Николас Блейк - В аду нет выбора
Кем бы ни были ее похитители, они не похожи на тех, кого показывают по телевизору. Ее не прятали на разрушенном чердаке, не заставляли лежать на куче грязных тряпок, пока небритые, неряшливые мужчины играли в карты в углу, изрыгая проклятия и хватаясь за револьверы. Она находилась в опрятной и просторной комнате с яркими занавесками, натертым паркетом и достаточным количеством теплых постельных принадлежностей. На стенах красовались утки и гуси, это заставляло предполагать, что некогда здесь была детская. На полке лежало несколько растрепанных детских книжек, а в шкафу оказались детские игрушки. Необычным было лишь то, что страницы книжек, где значились имена их владельцев, были вырваны.
Люси поняла, что хочет есть. И в то же самое время почувствовала, что ее охватывает страх. Ей совсем не хотелось видеть эту противную женщину, которая втащила ее в автомобиль. Никогда. В течение десяти минут Люси боролась со своим страхом. Смотрела фактам в лицо. Мерзкое старое чучело. Это факт. Прекрасно. Рассмотри его. Люси почти слышала, как ее отец произносит эти слова. Снизу раздавались какие-то звуки. Люси подергала ручку двери и стала кричать. Затем она снова прыгнула в кровать и улеглась там, дрожа. Может быть, придет та же самая женщина.
И она пришла. Отвратительное лицо горчичного цвета, розовый джемпер. Это так явно не подходило одно другому. Юбка болталась до колен. Женщина поставила поднос на кровать Люси — два вареных яйца, хлеб и масло, кружка молока. Затем она безмолвно направилась к двери. «Должно быть, глухонемая, — подумала Люси, вспоминая то, о чем читала в сенсационных романах. — Нет, конечно нет… Она ведь спрашивала у меня дорогу в Лонгпорт».
— Одну минуту, — произнесла робко маленькая девочка.
Женщина чуть задержалась.
— Да?
— Допустим, мне захочется пойти в уборную. — Это было совсем не то, что хотела сказать Люси.
— За занавеской таз, а горшок стоит под кроватью.
— Но я… я не могу все делать только в горшок.
— Ты можешь, ты должна.
Бесцветные глаза женщины смотрели поверх плеча Люси.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Ты можешь называть меня тетя Энни.
— Но вы не моя тетя.
— А твое имя Ивэн. Не забывай.
Люси была убеждена, что имеет дело с сумасшедшей. У нее заработала фантазия. Она подумала о женщине, которая потеряла сына по имени Ивэн и потому повредилась в уме и украла маленькую девочку, чтобы она ей заменила сына.
— Ну, ты не хочешь завтракать? — спросила чокнутая.
Люси выпила немного молока и принялась за яйцо.
— Я предполагаю, что вы украли меня, — произнесла она насмешливо.
— Ты можешь предполагать все, что тебе хочется.
— Где находится этот дом?
Тетя Энни стала словоохотливей.
— Это мой коттедж в Бакингемшире. Почти в тридцати милях от Лондона. Мы проделали долгий путь прошлой ночью. Ты все время спала.
— Сколько я здесь пробуду?
— Это зависит от обстоятельств.
— Вкусное яйцо. — Люси раздражало, что она не могла поймать взгляд женщины. Но, решила она, так ведут себя чокнутые.
— Когда ты кончишь завтракать, надень эти вещи. Они пойдут тебе. — Женщина достала из комода фуфайку для мальчика, трусы, носки, брюки и нательное белье. «Все это выглядит чуть поношенным, — подумала Люси. — Наверное, скучает по бедному ребенку, которого потеряла, как мне кажется». Женщина вышла, закрыв дверь на замок. Люси взяла другое яйцо, и, пока ела, в ее голове появился иной, радикально измененный, вариант нового романа. Возможно, ей придется выбросить написанное и начать все заново, поскольку теперь она пережила настоящее приключение. Она подумала о своей тетрадке для записей в Домике для гостей. Папа и Елена будут беспокоиться о ней. Бедный дорогой папа! Люси перестала есть. Чувство одиночества стало закрадываться в нее…
— Как она? — спросил внизу Пол Каннингем.
— Проснулась. Завтракает. Странная маленькая девочка, должна я сказать.
— Что ты имеешь в виду, говоря «странная»?
— Все воспринимает спокойно, — ответила Энни Стотт.
— А тебе бы хотелось, чтобы она закатывала истерики?
Энни так скривила свои тонкие губы, что они стали похожи на кожуру какого-то гнилого фрукта. Она посмотрела на своего компаньона. Он не внушал ей симпатии. Он был похож на одного русского танцора, который недавно покинул свою балетную труппу и переметнулся к капиталистам.
— Бедный ребенок, — сказал он.
— Если тебе так жаль ее, — огрызнулась Энни, — иди и нянчись с ней.
— Конечно, не пойду, — ответил он холодно. — Согласно договоренности, она не должна видеть никого, кроме тебя. Если она увидит меня, то может узнать при неожиданной встрече. О, я совсем забыл, что вы собираетесь перерезать ей горло, когда все будет кончено.
— Не будь дураком. Девчонка думает, что находится в Бакингемшире. Чтобы не смогла ничего выболтать впоследствии о нас…
— Обо мне, ты имеешь в виду. Вы-то будете в полной безопасности, греясь под солнышком в благотворном Крыму.
— Применять насилие было бы неправильным. Когда я передам информацию и она будет проверена, то сделаю девчонке другой укол в руку. Тогда ты можешь увезти ее и выгрузить где захочешь. У тебя нет оснований впадать в панику, — добавила презрительно женщина.
— Я бы и не паниковал, если бы верил хотя бы одному слову ваших людей.
— В чем же дело сейчас?
— Ты прекрасно знаешь в чем. — В голосе Пола послышались крикливые нотки. — Я не считаю себя образцом всяческих добродетелей, но по крайней мере и не претендую на то, что все, соответствующее моим планам, является непреложной истиной. А именно так поступаете вы и ваша проклятая партия.
— Нет никакой необходимости кричать на меня. Где Ивэн?
— Убирает снег от дверей гаража. Туэйт сказал, что одолжит мне цепи для колес.
— Хорошо. Ты бы лучше пошел и одел их. Мое свидание назначено на полдень.
— Не попадись, дорогая сестрица. Сегодня вечером мне понадобится автомобиль, чтобы отвезти Ивэна на станцию. Послушай, а ты не боишься запускать руку в осиное гнездо? Белкастер сегодня кишит полицейскими.
— Нет, не боюсь, если Рэгби будет следовать указаниям.
— А если нет?
— Тем хуже для него.
— Да и для тебя.
— О нет. Мне сообщат, если он попытается пойти на хитрость.
— Ты думаешь, он может это сделать?
— Искать меня? Один раз да. Но не второй. Он не сделает этого, после того как мы прибегнем к какой-либо вынужденной мере.
— Ты хочешь сказать, что можешь отпилить один пальчик Люси и послать его ему по почте? — спросил Пол дерзко. Потом, поскольку женщина не отвечала, он добавил со страхом: — Боже милостивый! Я думаю, ты способна на это.
— Ты должен сообщить последние данные, — сказала Энни. — Как ты думаешь, для чего у нас тут магнитофон?
— Я считал, что ты собираешься практиковаться в произнесении каких-нибудь скучных политических речей.
Энни не успела ответить. Раздался стук в пол где-то над их головами.
— Ты уверен, что Ивэн во дворе? Он не должен знать, что еще кто-то, кроме нас, находится в доме.
— Не впадай в панику, товарищ. — Пол подошел к окну и посмотрел в сторону. — Да, он там. Отгребает снег весьма усердно.
Когда Энни спустилась вниз, Пол спросил:
— Что ей нужно?
— Бумагу и карандаш.
— Собирается писать письмо домой?
— Нет. Она хочет сочинить роман. Это займет ее. Где та бумага, на которой ты собирался писать свою книгу?
Пол достал несколько листков чистой бумаги и карандаш из стола, стоящего в углу. Когда Энни поднялась наверх снова, послышался звук тракторного мотора. Пол вышел. Фермер Туэйт стоял на тракторе, а один из его работников сидел за рулем. Фермер протянул ему комплект ржавых цепей.
— Вы сможете их надеть или хотите, чтобы Джим помог вам здесь?
— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны. Если бы вы разрешили ему…
— Пожалуйста. Я расчищаю от снега дорожку вдоль лужайки до деревни. Иначе тележка, забирающая молоко, не пройдет.
Джим сошел с большого трактора, который высился над Полом. Резиновые колеса были ему по плечо. Позади трактора была лебедка. Джим потрогал ее.
— Всегда отбуксирую вас, если застрянете, мистер Каннингем.
Когда фермер уже собирался отъехать, из дома выскочила Энни Стотт.
— Где Ивэн? О, доброе утро, мистер Туэйт. Ивэн! Иди сюда сейчас же! Тебе нельзя выходить.
— Но мне тепло. Спасибо. И дядя Пол сказал…
— Не слушай его. Пол, забери его. — Она приложила руку ко лбу Ивэна, затем потянула его к двери. Сквозь шум работающего вхолостую тракторного мотора она произнесла, обращаясь к мистеру Туэйту:
— Я знаю, что слишком уж беспокоюсь, но это единственный сын моей сестры и ему нельзя переутомляться. Мне нужно измерить ему температуру.