Рекс Стаут - Банальное убийство

Вулф хмыкнул:

— Я заплачу за восемь початков, которые мы использовали. Крайне досадный инцидент, мистер Мак-Леод.

— Я все прекрасно понимаю.

Мак-Леод повернулся и уставился своими серыми с крестьянской хитринкой глазами на меня:

— Раз уж я здесь, я хочу спросить у вас. Что этот молодой человек наговорил вам про мою дочку?

Я не отвел глаза. Вопрос шел не только об убийстве, но о моей собственной судьбе, которая рисовалась мне вовсе не в розовых красках. С минуты на минуту я мог угодить в такую яму, из которой едва ли выбрался бы. А что я знал об этом человеке, кроме того, что он был отцом Сью? И знал, как выбирать кукурузу.

— Немного, — ответил я. — А откуда вы взяли, что он мне что-то наговорил?

— Она сказала. Сегодня утром. Что он ей сказал, что рассказал обо всем вам… Вот я и спрашиваю вас, чтобы внести полную ясность.

— Мистер Мак-Леод, — вмешался Вулф. — Прошу вас, садитесь.

— Для чего мне садиться? Я просто хочу знать, что этот молодой человек говорил о моей дочери.

— Она сама вам об этом рассказала, а также мистеру Гудвину и мне. У нас с ней состоялся продолжительный разговор. Она пришла сюда в самом начале двенадцатого потолковать с мистером Гудвином и пробыла около двух часов.

— Моя дочь Сьюзен? Приходила сюда?

— Да.

Мак-Леод зашевелился. Неторопливо он подошел к красному кожаному креслу, сел, сосредоточил внимание на Вулфе и требовательно спросил:

— Зачем она приходила?

Вулф покачал головой:

— Вы неверно расценили свою роль, Мак-Леод. Этот тон подходит нам, а не вам. Мы можем пойти вам навстречу или не пойти. Вопрос доброй воли. Молодой человек, которому вы доверили собрать для меня кукурузу, был убит и благодаря ложному заявлению вашей дочери в полиции мистер Гудвин может быть обвинен в данном преступлении. Опасность весьма велика. Вот вы говорите, что провели вчерашний день, подрывая динамитом старые пни и скалы. И до которого часа?

Плотно сжатая челюсть Мак-Леода придавала его загорелому лицу совершенно квадратную конфигурацию.

— Моя дочь не делала ложных заявлений. Что именно она сообщила полиции?

— Ее показания касались мистера Гудвина. Любой человек способен солгать, когда он находится в безвыходном положении… Возможно, она сделала это, не зная, как иначе спасти себя. Но мы с мистером Гудвином не думаем, что она убила этого человека. Арчи?

Я кивнул:

— Правильно. А теперь что вы хотите нам сообщить?

— И мы намерены выяснить, кто его убил. Не вы ли?

— Нет. Но я убил бы, если бы…

Мак-Леод не закончил фразу

— Если бы что?

— Если бы я знал, как он порочит мою дочь. Я прямо так и заявил полиции. Я услыхал про это от них, а потом вчера вечером и сегодня утром от дочери. Он был скверный человек, бесчестный. Вы говорите, что намереваетесь выяснить, кто его убил, но я надеюсь, что вам это не удастся. Им я тоже это сказал. Они меня спрашивали, что я делал вчера, и я объяснил, что почти дотемна корчевал пни на своем участке, так что даже запоздал доить коров. Вот что я вам скажу: меня ни капельки не обижает то, что вы думаете, что я его убил, потому что мог бы это сделать.

— Кто помогал вам на участке?

— Днем никто. Этот молодой негодник находился при мне все утро, после того как закончил уборку, но потом ему надо было срезать початки и отвезти их в город.

— У вас нет других работников?

— Нет.

— Других детей? Жены?

— Моя жена умерла десять лет назад. У нас была одна Сьюзен. Говорю вам, меня это ни капельки не обижает. Я бы его сам убил, если бы знал. Я не хотел, чтобы Сью уехала в Нью-Йорк. Так и знал, что может случиться что-то вроде этого, там она сталкивалась с разными людьми, а все ее фотографии… Вы их видели? Я человек старомодный и праведный. Только слово «праведный» не означает для меня то же самое, что для вас. И я хочу знать, зачем сюда приходила моя дочь.

— Не знаю.

Вулф смотрел на фермера прищуренными глазами.

— Спросите у нее. Ее цель не ясна ни мне, ни мистеру Гудвину. Это пустые разговоры, мистер Мак-Леод, поскольку вы считаете, что «праведный человек» может чихать на убийство. Я хотел…

— Я этого не говорил. Я не чихаю на убийство. Но я не хочу, чтобы тот человек, который убил Кеннета Фабера, был пойман и пострадал за это.

— Пусть так… Я хотел повидаться с вами и спросить у вас, например, не знаете ли вы человека по имени Карл Хийдт, но раз вы…

— Я его не знаю. Никогда его не видел. Имя его слышал от моей дочери, он был ее первым хозяином, она работала у него. Так что вы хотите про него узнать?

— Ничего, раз вы его не знаете. Ну а Макса Маслова вы знаете?

— Нет.

— Питера Джея?

— Нет. Эти имена я тоже слышал от дочери. Она рассказывает мне про своих знакомых. Пытается доказать, что они не такие скверные, как я считаю, просто их мысли отличаются от моих. Теперь это случилось, а я все время чего-то такого ожидал. Нет, я не чихаю на убийство и не чихаю на все греховное.

— Но если бы вы знали, кто его убил или бы имели основания подозревать кого-нибудь, рассказали бы вы об этом мне или полиции?

— Нет.

— В таком случае не смею вас задерживать. До свидания, сэр.

Мак-Леод не двинулся с места.

— Раз вы не хотите говорить, зачем сюда приходила моя дочь, я не в силах вас заставить. Но вы не можете заявить мне, что она сделала ложное заявление, и не объяснить, какое именно.

Вулф усмехнулся.

— Могу и говорю. Вы ничего от меня не услышите.

Он стукнул кулаком по столу:

— Черт возьми, после того, как вы отправили мне несъедобные початки, вы считаете возможным являться сюда и предъявлять мне какие-то требования? Уходите!

Рот Мак-Леод открылся и тут же закрылся. Он поднялся без спешки:

— Я не думаю, что это честно или правильно.

Он двинулся к выходу, но снова остановился:

— Конечно, вы больше не пожелаете покупать у меня кукурузу?

Вулф хмуро смотрел на него:

— Почему? Сейчас всего лишь середина сентября.

— Я имею в виду именно у меня?

— Тогда у кого же? Мистер Гудвин не может рыскать по сельской местности в поисках подходящей кукурузы, когда мы оказались в такой запутанной ситуации. Я хочу получить кукурузу на этой же неделе. Завтра?

— Я не… Ее некому привезти.

— Тогда в пятницу?

— Смог бы. У меня есть сосед — да, наверное получится. И в ресторан тоже?

Вулф ответил «да», он предупредит, чтобы они ждали початки. Мак-Леод повернулся и вышел. Я вышел в холл, подал ему шляпу и выпроводил его из дому.

Когда я вернулся в кабинет, Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла, и хмуро смотрел на потолок. Усаживаясь на свое обычное место, я почувствовал, что меня одолевает зевота. Человек, который ждет, что его упекут в тюрьму за убийство, не имеет права зевать, даже если он не спал на протяжении тридцати часов.

Я втянул побольше воздуха через нос и бодро произнес:

— Он нам здорово помог. Теперь мы выяснили историю с кукурузой.

Вулф выпрямился:

— Фу… Позвони Феликсу, предупреди, что в пятницу доставят кукурузу.

— Да, сэр. Значит, все на мази?

— Что за вульгарная манера выражаться? Неужели нельзя ограничиваться литературным языком?.. Скажи, сколько времени тебе потребуется, чтобы напечатать полный отчет о нашем разговоре, твоем и моем, о мисс Мак-Леод? С самого начала и до конца?

— Дословно?

— Да.

— Последняя половина, даже больше, чем половина, в записной книжке. Над первой половиной придется подумать, и хотя моя память действительно так хороша, как вы считаете, дело пойдет чуть медленней. Но какова идея? Чтобы я поупражнялся в подобных вещах и не зевал?

— Нет. Три экземпляра.

Я вскинул голову.

— Ваша память практически почти не уступает моей. Вы действительно хотите, чтобы я печатал всю эту муру только для того, чтобы я оставил вас в покое до девяти часов?

— Нет. Это может понадобиться.

— Каким образом понадобиться? Как ваш работник, я обязан делать то, что мне говорят, и зачастую я именно так и действую, но на этот раз дело обстоит иначе. Это наше совместное дело, вы сами так сказали, значит, я должен быть в курсе дела. Как это может понадобиться?

— Не знаю! — гаркнул Вулф. — Я сказал, что это может понадобиться, если я решу использовать твой отчет. Можешь ли ты предложить что-нибудь более полезное?

— Прямо сейчас нет.

— Тогда, если ты будешь печатать, три экземпляра.

Я поднялся и пошел на кухню за стаканчиком молока, подумав, что смогу начать, когда Вулф в четыре часа поднимется наверх в оранжерею на дневное свидание с орхидеями.

Глава 4

В пять минут десятого в тот же день те три человека, перед именами которых в записной книжке Кеннета Фабера стояли галочки, находились в кабинете в ожидании появления Вулфа. Они приехали не вместе. Первым прибыл Карл Хийдт за десять минут до назначенного времени, затем Питер Джей и Макс Маслов. Я усадил Хийдта в красное кожаное кресло, а Джея и Маслова в желтые, выстроенные перед письменным столом Ниро Вулфа. Маслов был ближайшим ко мне.