Сергей Шведов - Авантюрист

— А что говорил Язон, предлагая товар покупателям?

— Сказал, что выиграл пегаса в карты. А там иди проверь. Но я точно знаю, что это неправда. Иначе Язон не стал бы устранять Каблукова.

— А ты уверена, что это именно он его устранил?

— Не бил Чуев Каблука канделябром по голове. Я ведь не настолько пьяна была, чтобы этого не заметить.

— А откуда вообще канделябр взялся?

— У Каблукова в квартире подобных медных и бронзовых штучек еще больше, чем у меня. Он же коллекционер. У него были давние приятельские отношения с моим покойным мужем.

— А кто тебя пригласил в этот раз к Каблукову?

— Вадик. Он у нас мальчик на побегушках. Каблуков его услугами часто пользовался.

— А ты?

— Я тебя умоляю, Феликс. У Вадика совсем другая ориентация. Ты же знаешь, он племянник моего третьего мужа. Хотя, надо честно признать, во всех этих вещицах он разбирается лучше меня. И, если возникает необходимость что-то продать, лучшего агента не найти.

— А кто принудил вас дать показания против Витьки Чуева?

Мария ответила не сразу, но все-таки ответила:

— Они раздолбали мою машину.

— Кто они?

— Понятия не имею. Машина стояла на стоянке. Ущерб, конечно, не ахти какой, но тут ведь не в машине дело. Мне они грозили куда более серьезными неприятностями, если вздумаю шутки с ними шутить. В принципе, я ничего против Витьки не имею, но, сам понимаешь, своя рубашка ближе к телу. Можешь передать Роману Владимировичу, что если он гарантирует мне защиту от этих отморозков, то я готова изменить свои показания.

— Ты думаешь, эти люди способны исполнить свою угрозу?

— Не смеши меня, Феликс. Я одинокая женщина, а у нас с легкостью отправляют на тот свет сильных и уверенных в себе мужчин. С тобой ведь тоже не шутки шутили, и две дырки на лобовом стекле твоего «форда» тому подтверждение.

Здесь Мария была права. Конечно, я мог бы дать гарантии Носовой и от своего имени, и от имени Романа Владимировича, но она не настолько наивна, чтобы поверить нам на слово.

Телефонный звонок, разбудивший меня поутру, вроде бы не должен был иметь ко мне отношения, ибо проснулся я в чужой квартире, однако неизвестный абонент настаивал на разговоре именно со мной. Я взял трубку без большой охоты, а грубый голос, завибрировавший в моей ушной раковине, и вовсе привел меня в дурное расположение духа. Вот ведь хамье, прости господи, будят человека ни свет ни заря только для того, чтобы высказать ему ряд абсолютно пошлых пожеланий. Подобного рода угрозы, возможно, и способны вызвать дрожь в коленях у неврастеников, но я, к счастью, к ним не принадлежу. Другое дело, что неожиданный прессинг со стрельбой и угрозами по телефону навел меня на мысль, что во всем этом есть еще и третья, чрезвычайно агрессивно настроенная сторона, не имеющая никакого отношения ни к Язону, ни к Веневитинову.

— Если я вас правильно понял, милостивый государь, вы настаиваете на встрече?

— Я тебе пасть порву, козел.

— Ловлю тебя на слове, милейший. И если ты не сумеешь выполнить свою угрозу, то я тебе задницу надеру. До встречи, ублюдок.

Машка смотрела на меня с сочувствием. Видимо, она слышала расточаемые мне угрозы, поскольку я держал трубку на отлете, дабы не травмировать барабанные перепонки.

— Это не он тебе угрожал случайно?

— Манера разговаривать та же. Ты что, действительно собираешься с ним встретиться?

— Надо же наконец узнать, что этим придуркам от меня требуется.

Встреча была назначена в людном месте, так что убивать меня, скорее всего, не собирались. Другое дело, что я понятия не имел, с кем мне предстоит встречаться. Не исключено, конечно, что подельники Шагиняна прилетели следом за мной из Москвы, чтобы потребовать от меня полученные за золотую солонку деньги. Если это так, то сразу могу сказать — зря они тратились на билеты. Я не принадлежу к тем людям, которые легко расстаются с заработанными с риском для жизни деньгами.

Я остановил свой «форд» в десяти шагах от газетного киоска, как мне и было предложено, и стал ждать. Прямо скажем, небольшое это удовольствие торчать в жаркую безветренную погоду на оживленном перекрестке, вдыхая легкими удушливые газы, щедро расточаемые автоублюдками самых разных моделей. Разумеется, я не враг прогресса, но только до той поры, пока прогресс не становится моим врагом.

Я предполагал увидеть братскую чувырлу с пальцами веером, однако ко мне подсел интеллигентного вида немолодой человек, одетый, несмотря на жару, в пиджачную пару, с благородной сединой на висках и изящной тросточкой в руках.

— Красильников, — назвал он себя. — Гога вас не слишком напугал по телефону?

— Он напугал даму. И при первой же встрече я свою угрозу исполню — надеру ему задницу.

— Сделайте милость. Я пытался привить мальчику хорошие манеры, но мне это не удалось.

— Должен вам сказать, что вы посредственный педагог, господин Красильников. Насколько я понимаю, вы знакомый Шагиняна?

— Браво, господин Строганов, вы очень догадливый человек.

— Кстати, вы собираетесь платить за испорченное вашими олухами лобовое стекло моего «форда»? Это просто безобразие, господин Красильников. Разумные люди сначала ведут переговоры, а потом стреляют, вы же поступаете наоборот. Что, согласитесь, характеризует вас не с лучшей стороны.

— Извините, сорвался. Кроме того, мы полагали, что вы человек царя Мидаса, подсадная утка. И, когда Мидас исчез, у меня сдали нервы. Вы должны меня понять — Шагинян был моим другом.

— А кто он такой, этот царь Мидас?

— Мифический персонаж. Бог Дионис наделил его поразительной способностью: все, к чему бы ни прикасались руки Мидаса, превращалось в золото.

— Но ведь вы, кажется, имели в виду вполне конкретного человека, а не героя мифов?

— Я имел в виду худощавого невысокого человека с малоподвижным и жестким лицом. Вам нарисованный портрет никого не напомнил? Этому негодяю не удалось бы нас так глупо подловить, если бы не ваша фамилия. В общем, нам показалось, граф, что вы продаете вещицу, чудом сохранившуюся в вашей семье, несмотря на бесчинства революционеров и десятилетия советского произвола. К слову, мой прадед был купцом первой гильдии. Кое-что я унаследовал от него, ну, например, страсть к собирательству.

— Но я же сказал Шагиняну, что выиграл солонку в карты. И даже сказал у кого.

— Я знаю. Но нам фамилия «Веневитинов» ничего не говорила.

— А у Шагиняна, насколько я понимаю, был канал сбыта художественных ценностей на Запад.

— Вы проницательны, мой молодой друг. Я Шагиняна не оправдываю, но и не осуждаю. К его чести надо сказать, что если он находил покупателя в нашей стране, то делал для него скидку.

— И вы были одним из таких покупателей?

— Совершенно верно.

— А почему вы так уверены, что Шагиняна устранили люди царя Мидаса?

— Я ни в чем не уверен, граф. Я даже не уверен, что этот ваш Веневитинов и есть царь Мидас. И не задавайте мне лишних вопросов о Мидасе, многого я просто не знаю, а то, что знаю, не скажу, исходя из ваших же интересов. Чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Запомните, граф Феликс, эту расхожую житейскую мудрость и удовлетворитесь ею.

— Спасибо за совет.

— У меня были основания полагать, что солонка осталась у вас?

— Это правда. Только она, к сожалению, не золотая. Я подозреваю, что мне ее подменили.

Красильников взял солонку и с интересом принялся ее изучать. Чем она так ero заинтересовала, я не понял, но он довольно долго не выпускал ее из рук. На меня гость из столицы произвел в общем-то приятное впечатление. Люблю иметь дело с воспитанными людьми. С другой стороны, господин Красильников явно не чурался предосудительных знакомств в погоне за материальными ценностями, и это не могло не настораживать.

— Что вы знаете о Язоне? — спросил я у потомка купца первой гильдии.

— Ровным счетом ничего. Кроме того, что ему удалось запустить ручонку в хранилище, возможно, государственное, возможно, частное. Я был знаком с Каблуковым. Он был коллекционером невысокого пошиба, но иногда такие люди натыкаются в своих поисках на довольно примечательные вещи. К сожалению, он мне слишком поздно позвонил по поводу Язона. На два-три часа раньше, и Шагинян остался бы жив.

— А от меня вы что хотите?

— Я готов облегчить участь вашего друга Виктора Чуева, но не даром, конечно.

— Почему бы вам не обратиться непосредственно к его отцу?

— А почему бы вам не выступить в роли посредника? Тем более что вы, по моим сведениям, являетесь его доверенным лицом в самых щекотливых делах.

— А дело предстоит щекотливое?

— Более чем. И смертельно опасное. Зато в случае удачи можно сорвать очень большой куш.

— Роман Владимирович человек не бедный, и вряд ли он станет рисковать репутацией, даже если речь идет о миллионах долларов.