь кабинета: Деппинг, судя по всему, был мертв уже несколько часов, никакого огнестрельного оружия поблизости видно не было.
В голове молодого Донована постепенно начиналось некоторое просветление. Не только слишком подробное, но и весьма хладнокровное перечисление кошмарных событий вчерашнего дня невольно пробудило его сознание и воображение. Тут уж хочешь, не хочешь, а проснешься! Да на фоне всего этого разговоры о «катании» его преподобия вниз по перилам представлялись если не дикой, то, во всяком случае, детской игрой. Неким продолжением вчерашнего веселья… Впервые за долгое время он почувствовал запах самой настоящей охоты за человеком, ощутил ее вкус и… удовольствие! И тут Донован-младший, будто проснувшись, вдруг увидел на себе самодовольный взгляд отца.
– Да, мистер Хэдли, честно говоря, это все очень, очень даже интересно, – чуть нахмурившись, произнес епископ. – И даже в каком-то смысле поучительно… Мой сын, мистер Хэдли, – он небрежно ткнул рукой в сторону Хью Донована, – впрочем, как и я сам, изучает криминологию. Хм… Теперь-то мне становится ясно, какую пользу он из нее извлекает. – При этом епископ стал деловитым и сосредоточенным. – А знаете, на мой взгляд, здесь есть, по меньшей мере, несколько пунктов, которые позволяют сделать определенные выводы. В частности…
– Но черт побери! – чуть ли не закричал полковник, лихорадочно промокая свой сильно вспотевший лоб носовым платком. – Послушайте, ведь это все…
– …в частности, – хладнокровно и безжалостно продолжил епископ, не обращая ни малейшего внимания на то, что его только что попытались перебить, – вы говорите, что кабинет был закрыт изнутри. Тогда каким же, интересно, образом преступник исчез с места преступления? Испарился? Улетел через окно? Как?!
– Нет, нет, совсем не через окно, сэр. Через другую дверь. Просто через другую дверь, только и всего. Там практически вдоль всего второго этажа идет один длинный балкон со стеклянной дверью. Которая, как утверждает Сторер, обычно полностью закрыта, но на этот раз почему-то оказалась частично открытой. – Хэдли ненадолго задержал на епископе внимательный взгляд. Спокойный и без каких-либо намеков на возможный сарказм. – Итак, сэр, не потрудитесь ли объяснить ваше собственное участие во всей этой, с позволения сказать, запутанной истории?
Епископ удовлетворенно кивнул и чуть ли не дружески улыбнулся полковнику Стэндишу:
– С удовольствием, сэр. С превеликим удовольствием, можете в этом даже не сомневаться. По счастью, мистер Хэдли, теперь я могу сообщить и вам и, само собой разумеется, проводимому официальному следствию имя того самого таинственного человека, который вчера вечером нанес визит мистеру Деппингу. Увы, теперь уже покойному мистеру Деппингу. Более того, могу даже показать вам его фотографическую карточку. – И, совершенно невзирая на почему-то до крайности удивленный взгляд полковника Стэндиша, он достал из внутреннего кармана пиджака пластиковый конверт с двумя фотографиями на нем и с важным видом передал его старшему инспектору Скотленд-Ярда. Теперь, когда внимание окружающих снова было обращено на него, к епископу, похоже, вернулось его знаменитое чувство юмора. – Его зовут Луис Спинелли. На тот случай, если это имя вам ничего не напоминает, мистер Хэдли, там вложен листок с примечаниями.
– Спинелли? – переспросил старший инспектор, и глаза его хищно сощурились. – Спинелли, Спинелли… Ага, вспомнил! Ну конечно же! Известный шантажист. Один из тех членов шайки Мейфри, которые пытались пробраться в Англию. Не далее как в прошлом году…
– Единственный, кому на самом деле удалось это сделать, – вежливо, но решительно поправил его епископ. – Причем учтите, господин старший инспектор, этот человек слишком умен, чтобы решиться проделать это под своим собственным именем. Позвольте мне вам кое-что объяснить.
Как отметил про себя молодой Донован, слышать такие речи от епископа англиканской церкви в общем-то было довольно странно. Хотя «старик», казалось, не замечал этой странности и говорил обо всем этом с такой же легкостью и непринужденностью, с какой вещал бы с амвона. Привыкнуть к такому было нелегко даже для его собственного сына.
– В полицейском музее на Сентр-стрит, который чем-то напоминает ваш закрытый для широкой публики музей здесь, в Скотленд-Ярде, все экспонаты классифицируются, как правило, по признакам того или иного преступления. Так вот, мистер Хэдли, в свое время господин верховный комиссар любезно позволил мне поближе познакомиться с огромным количеством на редкость интересных материалов. Среди которых было нечто и о нашем герое Спинелли. Первоначально он был простым шантажистом, впрочем, весьма искусно работавшим в одиночку и замеченным только благодаря одной любопытной особенности…
Этот молодой американец итальянского происхождения, лет тридцати, из вполне приличной семьи, имеет прекрасное образование. Говорят, у него отменные манеры, в силу чего он в принципе мог бы, как считают в определенных кругах, выдавать себя где угодно и за кого угодно, если бы… если бы не одна невероятная слабость: он просто не в состоянии отказать себе в удовольствии носить самые модные, самые кричащие, самые бросающиеся в глаза одежды. Не говоря уж о множестве дорогих колец, перстней, ну и тому подобных мирских безделушек. Подтверждение всему этому вы легко сможете увидеть на фотографиях. Его впервые поймали и на десять, целых десять лет отправили в самую известную в Америке тюрьму – Синг-Синг, когда ему было всего двадцать три. – Епископ, сделав паузу, внимательно обвел всех взглядом из-под низко нависших век. Затем, как бы нехотя, сообщил: – Но из тюрьмы его выпустили не через десять лет, а всего через три года. Как и почему это произошло, никто толком до сих пор не знает. Как представляется лично мне, до него наконец-то дошло, что в одиночку работать и неудобно, и слишком опасно. Поэтому он и принял решение присоединиться к шайке в то время практически всесильного гангстера Мейфри. В частности и для того, чтобы к нему перестали «приставать»…
Доктор Фелл недовольно хмыкнул.
– Послушайте, ну сколько же можно? Надеюсь, вы не собираетесь читать нам занудливую научную лекцию о рождении, расцвете и падении очередного мафиозного клана? Если да, то тогда избавьте от этого хотя бы меня! Впрочем, прошу меня простить. Просто мне не нравится, когда обычное бытовое убийство столь сложно излагается в виде монотонной, еще раз простите, белиберды. Представляете, не успел я проявить неподдельный интерес к важнейшему вопросу о проблемах с электрическим светом, как…
Епископ снова осуждающе покачал головой:
– А вот этого, сэр, вам, поверьте, совершенно нечего опасаться. Этот Спинелли, уж поверьте моему слову, снова вернулся к своему, с позволения сказать, одиночному плаванию. Снова занимается шантажом и вымогательством в гордом одиночестве. В основном потому, что банда Мейфри уже фактически распалась. Причем никто толком не знает из-за чего. Это невольно поставило всех в тупик. Включая даже самого верховного комиссара. Главари банды, естественно, попытались как можно скорее убраться из страны – кто в Италию, кто в Англию, кто в Германию, но никому не позволили туда въехать. Никому, кроме, как ни странно, одного из них. Догадываетесь? Правильно, никому, кроме Спинелли!
– Ну уж об этом мы как-нибудь сами позаботимся! – рявкнул в ответ старший инспектор Хэдли и что-то коротко сказал в телефонную трубку. Затем бросил мимолетный взгляд на епископа и, почему-то слегка поморщившись, заявил: – Должен заметить вам, сэр, что все это не более чем догадки, домыслы, ну и все такое прочее. Короче говоря, не материальное! Кстати, скажите, а вы сами-то когда-либо видели этого вашего Спинелли в лицо? Наверное, вряд ли… Иначе…
– К вашему сведению, сэр, вы ошибаетесь. Я лично видел того, кто вас, похоже, так интересует. Причем, заметьте, видел его дважды! – спокойно ответил епископ. – Однажды в ходе процедуры опознания потенциального преступника на Сентр-стрит, где полиции ничего так и не удалось доказать, в силу чего мне поневоле пришлось заняться всеми остальными деталями этого довольно известного дела. Ну а во второй раз – уже только вчера вечером. Он как раз выходил из местной таверны. Расположенной, кстати, совсем неподалеку от теперь уже всем известного поместья «Гранже». До этого мне доводилось его видеть только издали, причем при лунном свете и… при довольно странных обстоятельствах… в ночном парке. – Епископ внушительно откашлялся. – А знаете, ваши слова о его излишне кричащей одежде пробудили у меня воспоминания. Ну а уж затем в памяти всплыло и само лицо. Зато вчера вечером мне наконец-то удалось снова увидеть его лицом к лицу… Точно так же, как я вижу сейчас всех вас…
