Петер Аддамс - Детектив перед сном

— Что же случилось, сэр? — прошептала она.

— Сейчас задаю вопросы я, а не вы! — обрезал Чэд. — Почему при первой нашей встрече вы назвали миссис Шекли злой и мерзкой личностью?

— Хорошо, сэр. Я скажу вам всю правду, чистую правду. Да поможет мне бог! Мне и самой не по себе с тех пор, как моего бедного кота зарыли в землю. Это был такой милый привязчивый зверек. — Миссис Порджес коснулась платком своих глаз.

— Радуйтесь, что только он лежит в земле! — прошипел Чэд. — Ну, а теперь выкладывайте всю вашу чистую правду!..

— Я солгала вам, сэр, и сознаюсь в этом с раскаянием, но я сделала это лишь для того, чтобы помочь бедным людям в Крайстчерче, которые раньше постоянно приходили к миссис Шекли. Ах, сэр, вы наверняка не знаете, как тяжело бывает одинокой женщине с четырьмя детьми, если у нее дымит печь и ни одна душа не желает ей помочь.

— Уж не миссис ли Мерчисон — бедная женщина с четырьмя детьми? — продолжал свой штурм Чэд.

— Нет, нет, сэр, у нее только трое детишек, но зато последняя буря сорвала с ее дома половину крыши, и теперь вода льет во все дыры, и бедные ребятишки уже неделю бегают с насморком. Разве это справедливо, сэр? — и прежде, чем Чэд успел ответить, она предложила ласковым голосом приготовить что-нибудь на ужин: тогда и беседа потечет непринужденнее.

— Я не собираюсь с вами беседовать, тем более — непринужденно! — отрезал Чэд. — Я хочу знать, какую все-таки роль играла в Крайстчерче покойная миссис Шекли и почему кто-то все время пытается спровадить меня на тот свет, используя то бритву, то яд, то керосин.

— Керосин? — миссис Порджес удивилась. А потом даже не сказала, а словно прощебетала, точь-в-точь как птичка в саду, — вы имеете в виду ту канистру, что стоит в подвале?

— Уж не хотите ли вы сказать, что она была там и раньше и что у меня нет глаз?

— Ах, знаете, сэр, человек иногда бывает в таком смятении, что может и метлу принять за громилу, а громилу — за метлу.

Она поднялась и вышла в кухню.

Чэду ничего другого не оставалось, как последовать за ней. Пока миссис Порджес ставила воду, он огляделся. Большая плита была выложена белым кафелем, в центре кухни стояли стол и несколько стульев. Над столом висела медная лампа, излучавшая мягкий свет.

Пока закипала вода, миссис Порджес достала из буфета блюдо с холодной закуской и несколько тарелок с различными салатами.

Когда она поставила перед Чэдом стакан с чаем и придвинула молочник со сливками, он — как это ни смешно — не мог избавиться от мысли, что эти сливки тоже не безупречны. Он поднес серебряный молочник к носу и понюхал.

Миссис Порджес, от которой это не ускользнуло, заметила:

— Я не отравительница, сэр, лишь тлей в саду спроваживаю химикатами в их тлиный рай, это единственное, что я позволяю себе, а в остальном мне дорого любое живое существо, не говоря уже о таком милом человеке, как вы. — Обиженно помолчав, она сама возобновила разговор о покойной миссис Шекли. — Да, она была взбалмошной особой, но это не мешало ей быть и очень приветливой — точь-в-точь как я. Она мало чем от меня отличалась. Я на все реагирую очень откровенно и искренне, иначе я не могу…

— И несмотря на это, вы уже успели мне наговорить с три короба всякой лжи, — проворчал Чэд с набитым ртом.

— Должна сознаться, я, конечно, немного покривила душой, но все оттого, что хотела людям добра. Я была уверена, сэр, что вы — шпион.

— Шпион?!

— Ну, конечно, сэр. Теперь-то я вижу, что мое умение разбираться в людях сыграло со мной злую шутку. Но вчера я была твердо убеждена в том, что вы принадлежите именно к тем людям, которые по ночам нарушают мой сон и все что-то ищут в доме… Волшебную палочку, что ли, благодаря которой моя дорогая подруга оказывала бескорыстную помощь очень многим бедным людям.

— Каким образом?

— В том-то и вопрос, сэр! Ее манера действовать была чрезвычайно таинственной. К ней часто приходили несчастные люди попросить помощи, и все они, покидая Касл-Хоум, имели такой довольный вид, словно получали здесь по слитку золота. Я делала все, чтобы узнать, что она им говорила или давала. Часами простаивала босиком за ее дверью на холодных каменных плитах, пыталась подсмотреть в замочную скважину, задавала моей дорогой усопшей подруге такие же хитроумные вопросы, какие вы задаете мне, но с моими криминалистическими способностями я добилась — не в обиду вам будь сказано, сэр — не большего, чем вы.

— Итак, вы утверждаете, что не имеете ни малейшего понятия о том, что происходило между миссис Шекли и ее посетителями?

— Нет, я этого не утверждаю. Правда, при ее жизни для меня все было покрыто мраком, хотя я и прочитала всю литературу по этому вопросу, начиная от Агаты Кристи и кончая Рексом Стаутом.[1] Свет забрезжил для меня лишь тогда, когда в Крайстчерче появился Мак-Гивен. Это произошло приблизительно через три недели после того, как моя дорогая верная подруга распрощалась с этим миром.

— Кто такой Мак-Гивен?

— Старый пират. То есть, я считаю его вполне порядочным человеком, хотя он в последний раз и попался на мелочном деле, посчитав, что для серебряных ложек аптекаря Квентина его дырявый карман будет более надежным местом, чем ящик буфета. Впрочем, я вам скажу, почему он это сделал. Летом для бывшего моряка бродяжить — одно удовольствие: всегда найдется какой-нибудь курятник, где можно переспать. Но зимой такому старому человеку, как Мак-Гивен, приходится тяжко, и он мечтает о теплом прибежище. За шесть серебряных ложек инспектор Абернати мог дать Мак-Гивену всего три месяца — тем более, что речь шла о чайных ложках и принадлежали они этому лицемеру Квентину. Так нет же! По ходатайству доброго Джорджа старик получил целых полгода и провел их в нашей красивой теплой тюрьме.

У Чэда вновь вспыхнуло подозрение, что миссис Порджес пытается увести разговор в сторону, и он напустил на свое лицо суровое выражение.

— Какое отношение имеет Мак-Гивен к тайне миссис Шекли?

— Когда его выпустили из тюрьмы, — это случилось недели через три после смерти моей подруги, — он, почти рыдая, прибежал ко мне и стал умолять дать ему хотя бы головку одной из этих голых фигур. Кстати, меня всегда удивляло, почему моя подруга — обычно такая строгая в моральном отношении — хранила у себя эти вещицы… Когда я ему сказала, что выбросила на помойку полный чемодан фарфоровых ангелочков, он аж позеленел и пробормотал, заикаясь: «О боже! Вы не должны были этого делать!» А потом тотчас же схватил лопату и помчался к помойке. Никогда я еще не видела, сэр, чтобы человек работал так рьяно — за час он перерыл всю помойку.

— Он искал ангелов?

— Ну, конечно, сэр! Искал так, словно речь шла о сундуке, наполненном золотыми дукатами. И в конце концов кое-что он нашел: четыре целых фигурки и множество головок, ножек, ручек, крылышек.

— Значит, эти ангелочки в какой-то мере служили опознавательными знаками? — продолжал допытываться Чэд. — Тот, кому миссис Шекли вручала подобную вещицу, мог предъявить известные требования к таким толстосумам, как Фенвик, не рискуя при этом получить пинок в зад?

— Вы изъясняетесь весьма образно, сэр, но вполне ясно. Так оно и есть. Вместо пинка в зад Мак-Гивен получил от городского совета, возглавляемого нашим уважаемым бургомистром Лоуэллом, небольшой домик и даже немного денег, чтобы завести кур.

— И именно тогда вы продолжили благословенный небом шантаж, забрав предварительно все фигурки у Мак-Гивена?

— Кое-какие фигурки я еще нашла и на помойке. Я сею добро всюду, где только могу.

— А чтобы запаса этих волшебных фигурок хватило надолго, вы их в конце концов разбили и вместо целой фигурки вручали страждущим или голову, или ногу?

— Так оно и есть, сэр. И теперь вам понятно, почему я испугалась, когда в Касл-Хоуме появились вы. Я была уверена, что вы пришли только для того, чтобы шпионить за мной.

— Но каким образом миссис Шекли удавалось шантажировать этими фигурками уважаемых людей Крайстчерча? Может, она знала о каких-то фактах, представлявших для них опасность? Этим можно было бы, конечно, объяснить и появление духа покойной миссис Шекли, и всякие другие сказки, которыми вы пытались меня одурачить.

— Но поймите, сэр, я делала это только для того, чтобы испугать и выгнать вас из Касл-Хоума. Я еще не знала, что ваше сердце тоже на стороне бедных людей.

— Я подозреваю, что дело это довольно серьезное, — вслух высказал свои мысли Чэд. — Иначе такие типы, как Фенвик, владелец универсального магазина Бредбери или пастор Стерджен не пали бы просто так на колени. А раз дело серьезное, значит, и относиться нужно серьезно ко всем уже известным мелочам… И когда же начался этот шантаж в пользу бедных людей?

— Через несколько лет после войны. Я сама беспрестанно ломала голову над тем, что же могла знать миссис Шекли, и перерыла весь дом, от крыши до подвала, но ничего не нашла, — миссис Порджес внезапно замолчала, а потом продолжала: — Ваш вопрос помог мне вспомнить кое-какие факты. Во время войны неподалеку от Крайстчерча находился опорный пункт наших военно-морских войск, в городе были размещены тысячи солдат: на побережье, меж скал, до сих пор остались подземные бункеры.