Рональд Нокс - Три вентиля
– Я смотрю, вы совершенно уверены, что он покончил самоубийством. По-вашему, и несчастный случай, и преступление здесь исключаются? У богачей ведь бывают враги, а?
– В книжках. Но я сомневаюсь, чтобы кто-то надумал убрать Моттрама. А несчастный случай… как его увязать с историей про врача-специалиста? И почему, когда он умер, дверь его комнаты была заперта? Спросите пулфордскую прислугу – они вам скажут, что дома он никогда не запирался, а здешний коридорный сообщит, что ему было велено первым делом принести с утра воду для бритья.
– Значит, дверь была на замке? По правде говоря, я толком не слыхал, как все обнаружилось. А вы, наверно, видели все собственными глазами.
– Видел. И, должно быть, никогда не забуду. Хотя в принципе я не противник самоубийств. На мой взгляд, зачастую в них нет ничего дурного, а то, что христианство их не приемлет, есть попросту отголосок частной распри между Блаженным Августином и кем-то из тогдашних еретиков. И все равно, когда находишь человека, которому накануне вечером пожелал «доброй ночи», мертвым, отравленным газом, это как удар обухом по голове, напрочь выбивает из колеи… Впрочем, вы хотите узнать подробности. Так вот, коридорный принес воду для бритья и обнаружил, что дверь заперта, он попробовал заглянуть в замочную скважину, однако безуспешно; тогда он пришел ко мне посоветоваться, как быть. Я заподозрил неладное, и ломать дверь вдвоем с коридорным, без свидетелей, мне как-то не очень улыбалось. Но тут я случайно посмотрел в окно и увидел Феррерса, здешнего доктора, он, как всегда по утрам, шел купаться. Коридорный привел его в гостиницу, и он тоже согласился, что другого выхода нет, надо ломать дверь. Сделать это оказалось легче, чем мы думали. Газом, конечно, воняло по-страшному, даже в коридоре. Доктор сразу же проверил вентили и выяснил, что газ перекрыт. Не знаю, как это получилось; вентиль, так или иначе, до крайности разболтан, и не исключено, что доктор ненароком сам его и закрутил. Потом он подошел к кровати и мигом установил, что бедняга Моттрам мертв и умер от газа. Ключ торчал в замке изнутри и действительно запирал дверь. Между нами говоря, Лейланд, по-моему, очень заинтригован этим злосчастным вентилем. Но в комнату явно никто не заходил, а мертвецы вентили не закручивают. Я уж и так и этак прикидывал – выходит только самоубийство. Да, чего доброго, придется давать вашей Компании свидетельские показания.
– Конечно, ситуация весьма затруднительная. Не то чтобы они жалели денег, нет, дело в принципе, понимаете? Им не хочется поощрять самоубийства. Кстати, вы не скажете, кто наследники? Я имею в виду, когда человек страхует свою жизнь, а потом сводит с нею счеты, он же наверняка должен заранее знать, кому достанется золотишко.
– Наследники, как я уже говорил за ужином, здешние обитатели. Точнее, наследник один, если не ошибаюсь, племянник покойного… Я не стал тогда вдаваться в подробности, поскольку мистер Поултни, между нами будь сказано, проявляет к этой истории, на мой взгляд, чрезмерный интерес. Но, видите ли, Моттрам почему-то не ладил с племянником, – кстати, у него здесь большой магазин, – и я больше чем уверен, в завещании он не упомянут.
– Стало быть, вы не знаете, кто счастливчик?
– Благотворительные учреждения, я полагаю. Моттрам не обсуждал со мной эту проблему. Но вы наверняка можете узнать все у его поверенных, ведь это в любом случае скоро станет общим достоянием.
Бридон перелистал – или сделал вид, что перелистал, – свои записи.
– Огромное вам спасибо. Пожалуй, пока достаточно. А то я небось надоел вам хуже горькой редьки. Ой, чуть не забыл: ваша комната далеко от моттрамовской? Вы бы услыхали той ночью, ну, если б в его комнате происходило что-то необычное?
– Моя комната прямо над ним, и окно у меня открыто. Возникни здесь хоть малейшее подозрение насчет убийства, я готов под присягой заявить, что ничего похожего на драку места не имело. Сон у меня, знаете ли, очень чуткий, да и лег я в ту ночь поздно, после двенадцати. Нашли мы его в семь утра, причем смерть, по мнению доктора, наступила несколько часов назад. Я ничего снизу не слыхал.
– Ну что ж, ужасно вам благодарен. Может, пойдем обратно, а? Завидую, вы ведь определенно не женаты, и пилить вас за вечернее отсутствие никто не будет!
В такой вот безоблачной атмосфере весьма дурашливого панибратства Бридон и его спутник вернулись в гостиницу, и Бринкман наверняка даже не заподозрил, что провел этот вечер в обществе человека поистине наполеоновского ума.
Глава 6. Любопытные уши
В столовой они застали одного мистера Поултни. Он с важным видом решал кроссворд в газете трехнедельной давности. Лейланд ушел в бар, рассчитывая услышать поселковые сплетни. Бридон извинился и поднялся к себе в номер; Анджела спать пока не собиралась, она просто устала от кроссворда.
– Ну, как твои впечатления от мистера Бринкмана? – спросила она.
– По-моему, он малость лукавит и известно ему несколько больше, чем он говорит. Так или иначе, я дал ему высказаться, а сам старательно изображал полного кретина.
– То же самое я проделала перед мистером Поултни. Во всяком случае, разыгрывала простушку. Ужасно хотелось, чтобы он называл меня «моя дорогая юная леди» – очень я это люблю; он и впрямь раза два чуть не обмолвился.
– А он как – лукавит?
– Не в том смысле. Майлз, я запрещаю тебе подозревать мистера Поултни, он мой любимец. Сказал мне, что обычно самоубийства случаются после приезда молодых леди, а не до. Я фыркнула.
– По мне, так лучше б ему утопиться. Он лишний в этом паршивом месте. Тут и без него путаницы хватает.
– Может, я поработаю Ватсоном, а?
– Если ты не хочешь спать.
«Работать Ватсоном» означало следующее: притворяясь совершеннейшей тупицей, Анджела старалась подбросить мужу новые идеи.
– Так вот, по-моему, это явное самоубийство. Я нутром чую. Здесь все пропахло самоубийством.
– Пропахло-то пропахло, но только ацетиленом. Почему все-таки ты считаешь, что это самоубийство?
– Ну, во-первых, дверь была заперта. Разумеется, мне еще предстоит повидать коридорного и проверить показания Бринкмана; однако запертая изнутри дверь и решетки на окнах разбивают лейландовскую версию в пух и прах.
– А если убийца запер дверь, чтобы выиграть время и удрать?
– Верно, только он бы запер ее снаружи. С другой стороны, запертая дверь наводит на мысль о самоубийстве; ведь, если Бринкман не врет, Моттрам свою дверь обычно не запирал, к тому же он велел коридорному принести утром в номер воды для бритья.
– Почему коридорному, а не горничной?
– Ты, Анджела, что-то слишком уж современна. В провинциальных гостиницах горничные в номера не заходят. Они ставят теплую водичку на коврик, тихонько скребутся в дверь и на цыпочках удаляются. Нет, я уверен, он заперся из боязни, что Бринкман вломится к нему среди… или Поултни ненароком перепутает дверь. Короче говоря, просто хотел покоя.
– Но необязательно для того, чтобы покончить самоубийством.
– Ты считаешь, он мог заснуть, занимаясь чем-то другим? К примеру, сочиняя письмо в «Пулфорд игзэминер»? Но в таком разе он бы находился не в постели. Случайно отравиться газом можно опять-таки только во сне. Кроме того, на газовом вентиле найден отпечаток пальца. Лейланд, слава богу, соображает, что, включая и выключая газ, человек оставляет на вентиле разные следы? Но он упорно не желает довести свои выводы до логического конца. Если б Моттрам лег спать как обычно – а в случае преступления или аварии должно было обстоять именно так, – мы бы обнаружили, что сперва он открыл газ, а потом закрыл. Но в том-то вся и штука, что Моттрам вообще не зажигал свет. В потемках улегся, выпил снотворное и открыл газ.
– Погоди, а как же он тогда написал это длинное письмо в пулфордскую газету? И как читал впотьмах свой бульварный роман? Нет, не стоит обижать беднягу Лейланда, хоть он и полицейский.
– Дай досказать. Итак, повторяю: Моттрам газ не зажигал. Потому что зажигается он в двух местах, а спичка, которую Моттрам использовал, – кстати, единственная, других мы в комнате не нашли, – горела едва ли секунду.
– Так зачем он вообще ее зажигал?
– Не спеши, всему свое время. Теперь о вентилях. Для убийцы очень важно сделать все как можно быстрее, значит, он наверняка пустит газ из обеих горелок – в настенном рожке и в лампе у окна. Самоубийца, если он решил умереть во сне, спешку пороть не станет. Наоборот, он постарается, чтобы снотворное подействовало прежде, чем запах газа станет невыносимым. А потому откроет только одну горелку, и наверняка ту, которая дальше от него. Правильно?
– Знаешь, Майлз, у тебя поразительная смекалка иногда. Прямо страх берет – вдруг в один прекрасный день ты выведешь на чистую воду меня. А теперь выкладывай то, что собирался «досказать».
– Ну, видишь ли, это не простое самоубийство. И удивляться тут нечего. Люди, имеющие страховку на дожитие, вовсе не желают, чтобы каждый встречный и поперечный – а уж тем более Майлз Бридон – знал, что они покончили с собой. Так и норовят, злодеи, подвести мне механику, чтобы я себе голову поломал, и примеров тому хоть отбавляй.
