Джон Карр - Клетка для простака. Тот, кто шепчет
– Я в это не верю!
– Так могло быть. Все мы… все мы способны на невероятные глупости. – Барбара поежилась. – Возможно, были и другие причины, заставлявшие ее хранить молчание даже после того, как она узнала о смерти Гарри. Я не знаю. Весь вопрос в том…
– Весь вопрос в том, – сказал Майлс, – почему Хедли держит нас здесь? И как обстоят дела? – Он задумался. – Эта больница – как она там называется, – в которую ее увезли, находится далеко отсюда?
– Довольно далеко. Вы хотите поехать туда?
– Ну, Хедли не может держать нас здесь до бесконечности без веской причины. Мы должны разузнать что-нибудь.
Кое-что они все-таки разузнали. Профессор Жорж Антуан Риго – характерный звук его шагов они услышали задолго до того, как он явился перед ними, – медленно поднялся по лестнице, прошел по коридору и вошел через открытую дверь в комнату.
Профессор Риго сейчас выглядел старше и куда взволнованнее, чем тогда, когда излагал свою теорию о вампирах. Дождя уже практически не было, и его одежда почти не промокла. Мягкая темная шляпа затеняла его лицо. Щеточка усов шевелилась в такт движениям губ. Он тяжело опирался на желтую шпагу-трость, придававшую этой невзрачной комнате зловещий вид.
– Мисс Морелл, – начал он. Его голос звучал хрипло. – Мистер Хэммонд. Я должен вам кое-что сообщить.
Он прошелся по комнате.
– Друзья мои, вы, без сомнения, читали замечательные романы Дюма-отца о мушкетерах. Вы должны помнить, как мушкетеры приехали в Англию. Вы должны помнить, что д'Артаньян знал только два английских слова: «вперед» и «черт побери». – Он взмахнул рукой. – Если бы и мои познания в английском языке ограничивались этими безобидными и простыми словами!
Майлс вскочил с края кровати:
– Бог с ним, с д'Артаньяном, профессор Риго. Как вы очутились здесь?
– Мы с доктором Феллом, – сказал Риго, – вернулись в Лондон из Нью-Фореста на машине. Мы позвонили его другу, суперинтенденту полиции. Доктор Фелл отправился в больницу, а я поехал сюда.
– Вы только что вернулись из Нью-Фореста? Как там Марион?
– Ее самочувствие, – ответил профессор Риго, – отличное. Она садится, и ест, и трещит – как вы это называете – без умолку.
– В таком случае… – Барбара, прежде чем продолжать, сглотнула вставший у нее в горле ком. – Вам известно, что ее испугало?
– Да, мадемуазель. Мы узнали, что ее испугало.
И лицо профессора начало медленно бледнеть: теперь оно стало гораздо бледнее, чем во время его рассуждений о вампирах.
– Друг мой, – обратился он к Майлсу, словно догадавшись о направлении его мыслей. – Я изложил вам свою теорию о сверхъестественных силах. Оказалось, что в данном случае я был сознательно введен в заблуждение. Но я не собираюсь из-за этого посыпать голову пеплом. Нет! Должен сказать, что, если в данном случае все было подстроено, это не опровергает существования сверхъестественных сил, точно так же как фальшивый банкнот не опровергает наличия Английского банка. Вы согласны со мной?
– Да, согласен. Но…
– Нет! – со зловещим выражением на лице повторил профессор Риго, качая головой и стуча металлическим наконечником трости. – Я не собираюсь из-за этого посыпать голову пеплом. Я посыпаю ее пеплом, потому что дело обстоит еще хуже. – Он поднял шпагу-трость. – Могу я, друг мой, сделать вам небольшой подарок? Могу я передать вам эту драгоценную реликвию? Теперь она не доставляет мне того удовольствия, которое другие получают от надгробного камня с могилы Дугала или перочистки, сделанной из человеческой кожи… Я всего лишь человек. Я способен испытывать отвращение. Могу я отдать ее вам?
– Нет, мне не нужна эта проклятая штука! Уберите ее! Мы пытаемся выяснить у вас…
– Justement! – сказал профессор Риго и бросил шпагу-трость на кровать.
– С Марион действительно все в порядке? – выпытывал Майлс. – Прежнее состояние не может вернуться?
– Нет.
– Теперь расскажите о том, что ее испугало, – попросил Майлс, собравшись с духом. – Что она увидела?
– Она, – немногословно ответил Риго, – не видела ничего.
– Ничего?
– Вот именно.
– И она так испугалась, хотя на нее никто не нападал?
– Вот именно, – снова подтвердил профессор Риго и сердито откашлялся. – Ее испугало то, что она услышала, и то, что она почувствовала. Особенно шепот.
Шепот…
Как Майлс ни надеялся вырваться из этого царства монстров и ужасов, он понял, что ему не дадут далеко убежать. Он взглянул на Барбару, но та лишь беспомощно покачала головой. В горле профессора Риго что-то булькало, словно там закипал чайник, но это не казалось смешным. Его глаза налились кровью, в них появилось затравленное выражение.
– Это, – закричал он, – это можем проделать и вы, и я, и любой дурак. Меня ужасает, что это так просто. И однако…
Он замолчал.
На Болсовер-Плейс раздался визг тормозов машины, трясущейся по неровной, мощенной булыжником мостовой. Профессор Риго проковылял к окну. Он всплеснул руками.
– Доктор Фелл, – сказал он, снова поворачиваясь к ним, – приехал сюда из больницы раньше, чем я ожидал. Я должен идти.
– Идти? Почему вам надо уходить? Профессор Риго!
Но славному профессору не удалось уйти далеко. Поскольку громада доктора Фелла – он был без шляпы, но в своем ниспадавшем складками плаще и тяжело опирался на палку в форме костыля – заполонила собою сначала лестницу, потом коридор и в конце концов дверной проем. Создалось впечатление, что комнату можно покинуть только через окно, но это, по всей видимости, не устраивало профессора Риго. Итак, доктор Фелл, с безумным взглядом, в криво сидящих на носу очках, стоял в дверном проеме, раскачиваясь, как Гаргантюа или прикованный за ногу к тумбе слон. Переведя дыхание, он напыщенно обратился к Майлсу.
– Сэр, – начал он, – у меня есть новости для вас.
– Фей Ситон?…
– Фей Ситон жива, – ответил доктор Фелл. Потом он отбросил надежду, и она разбилась с чуть ли не явственно слышимым звоном. – Как долго она проживет, зависит от того, насколько осторожно она будет себя вести. Возможно, несколько месяцев, возможно, несколько дней: к сожалению, я должен сказать вам, что она обречена и в каком-то смысле была обречена всегда.
Некоторое время все молчали.
Майлс бессознательно отметил, что Барбара стоит сейчас на том же самом месте, где раньше стояла Фей: у комода, под висевшей там лампочкой. Она прижала пальцы к губам, и на ее лице застыл ужас, к которому примешивалась глубокая жалость.
– Не могли бы мы, – сказал Майлс и откашлялся, – не могли бы мы поехать в больницу и навестить ее?
– Нет, сэр, – ответил доктор Фелл.
Только сейчас Майлс заметил сержанта полиции, стоящего в коридоре, позади доктора Фелла. Доктор Фелл, сделав ему знак оставаться на месте, протиснулся в комнату и закрыл за собой дверь.
– Я приехал сюда сразу же после беседы с мисс Ситон, – продолжал он. – Я услышал от нее всю эту прискорбную историю. – На его лице появилось ожесточенное выражение. – Это дало мне возможность заполнить пробелы в моей собственной теории, основанной лишь на догадках. – Выражение лица доктора Фелла стало еще ожесточеннее, он поправил очки, потом прикрыл глаза рукой. – Но, видите ли, теперь нас ждут новые испытания.
– Что вы имеете в виду? – спросил Майлс со все возрастающим беспокойством.
– Хедли, – доктор Фелл с привычным трубным звуком прочистил горло, – скоро будет здесь по долгу службы. Его визит может иметь не самые приятные последствия для одного человека, находящегося сейчас в этой комнате. Поэтому я решил опередить его и предупредить вас. Я решил объяснить вам некоторые моменты, которых вы еще, возможно, не осознали.
– Некоторые моменты? Касающиеся чего?…
– Этих двух преступлений, – сказал доктор Фелл. Он взглянул на Барбару, словно только сейчас заметил ее. – Ах да! – тихо произнес доктор Фелл, и лицо его просветлело. – Вы, наверное, Барбара Морелл!
– Да. Я должна просить прощения…
– Так-так! Надеюсь, не за знаменитое сорванное заседание «Клуба убийств»?
– Ну… да.
– Ерунда, – отрезал доктор Фелл и пренебрежительно махнул рукой.
Он, тяжело ступая, прошествовал к стоящему теперь у окна креслу с протершейся обивкой. Опираясь на свою палку-костыль, он опустился в кресло и устроился в нем сколько мог удобно. Повернув лохматую голову, он задумчиво оглядел Барбару, Майлса и профессора Риго, после чего засунул руку под плащ и извлек из внутреннего кармана жилета мятую и истрепанную по краям рукопись профессора Риго.
Помимо нее он достал еще один предмет, знакомый Майлсу. Им оказалась цветная фотография Фей Ситон, которую Майлс видел в ресторане Белтринга. Доктор Фелл сидел, глядя на фотографию все с тем же ожесточенным выражением: исчезни оно, его лицо стало бы горестным и печальным.
