Пьер Сувестр - Ночной извозчик
И г-н Шаплар закончил дрожащим голосом:
— О, когда я это узнал, когда понял, что вчера приходил туда, я решил, что схожу с ума!
Доведя до конца этот невероятный рассказ, несчастный директор «Пари-Галери» вскочил с кресла, схватил Жюва за руки и воскликнул, сжимая их изо всех сил:
— Послушайте, господин Жюв, вы единственный человек на свете, способный разгадать эту тайну… ужасающуюся тайну… умоляю вас, обещайте, что займетесь этим…
Жюв осторожно высвободил руки.
— Право слово, — начал он, — по вашему рассказу дело и впрямь представляется загадочным и любопытным, но все же…
— Что все же, господин Жюв?
— Возможно, тут напрашивается очень простое объяснение.
— Какое же?
После минутного молчания Жюв набросал несколько строк на листке бумаги.
— Давайте рассуждать логично. Вас вчера видели в вашем магазине. Отлично. Кто именно?
— Мои сотрудники, слуги… Человек двадцать…
— И все они вас узнали?
— Все узнали!
— Превосходно… Чем вы занимались, придя в магазин?
— Я вам уже говорил, обычной работой. Подписывал письма, отдавал распоряжения, решал спорные вопросы…
— Удачно решали?
— Очень удачно. — Немного помолчав, г-н Шаплар продолжал. — Исключительно удачно. Например, я подписал одно соглашение, чрезвычайно для меня выгодное, которое я уж и не надеялся заключить.
На этот раз Жюв был изумлен.
— Ого! — сказал он. — Вот это уж совсем поразительно, ибо из этого вытекает, что тот, кто выдавал себя за вас — а это единственное, что можно предположить — это человек способный, на редкость способный. Как я понимаю, далеко не просто подменить вот так, с ходу, директора такого предприятия?
Жюв снова замолчал. Г-н Шаплар опять схватил его за руку.
— Нет, нет! — закричал он. — Вы неверно рассуждаете, господин Жюв! Вы, значит, сейчас решили, что кто-то явился вместе меня в «Пари-Галери», пока я был в Фонтенбло? Так ведь, не правда ли?
— Ну, как же еще?
— Так вот, этого не могло быть!
— Однако…
— Нет сударь! Нет, не могло этого быть! Вот вам еще доказательство: сегодня утром я обнаружил в моем бюваре письмо, сугубо личное письмо, написанное одной из моих продавщиц, молодой девушкой по имени Раймонда, за которой я ухаживаю… это письмо л сегодня утром прочитал впервые, а отдала мне его, как я понимаю, сама Раймонда во вторник вечером, то есть тогда, когда я был в Фонтенбло. Господин Жюв, послушайте, я повторю: я, по всей видимости, принял мадемуазель Раймонду, когда она принесла мне это письмо… распечатал его… прочитал в ее присутствии…
и, должно быть, хотел… в общем, я беседовал с этой девушкой!
— Каков же ваш вывод?
— Ну, совершенно ясно, если кто-то другой был на моем месте, девушка бы заметила?
Жюв снова встал.
— Гм, сударь! — сказал он. — Это не обязательно… подумайте все же: если мое предположение о подмене соответствует действительности, то это означает, что этот человек был так искусно загримирован, что сумел провести ваших служащих, кассиров, в общем, весь магазин «Пари-Галери». Что же удивительного, если эта девушка, Раймонда, как и все остальные, приняла его за вас?
— Ну… потому что… словом…
Жюв резко прервал его:
— Нет, — сказал он, — не спорьте, сударь! Вы не знаете, как искусно могут гримироваться субъекты такого рода, как превосходно владеют иные из них даром перевоплощения! Но вы утверждаете, что никто не мог занять ваше место? Тогда как же вы объясните все это приключение?
— Увы! Просто ничего не понимаю!
— Однако вам должно быть ясно, сударь, что тогда придется допустить дьявольские козни…
Г-н Шаплар ответил ему с таким отчаянием, что Жюв, несмотря ни на что, не мог сдержать улыбку.
— Черт возьми! — сказал он, — не надо так волноваться. Я повторяю, нет сомнения в том, что вы оказались жертвой ловкого мошенника, вот и все! Кто-то разобрался в ваших делах, занял ваше место, сыграл вашу роль… Другого быть не может… К тому же…
— Что к тому же, господин Жюв?
— Вы не поговорили нынче утром с этой девушкой, Раймондой? Не расспросили ее?
— Нет. Она не пришла на работу, не появилась… И вот именно…
Жюв немного помолчал, потом заявил:
— Право, господин Шаплар, история конечно курьезная, надо признаться, но в общем-то не трагическая, ничего страшного с вами не случилось в результате этого… раздвоения. Однако не могу не согласиться, вас не зря мучает эта загадка… Так вот, можете рассчитывать на меня, завтра я непременно зайду к вам, мы вместе проведем небольшое расследование и уж наверняка докопаемся до истины.
Прошло около двух часов после ухода г-на Шаплара, а Жюв и Фандор все еще обсуждали дело, которое привело к ним директора «Пари-Галери». Мнения их разошлись.
Молодой и пылкий журналист был захвачен этой историей. Она казалась ему невероятной, загадочной. Жюв рассуждал спокойнее и видел в ней всего лишь банальное происшествие.
Поэтому на все возражения Фандора Жюв упрямо отвечал:
— Совершенно неважно! Совсем неинтересно! Ты все увлекаешься, увлекаешься… Спрашивается, почему? А хочешь, я тебе скажу, как все обстоит на самом деле? Все это чистейшая выдумка господина Шаплара. Шаплар лжет… С какой целью? Не знаю, думаю, что с какой-то личной целью. Прежде всего, в деле замешана женщина, эта продавщица. Гм! Когда замешана женщина, надо всегда быть начеку.
Жюв уже чуть ли не в десятой раз повторял это скептическое рассуждение, как вдруг раздался телефонный звонок. Он подошел к аппарату.
— Алло! Алло!
Выслушав ответ, он побледнел и сказал:
— Положитесь на меня… Да, положитесь на меня.
Фандор ничего не понял, не догадался о причине звонка.
— Кто это звонил, черт бы его побрал? — спросил он.
Жюв в эту минуту повесил трубку. Он был очень взволнован и ответил Фандору без обиняков:
— Знаешь, малыш, плохо дело, я свалял дурака, история Шаплара очень серьезна.
— Почему, Жюв?
— Потому что он только что сообщил мне по телефону, что сверился с кассирами и обнаружил, что незнакомец, подменивший его во вторник вечером, похитил у него пятьсот тысяч франков.
— Здорово!
— Это бы еще ничего, а вот девица Раймонда, продавщица, за которой он ухаживал, исчезла из дому…
— Ах, дьявольщина!
Жюв, чрезвычайно взволнованный, продолжал:
— Кто-то, подменив Шаплара, забирает пятьсот тысяч франков, похищает девушку… Фандор, Фандор!.. Мне страшно!
Фандору пришла та же мысль, что и Жюву. Он тоже побледнел и, кусая губы до крови, ответил:
— Жюв! Жюв! Это никто иной, как ОН, ОН! Но это же безумие!
Жюв, помрачнев, прервал его:
— Молчи, Фандор. Там, где замешан ОН, нет места безумию. Ах, скорее бы настало завтра!
— Завтра, почему?
— Чтобы обследовать «Пари-Галери».
— Неужели вы не поедете туда сейчас же?
— Нет, боюсь привлечь внимание.
И не добавив более ни слова, Жюв и Фандор одновременно, как бы поневоле, подошли друг к другу и крепко, быстро обнялись.
— Жюв!
— Фандор!
— Если бы мы догадались раньше…
— Ах, если бы мы догадались!
Только что маленькая гостиная казалась светлой, приветливой. Но когда Жюв и Фандор произнесли эти слова, даже не уточняя их смысла, в комнате, казалось, потемнело и воздух сгустился, как перед грозой.
И даже сам Жюв, всегда спокойный Жюв, заметил это:
— Неужели я ошибаюсь? Нет, черт подери, нет — запахло порохом!
Глава 4
ДЕВСТВЕННИЦА И ДЕВКА
— Значит, Пантера, заметано? Все поняла? Без промаха сработаешь? Да ты, может, накирялась?
— Я же сказала, что нет.
— У меня с такими бабами, как ты, всегда сердце не на месте. Вот ведь беда, вечно ты трясешься, вечно воешь, того гляди — сдрейфишь.
— Да нет, что ты, Фонарь!
— Да нет, да нет, затвердила одно, думаешь, со мной пройдет. Ей-богу, Пантера, как посмотрю на твою рожу, сразу слинять хочется. Ладно, сматываюсь, приглядывай за предметом…
— А ты куда, Фонарь?
— К хозяину Клада.
— А кто такой?
— Кто такой? Так я тебе и сказал, у тебя, известное дело, язык без костей… Нет, ей-богу, ты меня еще не знаешь, Пантера… И вообще хватит, с концами, ничего я больше тебе не скажу… Дай-ка мой картуз…
— Ты не поздно вернешься, Фонарь?
— Когда вернусь, тогда и вернусь.
— А мне, значит, сидеть дома?
— Сиди, нагуливай жирок.
Так беседовал Фонарь со своей любовницей Пантерой в убогой комнатенке, грязной, нищенской, захламленной, какую только и встретишь в вонючих трущобах. Из зарешеченного окошка в стене с трудом, как бы нехотя, пробивался дневной свет, и все же его было достаточно, чтобы увидеть всю отвратительную уродливость этого жилья.
Но Фонарю и Пантере было ровным счетом наплевать на окружающую их обстановку. У него, тощего апаша, с развинченной походочкой и порочным, гнусным выражением лица, было только одно желание — поесть до отвала, одна страсть — напиться до беспамятства.
