Дороти Девис - Тень предателя
— В настоящий момент это самый трудный для нас вопрос. Как и зачем?
Стейнберг сокрушенно покачал головой.
— Непонятно. Зачем ему было идти туда?
— Вам не приходит в голову какая-нибудь причина? — настаивал Маркс, чувствуя мелодраматические, как у старика Фицджеральда, нотки в собственном голосе.
Стейнберг быстро сообразил.
— Анни? Но она одна из его студенток!
Маркс вспомнил любимую поговорку своей матери: из умных мужчин получаются самые большие дураки.
Наилучшую характеристику присутствовавших на вечеринке гостей дала Луиза Стейнберг. Она оказалась той женщиной, в обществе которой Маркс чувствовал себя проще всего. Они оба принадлежали к одинаковой среде, их семьи бежали из оккупированной Гитлером Европы. Они не говорили об этом, но оба подразумевали: дело обстояло именно так. Луиза, мать троих детей, была склонна к полноте, что, по мнению Маркса, присуще еврейским женщинам, как только они находят своих суженых, или те находят их. Детектив порадовался, что встретил такую свидетельницу в самом начале расследования.
После вечеринки у Бредли Луиза отправилась домой. Она поймала такси и проехала часть пути, а ту небольшую часть, что осталась, прошла пешком, рассчитав все так, чтобы прийти домой ровно в назначенное время и не платить приходящей няньке сверхурочные.
— К тому же у меня быстро устают ноги, — пояснила она.
— Как я понимаю, вечеринку вначале планировалось провести у вас.
— Да, — подтвердила Луиза. Как, казалось, давно это было, подумала она. Затем, вспомнив, добавила: — В сущности, это была идея Эрика Мазера. Он позвонил мне сегодня утром, — теперь уже вчера, не так ли? Во всяком случае, он позвонил и сказал, что хотел бы устроить небольшую вечеринку по поводу возвращения Питера. Я ему посоветовала поторопиться, потому что Питер вот-вот приедет. Эрик, как всегда, начал суетиться, что так типично для него, жаловаться на то, сколько надо ему сделать. Я тоже завелась, а в результате досталось одной Джанет.
Маркс предложил Луизе сигарету.
— Расскажите об Эрике, — попросил он. — Что типично для него?
Луиза пожала плечами.
— Он во многом похож на одержимого. Я иногда заменяла его на лекциях. Он чокнутый. Но бывает обаятельным и интересным в компании, если он в настроении. Он холостяк и все кончается тем, что его вечеринки готовит за него кто-то другой.
— Значит, вчерашняя вечеринка была его задумкой?
— Да, но все были рады, что Джанет и я взяли заботы на себя. Когда Эрик устраивает вечеринки, то до десяти или одиннадцати часов вечера гости так и остаются голодными, а наши ребята к этому не привыкли. Сами понимаете, собираются в шесть часов…
Маркс улыбнулся.
— Если бы Мазер все же устроил вечеринку, кого бы он пригласил?
— Как всегда, Бредли и его жену и, возможно, Анну.
— Она ему нравится?
— Я бы этого не сказала, но… Я не знаю, как ответить вам на этот вопрос, лейтенант, поэтому лучше промолчу.
— Нет, прошу вас, скажите, — настаивал детектив. — Если это не связано с убийством Бредли, я этих людей больше не увижу. А если связано, то это может быть очень важным.
Луиза понимающе кивнула и убрала со лба прядь волос.
— Я хочу помочь вам, но у меня такой недостаток: дважды два у меня может получиться пять.
Маркс отважился на прямой вопрос.
— Можете ли вы сказать, что между Анной Руссо и доктором Бредли существовали близкие отношения?
— Категорически нет. Кроме науки, их влечение друг к другу равно влечению двух нейтронов. Я в этом не сомневаюсь.
Маркс, наклонившись к ней поближе, приглушив голос, спросил:
— А между миссис Бредли и Эриком Мазером?
Луиза так замотала головой, будто старалась убедить самое себя.
— Нет!
Маркс ждал.
— Он, возможно, помогал ей с ее книгой, — добавила Луиза. — Джанет — фотограф, настоящий фотограф.
— Я знаю, — сказал Маркс.
— Вчера, пока мы веселились, они обсуждали книгу.
Маркс представил себе эту сцену: ученые сами по себе, а Мазер и Джанет Бредли — в тайной близости. Луиза, которая чувствовала себя как рыба в воде на каждой вечеринке, переходила от одной группы гостей к другой, если гости говорили о чем-то ей интересном.
— Кто ушел с вечеринки первым? — спросил он.
— Эрик.
Любопытно, неужели между ним и миссис Бредли что-то есть, подумал Маркс.
— К этому времени все уже готовились уходить. Студентам не терпелось увидеть этот фильм, будь он проклят. Я спросила Джанет, не хочет ли она пойти в кино. Думаю, в Нью-Йорке в последние пять лет не найти другой такой парочки, которая пересмотрела бы столько фильмов, как мы с Джанет.
— Почему вы не уехали вместе с Мазером? Вам по дороге, живете вы недалеко друг от друга, не так ли?
— Он не предложил мне, — ответила Луиза. — К тому же он наверняка ехал не домой. Мне кажется, в последние дни он старается бывать дома как можно реже.
— Вам он нравится? — спросил Маркс. Ему казалось, что он давно знает Луизу, и он надеялся, что и она тоже испытывает к нему такое же чувство.
Луиза пожала плечами, и в этом жесте было что-то, что вызвало сочувствие.
— Боюсь, в каком-то отношении, да. Ведь я настоящая «идише мама».[3]
Глава 5
У Мазера в тот вечер ничего не получилось. Ни блуждания по ночным улицам, ни встречи с острословами из Виллиджа, налеты на бары и мгновенные исчезновения из них, дебаты в кофейных, и удивительная трезвость ума в предрассветные часы, когда поэты, иссякнув, забывают строки, накануне давшиеся им кровью, и готовы принять от него любую подсказку. Ничто из этого не могло умиротворить его обеспокоенную душу. Сколько раз он подавлял в себе соблазн позвонить в дом Бредли под любым предлогом — забыл зажигалку, например? Питер перед сном уже успел успокоиться. Идиоты! — назвал бы он их. Чертовы идиоты. Мазер был уверен, что Питер не обратится в полицию: в этот час он не захочет тратить свое драгоценное время на долгие расспросы в полицейском участке. Утром он ограничится кратким объяснением, каким образом его портфель очутился в уличном почтовом ящике.
Когда Мазер свернул на Перри-стрит, шел третий час ночи. Он с ужасом думал о своем заточении в пустой квартире. Получить роль в конспиративном задании и в самый критический момент быть отстраненным от дальнейших событий, было равно тому, как пригласить актера на ведущую роль, пусть даже в плохом спектакле, и в момент кульминации убрать его со сцены. Только когда Мазер увидел машину у своего дома, а в ней двух мужчин, он признался в истинной причине своего отчаянного состояния: это был страх. Неожиданное осознание этого, словно удар, настолько подкосило его силы, что он остановился. Ноги у были словно ватные. Глаза однако инстинктивно искали на пустой безлюдной улице ближайший телефон вызова полиции. Пусть унижение, пусть все произойдет в открытую! Инстинкт взял верх: прежде всего надо спасти себя.
Машина медленно поехала ему навстречу. Он заставил себя идти вперед. Но когда машина почти поравнялась с ним, он упал на тротуар и не сделал усилий подняться. Он лежал, отвернув лицо, те несколько секунд, пока вышедший из машины человек не подошел к нему.
Лейтенант Маркс выскочил из машины и склонился над лежащим мужчиной.
— Вы разбились?
Мазер зашевелился и сел. Тот факт, что никто не набросился на него, не было выстрелов и свиста пуль, чего он ждал, вызвало у него чувство стыда за проявленную слабость.
— Проклятые тротуары, — пробормотал он. — Кажется, я сломал большой палец. — Он дотянулся рукой к ступне и сжал ее ладонью, его воображение настолько обострилось, что он даже почувствовал резкую боль.
— Вы Эрик Мазер? — спросил его Маркс.
— А вы кто такие, черт побери? — оглядев их, спросил Мазер.
При слабом свете фонарей Маркс предъявил свое удостоверение и на всякий случай пояснил: — Лейтенант Маркс, полиция, — он кивком головы указал на присевшего на корточки рядом с Мазером своего помощника. — Детектив Перерро.
Мазер, пользуясь своим вымышленным увечьем, постарался переориентироваться. Он сам хотел позвать дежурного полицейского, и вот перед ним их целых два.
— Что с ним? — спросил Перерро так, будто Мазер был без сознания.
— Попробуйте встать, Мазер. Выдержит ли нога? Нам надо поговорить с вами, — сказал Маркс все еще держащемуся за ногу Мазеру.
— Где поговорить? — Мазеру показалось, что он непременно потеряет сознание, если эти незнакомые люди сунут его в машину, хотя они и называют себя полицейскими.
Маркс выпрямился.
— У вас дома или в полицейском участке. Где пожелаете.
Мазер поднялся, отказавшись от помощи Маркса. Он проковылял пару шагов, ступая на пятку левой ноги. Надо запомнить, что он повредил левую ногу, твердил он себе.
