Джозефина Тэй - Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени
Это вполне реальное беспокойство возобладало в его душе над суетным беспокойством насчет обеда в доме Фрэнчайз, и Роберт даже решил, что не так уж существенно, понравится Кевину или нет обед во Фрэнчайзе. И когда тетя Лин, собиравшаяся в церковь, спросила его: «Как ты думаешь, милый, чем они намерены вас угощать? Уверена, что они, бедняжки, обходятся одними консервами!», Роберт ответил: «Зато они знают толк в хорошем вине, и это Кевину понравится!»
— Что произошло с молодым Беннетом? — спросил Кевин по дороге к Шарп.
— Его не пригласили.
— Я имел в виду не это. Куда девались его вызывающие костюмы, его высокомерие, а главное, почему изменилось его отношение к газете «Уочман»?
— Из-за позиции «Уочман». Впервые Невил имел случай лично познакомиться с делом, которое подхватила и раздувает сейчас эта газета. Ему это послужило хорошим уроком.
— Ты думаешь, это с ним надолго?
— Знаешь, я не удивлюсь, если и надолго. Не говоря уж о том, что он достиг возраста, когда люди перестают ребячиться и как-то сразу взрослеют. Он, полагаю, произвел также некоторую переоценку ценностей, убедившись на примере Бетти Кейн, что «Уочман» не всегда выступает в защиту тех, кто защиты достоин.
— Хочу, ради тебя, чтобы это и впрямь продлилось. У мальчика неплохая голова, и если он перестанет выкидывать свои цирковые номера, то это пойдет на пользу вашей фирме.
— Тетя Лин ужасно расстроена, что он порвал с Розмари из-за дела Бетти Кейн и так и не женился на дочери епископа.
— Еще одно очко в его пользу! Мальчик начинает мне определенно нравиться! Поддерживай в нем этот дух, Роберт, эдак исподволь, ненавязчиво… Это тот самый дом?
— Да. Это Фрэнчайз.
— Типичный «таинственный дом»!
— Он вовсе не был таинственным, когда его построили. Ворота были решетчатые, резные, дом был отлично виден с дороги. Несложная операция — закрыть прорези листовым железом — превратила дом из обыкновенного в таинственный.
— Идеальное место для версии нашей дражайшей Бетти Кейн. Как же ей повезло, что она его запомнила!
Угрызения совести пришли потом… Как же мог он, Роберт, усомниться и в значении открытия Марион по поводу заявления Бетти Кейн и по поводу способности Марион прилично угостить гостя! Как мог он забыть о ее умении владеть собой, о ее аналитическом уме! Как мог забыть о том, что мать и дочь Шарп всегда и везде остаются самими собой! Они и попытки не сделали, чтобы подняться до уровня изысканной кулинарии тети Лин, и усилий не приложили, чтобы устроить официальный обед в столовой. Стол на четверых был накрыт в гостиной у окна, откуда падали солнечные лучи. Очень красивый стол вишневого дерева, однако сильно нуждавшийся в полировке. Но зато бокалы для вина были вымыты и протерты до зеркального блеска. Как это характерно для Марион — заботиться о том, что существенно, и не замечать того, что служит лишь для внешнего соблюдения приличий.
— Наша столовая — ужасно мрачное местечко, — заявила миссис Шарп. — Пойдемте взглянем на нее, мистер Макдэрмот!
И это характерно! Без всякой предварительной легкой, светской беседы за бокалом шерри. Идемте, взглянем на ужасающую столовую, И гость, сам того не подозревая, сразу же становится чуть ли не членом семьи!
— Скажите, — обратился Роберт к Марион, когда они остались одни, — что вы нашли такого в заявлении?
— Нет, нет, до обеда об этом ни слова. Это будет на десерт. Меня осенило вчера вечером, вернее, просто безумно повезло. Разумеется, это ничего не изменит, и полицейский суд состоится, однако это та самая «мелочь», говорящая в нашу пользу, о которой я так молила Бога. Вы говорили об этом мистеру Макдэрмоту?
— О вашей записке? Нет, не говорил. Решил, что лучше подождать.
— Роберт! — воскликнула она, весело глядя на него. — А ведь вы в меня не верите!
— Я просто боялся, что это какая-нибудь мелочь…
— Не беспокойтесь, не мелочь. Давайте пойдем со мной на кухню и вы поможете мне донести поднос с супом…
Роберт принес поднос, с четырьмя плоскими чашками, а следом вошла Марион, неся большое блюдо под серебряной крышкой. Когда суп был съеден, Марион поставила перед матерью блюдо, а перед Кевином — бутылку вина. Под крышкой лежал жареный цыпленок, окруженный овощами, а вино оказалось «Монтраше».
— О-о, «Монтраше»! — воскликнул Кевин. — Да просто великолепно.
— Роберт сказал нам, что вы любитель кларета, — отозвалась Марион, — но в погребе старого мистера Кроуля хорошего красного не осталось. Так что пришлось выбирать между этим вином и красным бургундским. Однако бургундское хорошо только в зимние вечера и вряд ли уж так хорошо в летний день, да еще при цыпленке.
Кевин заметил, что не часто встречаются женщины, понимающие толк в напитках, если, конечно, последние не шипят и не взрываются.
— Мы обе, — сказала миссис Шарп, — с молодых лет умеем разбираться в винах. У моего мужа был недурной погреб, но вкус, признаться, был хуже моего. А у моего брата в Лессуэйс и прекрасный погреб, и тонкий вкус.
— Лессуэйс, — повторил Кевин, вглядываясь в миссис Шарп, будто искал в лице ее какое-то сходство. — А вы не сестра Чарли Мередита?
— Родная сестра. Вы знаете Чарли? Быть не может, вы для этого слишком молоды.
— Мой первый пони, так сказать личный, был выращен вашим братом. Этот пони прожил у меня семь лет, и ничего дурного я от него не видел.
После этого, конечно, оба забыли о присутствии других и даже о еде. Поймав на себе взгляд Марион, Роберт, веселый и довольный, сказал:
— А вы наклеветали на себя, уверяя, что не умеете готовить!
— Будь вы женщиной, вы бы заметили, что ничего я и не готовила! Суп — это консервы, я лишь туда прибавила немного шерри и разных травок. А цыпленок прибыл с фермы Стэйплс. Я облила его кипятком, прибавила всего, что только могла придумать, и, помолившись, поставила в духовку. Что касается сыра, то он тоже с фермы Стэйплс.
— Ну, а прекрасные хлебцы к сыру?
— Их испекла хозяйка Стэнли.
Оба засмеялись. Завтра она предстанет перед судом, завтра она будет одной из героинь процесса, эдаким развлечением милфордцев… Но сегодня жизнь была еще ее собственной, и Марион могла смеяться и радоваться обществу. Так говорили ее веселые глаза.
Они взяли тарелки прямо из-под носа двух других своих сотрапезников — а те продолжали говорить, ничего не замечая, — унесли поднос с грязной посудой на кухню и стали варить там кофе. Кухня была большим мрачным помещением с каменным полом и старинной раковиной для стока воды, и вид ее наводил тоску…
— Мы топили плиту только по понедельникам, когда приходила уборщица, — сказала Марион, — а вообще-то мы готовим на керосинке.
И Роберт подумал о горячей воде, которая, стоит повернуть кран, бежит в сияющую чистотой ванну, и почувствовал себя пристыженным. Роберт привык к комфорту, и нелегко было ему вообразить, как живут люди, которым надо греть воду для мытья и стряпни на керосинке.
— А ваш друг — человек обаятельный! — сказала Марион, наливая горячий кофе в кувшин, — в нем есть нечто мефистофельское. Вообразить его своим противником не очень-то приятно, но он — обаятельный!
— Ирландская кровь, — мрачно отозвался Роберт. — Ирландцам ничего не стоит обольстить людей. Нам, бедным англосаксам, остается только удивляться, как они это делают!
Она повернулась, чтобы передать ему поднос, и стояла лицом к нему, руки их почти соприкасались.
— У англосаксов есть два качества, которые я ценю превыше всего: доброта и то, что на них можно положиться. Или так: терпимость и надежность. Вот этих качеств кельтам как раз и недостает… А, черт! Сливки забыла. Сейчас, сейчас. Я их в чуланчике охлаждаю.
Она вернулась со сливками и сказала, подражая крестьянскому говору:
— Я вроде бы наслышана, что у некоторых есть такие штуки, которые зовут «холодильниками», что ли, но нам-то они ни к чему!
Роберт нес поднос с кофе в гостиную, залитую солнцем, и представлял себе, какой адский холод стоит зимой на кухне. Ведь плита там не топится! Это не прежние времена, когда в распоряжении кухарки была дюжина слуг и можно было заказывать уголь в любом количестве. Ему страстно захотелось забрать отсюда Марион. Он сам хорошенько не знал — куда: ведь его дом был заполнен присутствием тети Лин.
Во время кофе Роберт завел разговор о возможности продажи дома Фрэнчайз и покупки вместо него коттеджа.
— Да наш дом никто не купит, — сказала Марион, — Кому он нужен? Для школы слишком мал, для семьи слишком велик и уж очень от всего удален. Между прочим, он вполне бы годился для сумасшедшего дома, — задумчиво добавила Марион, уставившись на розовую кирпичную стену за окном, и Роберт поймал быстрый, любопытный взгляд, который Кевин метнул на Марион, — тут очень тихо. Ни деревьев со скрипом веток, ни плюща, постукивающего в окна, ни птиц, поднимающих с раннего утра такой громкий щебет, что кричать хочется… Чрезвычайно подходящее место для истерзанных нервов. Вот, может быть, это качество кому-то и подойдет!
