Рекс Стаут - Игра в бары

— Благодарю вас, я как-нибудь уж справлюсь сама, — и тут же направилась к двери.

Я посмотрел, как она пересекла прихожую и начала подниматься по лестнице вверх.

— Это все больше напоминает мне игру «разбегайтесь, овцы!», а не игру «в бары». Так, по крайней мере, мы называли ее в Огайо, — сказал я Вулфу. — Именно эти слова должен выкрикивать пастух[1]. Игра может быть в высшей степени увлекательной и забавной, но мне, я думаю, следует сказать вам кое-что до того, как она уйдет.

Я совершенно не уверен в том, захочу ли я в дальнейшем играть в нее. Может быть, вам придется меня уволить.

Он произнес всего лишь одну фразу:

— Выведи ее отсюда!

Я неторопливым шагом поднялся по лестнице, думая, что она ни в коем случае не примет моих услуг по упаковке вещей… Я увидел, что дверь в ванную была открыта, и спросил:

— Можно войти?

— Не беспокойтесь, я не нуждаюсь в ваших услугах, — послышался ее голос. — Я ухожу.

Она ходила из комнаты в ванную и обратно. Чемодан, стоявший на ковре, был открыт и заполнен на три четверти. Эта девушка могла быть в высшей степени подходящей спутницей в жизни.

Даже не взглянув на меня, она быстро и аккуратно покончила с укладкой чемодана и принялась за шляпную картонку.

— Присмотрите хорошенько за своими деньгами, — сказал я, — у вас их очень много. Не позволяйте чужим распоряжаться ими.

— Вы говорите так, как будто отправляете младшую сестренку в путь, — сказала она, не поднимая по-прежнему на меня глаз.

Сказано это было довольно добродушно, но все равно показалось мне не слишком приятным.

— Угу, — сказал я. — Там, внизу, вы сказали, что вам следует меня поздравить, и я, как вы помните, попросил вас подождать с этим. Я очень сомневаюсь, заслуживаю ли я таких поздравлений.

— Теперь я думаю, что нет, и беру свои слова обратно, — сказала она.

Присцилла застегнула «молнию» на шляпной картонке, взяла жакет и шляпку, надела их и подошла к столу за сумочкой. Потом она потянулась за шляпной картонкой, но та уже была у меня в руках, как и чемодан.

Она вышла первая, я — за ней. Внизу, в прихожей, она даже и не взглянула в сторону кабинета Вулфа, когда мы проходили мимо, но я невольно посмотрел туда. Вулф сидел за письменным столом, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами. Когда мы подошли к входной двери и я открыл ее, она сделала попытку взять у меня свои вещи, но я ей не позволил.

Присцилла настаивала, но я оставался непреклонен и, поскольку весил значительно больше, чем она, все же победил. Спустившись по ступенькам, мы вышли из дома и свернули на восток. Потом прошли по Десятой авеню и перешли на другую сторону.

— Можете мне поверить, я не собираюсь записывать номер такси, которое вы возьмете, — сказал я ей. — Но если бы я даже и сделал это, то никогда никому бы не сказал. Тем не менее я не обещаю забыть ваше имя.

Может быть, когда-нибудь я и вспомню что-то такое, на что только вы сможете дать мне ответ. Но на тот случай, если я не увижу вас до 30 июня… счастливого вам дня рождения.

На этом мы и расстались — не так уж чтобы очень дружелюбно, но и не враждебно.

Проследив за тем, как ее такси окончательно скрылось из вида в направлении центра города, я вернулся домой, ожидая продолжительного тет-а-тет с Вулфом. Но никакой радости от этого я не ощутил. Ситуация, которая сложилась, была действительно очень пикантной, и я собирался сыграть свою роль до конца. Но я совсем не был уверен в том, что эта роль мне нравится.

Придя домой, я вдруг совершенно неожиданно обнаружил, что мне позволено лечь спать, так как к тому времени, как я вернулся, Вулф и сам уже отправился в постель. Это меня вполне устраивало.

Глава 4

Конфликт произошел на следующее утро, во вторник.

Сидя на кухне, я поглощал апельсиновый сок, лепешки, поджаренную по-джорджиански ветчину, мед, кофе и дыню. Фриц, спустившись из комнаты Вулфа, куда он относил поднос с завтраком, сказал, что я нужен патрону. Это не было отклонением от установленных правил.

Вулф в это время никогда не спускался вниз. Прежде чем подняться в девять к себе в оранжерею, он обычно посылал за мной, особенно в случаях, когда я должен был получить с утра инструкции, не подходящие для передачи по домашнему телефону.

Фриц сказал, что приказа прийти немедленно не было, поэтому я спокойно допил вторую чашку кофе, а потом уже поднялся на второй этаж в комнату Вулфа, находящуюся точно под той, в которой так и не переночевала Присцилла. Вулф уже покончил с завтраком и выбрался из постели. Теперь он стоял у окна в своей желтой пижаме, массируя пальцами голову. Я пожелал ему доброго утра, и он был настолько добр, что ответил мне тем же.

— Сколько времени? — спросил он.

В комнате было двое часов: одни стояли на ночном столике, другие — висели на стене, но я решил проигнорировать их и посмотрел на свои.

— Позвони, пожалуйста, в офис Холмера ровно в десять и соедини меня с ним, — сказал Вулф. — Ходить к нему тебе совершенно незачем, поскольку мы более осведомлены, чем он. Но прежде не мешало бы позвонить на квартиру мисс Идз и узнать, дома ли она. Или ты уже сделал это?

— Нет, сэр.

— Тогда попытайся дозвониться до нее. Если ее там нет, мы должны все подготовить, чтобы потом не терять времени. Свяжись с Солом, Фредом и Орри, пусть они будут здесь к одиннадцати, если это возможно.

Я покачал головой, с сожалением, но твердо:

— Нет, сэр, это невозможно. Ведь я уже предупреждал вас, что вы можете меня уволить. Я, конечно, не отказываюсь играть, но не стану способствовать несправедливым и недобросовестным действиям кого бы то ни было. Вы сказали ей сами, что мы забудем о ее существовании до десяти часов этого утра. Так мы и должны поступать. Я же понятия не имею, о ком или о чем вы говорите. Вы хотите, чтобы я ровно в десять поднялся наверх и узнал, нет ли у вас для меня каких-либо поручений?

— Нет, — огрызнулся он и направился в ванную.

Дойдя до двери, он остановился и рявкнул через плечо, не поворачивая головы:

— То есть да! — и исчез.

Чтобы сэкономить время Фрица, я прихватил поднос с посудой. Обычно, если не было срочной работы, я не спускался в кабинет до получения утренней почты, то есть до восьми сорока пяти — девяти часов. Так что, когда несколько раньше десяти в дверь позвонили, я был еще на кухне, обсуждая с Фрицем бейсбольные команды «Гигантов» и «Доджерсов».

Пройдя через прихожую и подойдя к входной двери, я остановился как вкопанный, увидев, кто к нам пришел. Я всего лишь воспроизвожу случившееся. Насколько мне известно, никакие электроны не сновали ни в том, ни в другом направлении, когда я впервые увидел Присциллу Идз. За короткое время нашего с ней общения я не испытывал никакой слабости или головокружения. Но факт остается фактом: два самых моих точных предчувствия связаны именно с ней. В понедельник вечером, раньше, чем Холмер произнес о своей подопечной два десятка слов, я сказал себе: «Это она, именно та, что у нас наверху в комнате». Я был твердо уверен, что так оно и есть. Увидев инспектора Кремера из Манхэттенского полицейского отделения по расследованию убийств, я сказал себе: «Она мертва», и знал, что это так и есть. Я постоял несколько секунд, прежде чем решился открыть дверь.

Я приветствовал инспектора, который в свою очередь сказал мне: «Привет, Гудвин» — и прошествовал прямо в кабинет Вулфа. Я последовал за ним и прошел к своему письменному столу, отметив, что Кремер, вместо того чтобы, как обычно, подойти к красному кожаному креслу, сел в желтое, показав тем самым, что на сей раз собирается иметь дело не с моим патроном, а со мной.

Я объяснил, что Вулф освободится не раньше, чем через два часа. Впрочем, Кремеру это и так было очень хорошо известно, поскольку он был прекрасно знаком с распорядком дня в нашем доме.

— Не могу ли я быть вам чем-либо полезен? — спросил я.

— Для начала, конечно, можешь, — проворчал он. — Этой ночью была убита девушка, и на ее багаже, как это ни странно, оказались отпечатки твоих пальцев, к тому же очень свежие. Может быть, ты мне объяснишь, как они туда попали?

Я встретился с ним взглядом.

— Нет-, так дело не пойдет, — сказал я. — Мои отпечатки могут быть обнаружены на многих вещах женщин от штата Мэн до самой Калифорнии. Имя убитой женщины, ее адрес и описание багажа?

— Присцилла Идз, дом 68 по Семьдесят четвертой улице. У нее чемодан и шляпная картонка, и то и другое из светлой коричневой кожи. Итак, как же на них оказались свежие отпечатки твоих пальцев?

Инспектор Кремер, конечно, не был сэром Лоуренсом Оливье, но до этого времени мне не пришло бы и в голову назвать его уродом. Но в тот момент меня вдруг осенило, что он очень уродлив. Его большое круглое лицо в теплое время всегда было красного цвета и как бы отекало, так что глаза превращались просто в щелочки, хотя и оставались такими же быстрыми и острыми.