Джон Карр - Клетка для простака. Тот, кто шепчет
– Не прикасайтесь к нему! Пожалуйста!
– Хорошо! Я не имею права вмешиваться. Я понимаю. Я делаю это только… только в силу необходимости. Но вы спрашиваете, какое это теперь имеет значение? Когда в течение шести лет полиция пытается выяснить, что случилось с этим портфелем и находившимися в нем деньгами?
Звук шагов в коридоре, который они, поглощенные разговором, услышали только сейчас, когда он раздался у самой двери, казалось, не имел к ним никакого отношения. Но стук в дверь, негромкий, но властный, они уже не могли игнорировать.
Ответил Майлс, ибо женщины были не в состоянии сделать это:
– Кто там?
– Офицер полиции, – сказал голос снаружи, в котором, как и в шагах, слышались непринужденность и властность. – Могу я войти?
Рука Майлса, в которой все еще была зажата пачка банкнотов, со скоростью нападающей змеи метнулась к карману и исчезла в его глубине. «И сделал я это, – подумал Майлс, – как раз вовремя». Потому что стоящий за дверью человек не стал дожидаться приглашения войти.
Дверь распахнулась, и на пороге появился высокий подтянутый мужчина в плаще и котелке. Возможно, они все ожидали увидеть форму полицейского, и ее отсутствие показалось Майлсу зловещим знаком. У него возникло чувство, будто ему знакомо лицо этого человека: коротко подстриженные седеющие усы, квадратная челюсть и крепко сжатый рот – признаки военного.
Вошедший стоял, держась за ручку двери, по очереди оглядывая их всех, а позади него в коридоре поднималась и опускалась тень открывающейся и закрывающейся челюсти.
Эта челюсть дважды открылась и закрылась, прежде чем вошедший прочистил горло.
– Мисс Фей Ситон?
Фей встала и пошевелила рукой, отвечая на его вопрос. Она двигалась чрезвычайно грациозно, не сознавая, что на ее лице, вновь безмятежном, видны следы слез.
– Моя фамилия Хедли, – представился незнакомец. – Суперинтендент Хедли, полиция Большого Лондона, уголовно-следственный отдел.
Теперь Майлс понял, почему лицо полицейского показалось ему знакомым. Майлс подошел к Барбаре Морелл. Барбара заговорила первой.
– Я как-то раз брала у вас интервью, – сказала она дрожащим голосом, – для «Морнинг рекорд». Вы рассказали мне много интересного, но почти ничего не разрешили включить в статью.
– Верно, – согласился Хедли, взглянув на нее. – Вы, разумеется, Барбара Морелл. – Он задумчиво посмотрел на Майлса: – А вы, должно быть, мистер Хэммонд. Похоже, вы промокли до нитки.
– Когда я выходил из дома, дождя не было.
– В такие дни, – сказал Хедли, качая головой, – всякий разумный человек, выходя из дома, прихватывает с собой дождевик. Я мог бы одолжить вам свой, но, боюсь, он понадобится мне самому.
Эта натянутая светская беседа, во время которой находившихся в напряжении слушателей не оставляло ощущение смертельной опасности, не могла длиться долго. Майлс прекратил ее.
– Послушайте, суперинтендент! – воскликнул он. – Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы поговорить о погоде. Главное, вы… вы – друг доктора Фелла.
– Верно, – согласился Хедли.
Он вошел в комнату, снял шляпу и закрыл за собою дверь.
– Но доктор Фелл сказал, что не станет вмешивать во все это полицию!
– Во что? – спросил Хедли вежливо и слегка улыбнулся.
– Во что бы то ни было!
– Ну, это зависит от того, что вы имеете в виду! – заявил Хедли.
Его взгляд блуждал по комнате, останавливаясь на сумочке и черном берете Фей, брошенном на постели, на большой пыльной жестяной коробке, выдвинутой из-под кровати, на задернутых шторах двух маленьких окон. Потом Хедли, не выказывая явного интереса, стал смотреть на лежавший на самом виду под лампой на комоде портфель.
Майлс, крепко сжимая правой рукой пачку банкнотов в кармане, наблюдал за полицейским, словно тот был ручным тигром.
– Дело в том, – непринужденно продолжал Хедли, – что у меня состоялся очень долгий разговор по телефону с мэтром…
– С доктором Феллом?
– Да. И многое осталось для меня неясным. Но, насколько я понял, мистер Хэммонд, ваша сестра прошлой ночью была ужасно, смертельно напугана.
Фей Ситон обошла большую жестяную коробку и взяла с кровати свою сумочку. Она подошла к комоду, наклонила зеркало, чтобы на него падал свет, и принялась при помощи носового платка и пудры уничтожать следы слез на своем лице. Ее отражающиеся в зеркале глаза были лишены выражения, словно два голубых стеклянных шарика, но опиравшийся на комод локоть заметно дрожал.
Майлс сжимал банкноты.
– Доктор Фелл рассказал вам, что произошло в Грейвуде? – спросил он.
– Да.
– Значит, полиция все-таки примет меры?
– О нет! Только если нас об этом попросят. И в любом случае этим будет заниматься местная полиция, не лондонская. Нет, – лениво сказал Хедли, – на самом деле Фелл хотел выяснить у меня название некоего теста.
– Некоего теста?
– Научного теста, при помощи которого можно определить… ну, то, что он хотел определить. И он спрашивал меня, могу ли я порекомендовать кого-нибудь, кто знает, как проводится этот тест. Он сказал, что не может вспомнить название теста и вообще мало что помнит о нем, за исключением того, что используется растопленный парафин. – Хедли слегка улыбнулся. – Разумеется, он имел в виду тест Гонзалеса.
Суперинтендент Хедли сделал несколько шагов вперед.
– Доктор Фелл также спросил меня, – продолжал он, – можем ли мы узнать адрес мисс Ситон в том случае, если бы вы, – он взглянул на Майлса, – если бы вы по какой-то причине разминулись с ней. Я ответил ему: «Разумеется, ведь она должна была получить удостоверение личности». – Хедли сделал паузу. – Кстати, мисс Ситон, вы уже получили ваше удостоверение личности?
Его глаза встретились с отраженными в зеркале глазами Фей. Она почти закончила пудриться, ее руки уже не дрожали.
– Да, – ответила Фей.
– Могу я для проформы взглянуть на него?
Фей вынула из сумочки удостоверение личности, ни слова не говоря, отдала его Хедли и снова повернулась к зеркалу. Когда она взяла в руки пудреницу, в ее глазах по какой-то причине появилось прежнее крайне напряженное выражение. «Что за всем этим кроется?» – подумал Майлс.
– Я вижу, мисс Ситон, что здесь не указан адрес вашего последнего места жительства.
– Да. Последние шесть лет я жила во Франции.
– Это я понял. Разумеется, у вас есть французское удостоверение личности?
– К сожалению, нет. Я его потеряла.
– Где вы работали во Франции, мисс Ситон?
– У меня не было постоянного места работы.
– Вот как? – Хедли поднял темные брови, контрастировавшие с гладкими седыми волосами. – Должно быть, вам трудно было получить продовольственные карточки?
– У меня не было постоянного места работы.
– Но, насколько я понял, вы прошли профессиональную подготовку и как библиотекарь, и как секретарша?
– Да. Верно.
– Вы ведь работали секретаршей у мистера Брука до его смерти в 1939 году? Кстати, – заметил Хедли, словно ему внезапно пришла в голову новая идея, – что касается преступления, мы были бы рады оказать нашим французским коллегам помощь в его раскрытии.
(Взгляни, как подбирается огромная кошка! Взгляни, какие круги она описывает вокруг Фей!)
– Но я совсем забыл, – сказал Хедли, так резко оставив эту тему, что трое его собеседников чуть ли не подскочили, – я забыл об истинной причине моего прихода сюда!
– Истинной причине вашего прихода сюда?
– Да, мисс Фей. Э-э-э… вот ваше удостоверение личности. Вы не хотите забрать его?
– Благодарю вас.
Фей была вынуждена повернуться к нему. Она взяла удостоверение и стала спиной к комоду в своем платье сизого цвета и длинном мокром твидовом пиджаке. Теперь она заслонила своим телом портфель, который, казалось, громко кричал о себе. Если бы Майлс Хэммонд был вором с карманами, туго набитыми украденными вещами, он бы не мог чувствовать себя более виновным.
– Доктор Фелл совершенно неофициально попросил меня, – продолжал Хедли, – не спускать с вас глаз. По-видимому, вы сбежали…
– Я не совсем вас понимаю. Я никуда не убегала.
– Намереваясь, разумеется, вернуться! Это понятно!
Фей судорожно зажмурилась и снова закрыла глаза.
– Как раз перед этим, мисс Ситон, доктор Фелл собирался задать вам очень важный вопрос.
– Да?
– Он просил меня передать вам, что не задал его ночью, – продолжал Хедли, – поскольку только сейчас понял то, о чем тогда не догадывался. – Тон Хедли почти не изменился, оставаясь вежливым и слегка вопросительным, но, казалось, в комнате стало жарче, когда он прибавил: – Могу я сейчас задать вам этот вопрос?
Глава 17
Свет висевшей над комодом лампочки падал на волосы Фей, и они, казалось, излучали тепло, по контрасту с ее застывшим лицом и телом.
