Артур Дойл - Преступления и призраки (сборник)
– Клянусь всем святым: вы не умрете в своей постели! – сейчас тигриный оскал полковника мог бы напугать даже очень смелого человека. Холмс вновь пожал плечами:
– Знаете ли, меня часто посещала подобная мысль. Но, пожалуй, в этом смысле мы равны, ведь и вы, полковник, с большей вероятностью встретите смерть в положении, перпендикулярном земле, а не параллельном ей. Тем не менее к чему беспокоиться о таких вещах прежде, чем они произошли, вы согласны со мной? А пока мы оба живы – позвольте дать вам один бесплатный совет. Я вижу, что вы сейчас украдкой пытаетесь нащупать револьвер. Фи, мой друг! Невозможно поверить, что человек с вашим опытом вздумает использовать эту вещь в центре Лондона. Даже если вам удастся пустить его в ход – вам ведь ясны последствия: отвратительно много шума, неизбежное внимание нежелательных свидетелей… Не изменяйте своим прежним привязанностям, полковник Моран, держитесь духовых ружей. А! Я, кажется, слышу на лестнице некую слоновью поступь. Вряд ли ошибусь, предположив, что это, по зову Билли, явился ваш сообщник – и сейчас он поднимается по ступенькам, искренне считая, что делает это легким крадущимся шагом.
И действительно: через секунду дверь распахнулась. Юный Билли, встав на пороге, торжественно представил нового посетителя («Мистер Мертон, сэр!») – и удалился вниз по лестнице.
Описание, несколько минут назад данное Холмсом («очень крупный и столь же уродливый джентльмен»), практически полностью соответствовало внешности профессионального боксера, за исключением разве лишь того, что слово «джентльмен» было явно неуместно. Впрочем, Мертон, сопровождая своего патрона на Бейкер-стрит, действительно постарался нарядиться как джентльмен – но, конечно, лишь в меру своих представлений. Если костюм полковника только намекал на отсутствие у его хозяина хорошего вкуса, то одеяние Мертона свидетельствовало об этом издали и в полный голос. Яркий галстук, особенно странно выглядевший поверх серой клетчатой рубашки, сверкал попугайными цветами, а лимонно-желтый кожаный пиджак чуть не лопался на могучих плечах.
– Добрый день, мистер Мертон, – Холмс приветствовал боксера с даже несколько преувеличенной сердечностью. – Сегодня на улице чуть слишком влажно, вы не находите?
– Э… – совершенно не представляя, что ответить, молодой громила повернулся не к Холмсу, а к полковнику. – Это… Что тут, это самое, за игра? Чего вообще творится?
– С вашего позволения, отвечу все же я, – Холмс вежливо, но решительно взял нить разговора в свои руки. – Вкратце дело обстоит так: ваша игра проиграна.
– Это чего, тип этот – он шутит, что ли? Или как? – Мертон по-прежнему обращался к полковнику. – Так вот, он, это, значит, пусть учтет: я таких шуточек не люблю.
– Легко представить. Но обещаю, что сегодня же к вечеру у вас появится возможность в полной мере проявить эту нелюбовь, хотя уже и не передо мной. Ладно, полковник, давайте окончательно проясним ситуацию. Я, как вам известно, весьма занятой человек и потратил на вас уже достаточно много своего времени. Теперь позволю себе ненадолго удалиться в другую комнату. Чувствуйте себя как дома, но не более пяти минут. Надеюсь, что этого времени вам хватит, чтобы объяснить своему мощному другу, насколько далеко зашло дело. А мне, в свою очередь, этих минут хватит, чтобы сыграть на скрипке баркаролу[5]. Надеюсь, к моменту моего возвращения вы уже будете готовы сделать правильный выбор. Альтернатива остается прежней: вы или камень. На этот счет никаких иллюзий быть не должно.
С этими словами Шерлок Холмс взял в руки скрипку и, достаточно демонстративно посмотрев на часы, удалился в спальню. Дверь за ним закрылась.
– Так, это, чего это? – растерянность явно не прибавила Мертону красноречия. – Он чего, знает о камне?
Только на последних звуках боксер догадался понизить голос и оглядеться по сторонам. Впрочем, они с полковником действительно оставались в комнате одни.
– Судя по тому, что он мне сказал, он знает даже слишком много, – с ненавистью процедил сквозь зубы полковник. – А если учесть, что он мог рассказать далеко не все, что знает… Придется исходить из того, что мы у него под колпаком.
– Боже правый, черт побери!
– Айки раскололся.
– Что?! Ах он… Ну, я его в мешок с костями превращу, он у меня…
– Нам это в любом случае не поможет. Давай думать, как выпутаться.
– Тссс!
– Что?
– А он нас, это, не подслушивает, часом? – Мертон со всей возможной осторожностью подкрался к двери спальни, оглядел ее. – Он точно вошел сюда? Дверь-то, гляжу, вроде как всерьез закрыта, без дураков. И выглядит так, что через нее черта с два что услышишь. Но если он юркнул куда за одну из этих чертовых ширм…
В этот момент из-за двери донеслись звуки музыки. Мертон, разумеется, не понял, что это баркарола, но ситуацию оценить сумел:
– Он так-таки за дверью. И, пока играет, черта лысого сможет подслушать, так что мы, это, в безопасности.
Боксер сделал шаг в сторону полковника – и вдруг замер. С молниеносной быстротой метнулся к эркеру, отшвырнул ниспадающую ткань…
– Вот он! Да вот же он, чтоб мне лопнуть!!!
Полковник нетерпеливо мотнул подбородком:
– Не бери в голову. Это восковой манекен.
– То есть это… не настоящее?! – громила, уже протянувший руки к шее сидящей в кресле фигуры, внимательно осмотрел восковое подобие Холмса, повертел его вправо-влево – и на миг вздрогнул, когда в результате этих манипуляций лицо восковой куклы вдруг оказалось там, где только что был затылок. – Ишь ты, вращается… Эх, вот бы ему самому так башку скрутить! А вообще работа – высший класс: эта самая, как ее, мадам Тюссо отдыхает.
Как раз в это мгновение погас свет: на секунду-другую, не больше. А сверху, со стороны спальни, на миг блеснул красный огонек (надо думать, сквозь щель под дверью) и зазвенел зуммер электрического звонка. Двое, остававшиеся в гостиной, не могли связать эти события с сигнализацией, установленной в комнате Холмса, да и надпись «Не прикасаться» на сейфе была им не видна. Тем не менее оба застыли на месте, всматриваясь и прислушиваясь. Произошло ли в темноте какое-либо движение за пределами того участка квартиры (двери в спальню, окаймленной тонкими полосками багряных лучиков), куда было устремлено их внимание, сторонний наблюдатель не смог бы – но не смог бы он и отрицать такую возможность.
Когда по прошествии этих секунд свет вновь загорелся, полковник и боксер некоторое время тревожно озирались по сторонам. Но вокруг них, похоже, ничего не изменилось.
– Что это?! – Мертон сопроводил вопрос несколькими крепкими словами на англосаксонском диалекте. – И без того нервы на взводе, – последовала еще одна реплика на англосаксонском, – так еще и… – снова англосаксонский[6].
– Это как раз ерунда: Холмс, будь он трижды неладен, обожает такие вот методы «психологического воздействия»… мальчишки мы, что ли, чтобы нас этим можно было запугать?! Давай лучше думать, как выкрутиться. Черт, времени совсем нет! Из-за этого проклятого алмаза он нас может арестовать прямо сегодня.
– Хрен там! А пупок у него не развяжется?!
– …С другой стороны, – задумчиво продолжил Моран, не обращая никакого внимания на показное бахвальство своего помощника, – если мы скажем ему, где находится камушек, он позволит нам без помех ускользнуть…
– Чего?! Бросить ТАКУЮ добычу? Целых сто тысяч?!
– Он предложил нам на выбор одно из двух.
– Ну, не знаю, старшóй…[7] Думать – это не по моей части, на такие дела у нас ты мастак. Может, чего сообразишь?
– Ну-ка, ну-ка, обожди, – полковник не глядя отмахнулся от слов Мертона. – Так… Болван он, этот всезнайка: я и не таких обводил вокруг пальца! Слушай сюда: он думает, что камень спрятан в каком-то тайнике, откуда его так сразу не достанешь. А на самом-то деле этот «тайник» – вот здесь, прямо на мне: потайной карман. Если мы сделаем все как надо, камушек уже сегодня вечером будет за пределами Англии, и еще прежде, чем наступит суббота, нас будет ждать в Амстердаме уже не этот приметный бриллиант, а четыре алмазика поменьше – правда, той же желтой воды, но ни один эксперт уже не опознает, что раньше они составляли единое целое. Этот тип ничего не знает о ван Седдоре…
– Ван Седдор? Я так думал, что он, это, вступит в игру через неделю…
– Так и планировалось. Но теперь планы меняются. Он отправится первым же пароходом. Кто-то из нас, ты или я, прямо сейчас поспешит к нему в Эксцельсиор-отель и передаст камень.
– Но ведь он, того, должен был везти его в шляпной коробке – ну, той, с двойным дном. А она, это, не готова еще.
– Что поделать: пусть везет как есть. Ждать – еще больший риск, каждая минута на счету.
– А этот тип? Ну, у которого мы сейчас сидим…
– Его-то одурачить куда проще, чем он сам думает. Ему ведь, во избежание скандала, даны четкие инструкции: не трогать нас, если есть возможность получить камень. Ну так и отправим его по ложному пути, а прежде, чем он поймет, что это неверный след, камушек уже будет за границей, в Амстердаме, да и мы там же.
