Жорж Сименон - Тётя Жанна
– Нужно, однако, чтобы тетя Жанна нашла время сбегать в гостиницу за своим чемоданом.
Она чуть было не пошла через мост с ребенком на руках, но неясное чувство помешало ей покинуть дом; не имея возможности переодеться, она осталась в прилипающей к телу одежде и причинявших ей боль туфлях, которые она скидывала, когда садилась.
В половине пятого раздался телефонный звонок. Жанна заколебалась, брать ли ей трубку, она не понимала, почему ее невестка сама не отвечает из своей комнаты. Звонок не утихал, из-за шума Боб начал ворочаться. Тогда она взяла его на руки, пошла в столовую и сняла трубку.
– Алло! Это ты, Алиса? Это Анри. Отец дома?
Жанна хотела было объяснить, кто у телефона, но он не давал ей такой возможности. Он задавал вопросы, едва переводя дух, а к его голосу примешивались странные звуки, напоминающие шум работающих механизмов.
– В каком он настроении? Мама с ним? Мне это очень важно знать. Где он? Что он делает? Что он сказал, когда не нашел своей машины?
– Алиса ушла, – наконец смогла она вставить.
Повисла тишина, и стало ясно, что парень на другом конце провода растерялся.
– Кто у аппарата? – спросил он подозрительно.
– Тетя Жанна, сестра твоего отца.
– Та, которая жила в Южной Америке? Вы у нас дома? Я хочу поговорить с отцом.
– Сейчас это невозможно.
– Мне нужно с ним поговорить именно сейчас. Это необычайно важно. Он вышел?
– Нет.
– Тогда что? Почему вы не хотите его позвать?
Его голос становился нетерпеливым, агрессивным.
– Потому что он не может тебя выслушать.
– Он заболел? Из-за того, что я уехал на машине?
– Нет.
Минута колебаний.
– Мама что-нибудь выкинула?
– Твой папа умер, Анри.
Снова повисла тишина, на этот раз более продолжительная и впечатляющая, потом тусклый голос парнишки произнес кому-то, находящемуся рядом: «Мой отец умер».
– Алло! Ты слушаешь меня?
– Да. А где мама?
– Мама лежит.
Он проворчал сквозь зубы:
– Понимаю.
– Где ты сейчас?
Ей показалось, что он плачет, причем, может быть, не так от огорчения, как оттого, что оказался сбитым с толку, от ощущения, что все вокруг него рушится.
– Я далеко. Не знаю, что буду делать. Я не могу вернуться.
– Где ты?
– В какой-то маленькой деревне в Кальвадосе, больше чем в трехстах километрах от дома. Машина сломалась, что-то серьезное с трансмиссией. Уже больше часа над ней работают в гараже. Я не сумел сразу дозвониться. Тут что-то с телефонной линией. Мне не дадут отсюда уехать на машине, если я не заплачу за ремонт, а у меня нет больше денег. Я хотел, чтобы отец сказал владельцу гаража...
– Позови-ка его к телефону.
Когда она пообещала подошедшему мужчине, что деньги будут заплачены, то снова услыхала голос парнишки:
– Спасибо, тетя.
– Ты один?
Он заколебался:
– Нет.
– С друзьями?
– Один друг и две подружки. Лучше вам сказать, потому что вы и так узнаете.
– Ты обещаешь, что поедешь с максимальной осторожностью?
– Да.
– Я буду ждать тебя всю ночь. Не торопись.
– Спасибо.
Они снова оба замолчали, потом, не зная, что сказать, повесили трубки.
– Думаю, что тебе снова надо менять пеленки, маленький писун.
И опять лестница, более высокая и крутая, чем в ее воспоминаниях. Спустившись снова, Жанна посадила малыша на пол в кухне, и, пока готовила еду, он очень мило крутился рядом, играя с ее ногами. Она успела дать ему поесть, привести себя в порядок и уложить его обратно в кровать, прежде чем наконец разразилась гроза, и первые раскаты грома застали ее в момент, когда она ела сыр на кухне, и ей пришлось там зажечь лампы. В других комнатах свет она не включала, так что почти весь дом погрузился во тьму.
Тотчас же с неба словно водопад хлынул, загремев по оцинкованной крыше конторы, по вымощенному двору, ставшему черным и блестящим, по подоконникам; дождь переполнял водостоки и бурлил в них. Молнии сверкали одна за другой, неистовые раскаты грома прямо-таки раскалывали небо.
Из-за этого грохота Жанна не слышала ничего другого, поэтому она даже подпрыгнула от удивления, когда, повернувшись, в проеме двери увидела свою невестку – бледную, с кругами под блестевшими глазами. Та спустилась на ощупь в темноте, не осмеливаясь от страха перед громом и молнией включить электричество.
Луиза не знала ни что сказать, ни куда себя деть. Можно было подумать, что она не у себя дома и чувствует себя здесь посторонней. Она сняла свое утреннее черное платье и надела темно-фиолетовый халат, который все время запахивала плотнее, словно ей было холодно.
Жанна почувствовала некоторую неловкость оттого, что ее застали врасплох здесь, во время еды, и ее первым порывом было встать, словно она осознала свою ошибку.
– Сиди, – сказала Луиза, придвигая к ней полированный стул и садясь на краешек.
– Звонил Анри.
– Я знаю.
– Ты слышала разговор?
– Да.
– Я не знала, как мне поступить, и предпочла ему все рассказать.
– Ты права. Пусть лучше он сразу все узнает.
– Хочешь что-нибудь съесть?
– Я не голодна.
– Ты же с утра ничего не ела.
– Я не голодна.
Она подпрыгнула на месте при очень сильном ударе грома, и губы ее беззвучно зашевелились, будто она забормотала молитву.
– Жанна!
– Да?
– Мне страшно.
– Чего ты боишься?
– Грозы! Смерти! Алиса уехала?
– Да.
– Я знала, что она уедет, что ей не хватит смелости ночевать в этом доме, что она не заберет с собой ребенка. Мне страшно, Жанна!
– Тебе нечего бояться.
– Послушай! Это прямо над нами.
И действительно, они услышали треск дерева в одном из близлежащих садов. Не сдержавшись, Луиза в сильном возбуждении резко вскочила и порывистыми шагами принялась мерить кухню.
Кинув уголком глаза быстрый взгляд на неподвижную Жанну, она бросила:
– Ты меня презираешь, верно?
– Да нет же, Луиза.
– Тогда ты жалеешь меня. Это то же самое.
– Ты не нуждаешься в жалости.
– Ты так только говоришь, а думаешь иначе! Ты сама прекрасно знаешь, что думаешь иначе! Я боюсь, Жанна! Зачем Робер так сделал? Только не говори, что это моя вина. Это не так! Уверяю тебя, это не так! Нужно мне верить, Жанна. Необходимо, чтобы хоть кто-нибудь мне верил. Этим утром я была не в себе. Я уж и не помню всего, что наговорила тебе, но это, конечно, было гадко. Я хотела тебе причинить боль. У меня была потребность сделать тебе больно. Ты мне не веришь?
– Верю.
– Ты уверена, что все окна хорошо закрыты?
– Я обошла весь дом.
– Третий этаж тоже?
– Я ходила и на третий.
– Ну и как там?
– Все необходимое сделано. Его положили в голубой комнате.
– Знаю. Я слышала.
– Ты не хочешь пойти со мной взглянуть на него?
Она закричала:
– Только не это! Я не могу. Ты что, не понимаешь, что это выше моих сил? Я боюсь! Повторяю тебе – я боюсь, я умираю от страха, а ты не хочешь меня услышать.
– Тебе лучше сесть.
– Я не могу сидеть. У меня болит все тело, а уж голова...
– Я сейчас приготовлю тебе чашку кофе.
– Ты очень любезна.
И пока Жанна ставила кипятить воду, Луиза задумчиво прошептала:
– Зачем ты все это делаешь? Почему ты приехала именно сегодня? Говорили, что ты знала, как у нас идут дела, и что ты хотела...
Ее лицо изменилось, черты лица напряглись, а глаза приобрели инквизиторский блеск, как когда-то, когда она была маленькой девочкой.
– Неужели ты ничего не знала?
– Нет. Я приехала потому, что...
Но невестка не слушала ее, отдавшись только своим мыслям, и Жанне не удалось закончить фразу.
– Никто тебе не писал?
– Нет.
– И твой брат никогда не жаловался на меня?
– Я не получала от него известий более двадцати лет. Он не знал даже, где я жила!
Забавно, что голос Луизы менялся в зависимости от грозы. При сильных раскатах грома и ярких молниях она говорила смиренно, умоляюще, жалобно, но как только некоторое затишье возвращало ей надежду, что все скоро закончится, она делалась более твердой, становилась язвительной. Тогда ее голова наклонялась вперед, и смотрела она исподлобья.
– Признайся, ты ведь знала, что твой отец умер?
– Я случайно прочитала объявление во французской газете.
– Это в Южной-то Америке?
Жанна почувствовала не очень ловко расставленную ловушку.
– Нет. В Каире.
– Значит, верно, что ты жила в Каире?
– Ну и что?
– Ничего.
Она, кажется, говорила сегодня утром, что кто-то встречал Жанну? Луиза знала об этом больше, чем хотела показать.
– Это было объявление нотариуса?
Там Жанна читала лишь случайно попадавшие к ней французские газеты; происходило это редко, поэтому прочитывала она их от корки до корки. В один прекрасный день ее взгляд остановился на колонке частных объявлений:
«Месье Бижуа, нотариус в Пон-Сен-Жан, разыскивает по поводу крупного наследства Жанну-Марию-Гортензию Мартино, рожденную в Пон-Сен-Жане 5 июня 1894 года. Просьба срочно ответить письмом или поставить в известность представителей консульства».
