Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
Маркус призадумался.
— Она меня всегда сбивает с толку. То ли она крайне умна и оттого сварлива… или же просто сварлива. Но связать взрослого мужчину по рукам и ногам, застрелить его и сбросить в реку — причем сделать это буквально за несколько минут, по дороге из церкви домой, — ну уж нет, друг, не глупи!
— Кто-то же это сделал, — с сомнением в голосе проговорил Кэмпион.
Маркус пожал плечами.
— Как знать? Последним его видел Уильям. Если бы полиция нашла орудие убийства, он бы уже сидел под замком. — Он резко вскинул голову. Из коридора донеслись тяжелые шаги, а затем в дверь тихо постучали. Горничная внесла небольшой серебряный поднос с визитной карточкой. На ее лице читалось неодобрение. Маркус в некоторой растерянности принял карточку, прочел и передал Кэмпиону.
Мистер Уильям Фарадей
«Обитель Сократа»,
Трампингтон-роуд, Кембридж
Оба были крайне удивлены, увидев на карточке имя человека, которого они только что обсуждали. С обратной стороны Кэмпион обнаружил записку, сделанную размашистым почерком и оттого с трудом поместившуюся на небольшом квадратике плотной бумаги.
«Буду премного благодарен, если вы уделите мне несколько минут своего времени. В.Ф.»
Маркус приподнял брови и растерянно убрал карточку в карман.
— Ведите его сюда, Харриет.
Глава 4
Плут
— Что же, есть над чем призадуматься, — пробормотал Кэмпион. — Какая здесь подойдет ремарка: «Входит убийца» или же «Появляется Невинность в обличье Марса»?
Ответить Маркус не успел. Дверь открылась, и в комнату вошел дядюшка Уильям.
Точнее не вошел, а практически ворвался, разом перевернув сложившиеся представления мистера Кэмпиона о своей персоне. Мистер Уильям Фарадей был невысокий господин лет пятидесяти пяти, розовощекий, с брюшком, в смокинге устаревшего фасона, с желтовато-седыми волосами и яркими жадными глазками. Его усы, явно подстриженные на военный манер, не производили задуманного впечатления. Руки у него были пухлые, а лакированные ботинки с квадратными носами подчеркивали самодовольство и щеголеватость хозяина.
Он быстро прошел через комнату, пожал руку Маркусу и обернулся к Кэмпиону — тот как раз поднялся с кресла. При виде молодого человека проблеск радушия в маленьких голубых глазках Уильяма поразительно быстро сменился откровенным изумлением, и он даже невольно нацепил на нос пенсне, что висело на широкой черной ленте.
Маркус коротко представил их друг другу, и старик едва не разинул рот от удивления.
— Кэмпион? Кэмпион? Не тот ли самый… э-э… Кэмпион?
— Один из рода, не сомневайтесь, — ляпнул в ответ молодой человек.
Мистер Фарадей натужно закашлялся, затем примирительно протянул ему руку.
— Рад знакомству, — произнес он, после чего вновь обратился к Маркусу: — Ваша очаровательная невеста, Джойс, только что вернулась домой, — порывисто заметил он, — и от нее я узнал, что вы, вероятно, сегодня вечером никуда не уйдете, вот я и решил… кхм… заглянуть. — Он погрузился в предложенное Маркусом кресло и тут же закричал Кэмпиону, который начал было вежливо ретироваться к двери: — Нет-нет, не уходите, сэр! Никаких тайн. Я пришел поболтать с Маркусом об этом гнусном скандале.
Свирепость его тона в любой другой ситуации была бы потешной, но в глазках Уильяма читался страх, и вообще вид у него был жалкий, как у пресловутой лягушки в кипятке.
— Скверное дело, Маркус, мой мальчик, — пыхтя и отдуваясь, продолжал он. — Крайне скверное! Нужны хорошие мозги, чтобы расхлебать эту кашу без лишнего шума. А шум поднимется, как пить дать… Ох уж мне этот Эндрю, — внезапно повысил голос Уильям, изрядно напугав этим собеседников, — даже умереть спокойно не мог, всем досадил. Я по его милости целый час просидел в полицейском участке, отвечал на вопросы…
Он недоверчиво посмотрел на мистера Кэмпиона, явно гадая, какая польза может быть от этого странного молодого человека в столь критической ситуации. Затем вновь обратился к Маркусу:
— Что ж, мой мальчик, раз ваш отец до сих пор не вернулся — да и, признаться, он уже малость староват для таких дел, верно? — что вы планируете делать? Я рассказал полиции все, что знаю — то есть почти ничего, как вы понимаете. Они, по правде говоря, остались не слишком довольны моим рассказом. Даже как будто подозревают меня в чем-то — хотя совершенно непонятно, как меня можно в чем-то подозревать. Ох уж этот Эндрю… — повторил Уильям. — Сидит сейчас в своем подземном царстве — или куда он там угодил, — и посмеивается над нами. Вот, мол, в какое неприятное положение я загнал любимых родственничков!
Маркус, слегка смущенный столь откровенно недобрыми речами дяди Уильяма, предостерегающе кашлянул. Но тот даже не подумал отклониться от намеченного курса.
— Не знаю, что вы сказали мистеру… э-э… Кэмпиону про наше с Эндрю возвращение домой из церкви и его идиотскую прихоть пойти пешком. Я немного задержался у входа — беседовал с миссис Берри, — а когда вышел, мой братец уже отпустил водителя. Иначе бы я его уговорил поехать, и мы бы благополучно избежали неприятностей. Я, правда, не очень понимаю, почему полиция убеждена, что все случилось именно в тот день: никаких улик, подтверждающих это, попросту нет. Впрочем, вы все уже знаете, верно? И про мой разговор с ненормальным братцем тоже? Конечно, я его пересказал полиции… Удивительное дело! Они с трудом поверили, что два взрослых человека могли разругаться по такому пустяковому поводу — как лучше возвращаться домой. «Черт подери, — сказал я этому гнусному хаму в форме, — нормальные люди просто не любят, когда им перечат, взрослые они или нет». И потом, у меня бы разболелись ноги. Вешу-то я изрядно, не то что Эндрю. Он у нас был хилый, знаешь ли. Ладно, о покойниках плохо не говорят…
Дядя Уильям замолк и свирепо уставился на собеседников. Маркус, видимо, не нашелся с ответом, а мистер Кэмпион сидел, аккуратно сложив руки на коленях, и сохранял прежнее отсутствующее выражение лица.
Тогда дядя Уильям продолжил громогласную тираду, решив наконец перейти к делу:
— Я пришел к тебе по трем причинам, Маркус. Первая, я волнуюсь за эту нашу прелестную девицу — и твою, между прочим. Сейчас «Обитель Сократа» — не лучшее для нее место. Конечно, молодым нынче никто не указ, но было бы очень хорошо, если бы ты проявил твердость и отправил Джойс жить к ее хорошенькой американской подружке, что недавно поселилась в городе.
Маркус был явно ошарашен этим недвусмысленным намеком на то, что он пренебрегает обязанностями жениха. Дядя Уильям решил сыграть на этом и продолжал:
— Лично я бы не позволил девушке, которую удостоил предложением своей руки и сердца, впутываться в эдакие грязные дела. Завтра же об этом позаботься. Ладно, перейду к следующему пункту. Я кое-что забыл сказать полиции — вернее, я уже начал говорить, да они сменили тему. Про предполагаемое время смерти… на мой взгляд, это немаловажный вопрос, как считаете?
Он обратил свирепое красное лицо на мистера Кэмпиона. Молодой человек приветливо улыбнулся.
— Да-да, конечно. Безусловно!
— В общем, они себе вбили в голову, что Эндрю помер — или, по крайней мере, упал в воду, — в десять минут второго. Потому что именно в это время остановились его часы. Ну, а я сказал — вернее, сказал бы, если бы они соизволили выслушать, — что часы у моего братца всегда показывали десять минут второго. Или любое другое время, но только не правду. Часы были сломаны, понимаете? Не знаю, зачем он их надел в тот день, я уже несколько лет на нем их не видел. Раньше я частенько над ним потешался по поводу этих часов.
— А вы уверены, что это были именно те часы? — вдруг спросил Маркус.
— Конечно. Я их опознал в морге. К тому же на них была гравировка — его инициалы. Когда Эндрю потерял все состояние в той афере, компания ему подарила часы и еще какие-то сувениры… это все, что он получил за свои деньги. «Смотри, они не поскупились», — бывало, подкалывал я Эндрю. Его это порядком злило. — Уильям задумчиво улыбнулся. — Так, с этим разобрались, верно? Перейду к третьей причине. — Он кашлянул и осмотрелся по сторонам. Все поняли, что он хочет сделать важное заявление. — Я знаю, кто убийца. Это ясно как белый день.
Если он надеялся произвести впечатление на своих собеседников, то ему это удалось — по крайней мере, на Маркуса. Тот побледнел, выпрямился и ошарашенно посмотрел на Уильяма.
— Кузен Джордж, — откинувшись в кресле, самодовольно произнес дядюшка Уильям. — Я еще никому не говорил, ни единой живой душе. Нормальные люди на родственников не наговаривают, пусть и на дальних. К тому же я забочусь о матушке. Она на дух не переносит этого малого. Даже имени его слышать не желает. Впрочем, оно и понятно: таких подлецов еще поискать. Кстати, попрошу вас обоих не болтать насчет того, кто вам сдал убийцу. Не хочу, чтобы старуха узнала. Она женщина непреклонная; никому не пожелаю попасть ей под горячую руку.
