Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон

— Но если та пуля не попала в дерево, то куда она делась, сэр? — допытывался Борден. — Меня уже тошнит от нуль. Они сыплются дождем, и ни в одной из них нет никакого смысла.

В половине шестого инспектор Пейдж вышел из станции метро «Вестминстер» и устало побрел по набережной Виктории к Новому Скотленд-Ярду. Он достиг несомненного прогресса — его записная книжка содержала доказательства как в пользу оправдания, так и в пользу обвинения, — но лишился ленча и пива.

Рядом со Скотленд-Ярдом находилась пивная — настолько незаметная, словно она притворялась не существующей вовсе. Тем не менее ее часто посещали полицейские. Выбравшись из густого тумана, поднимавшегося над рекой, Пейдж обнаружил, что паб только что открылся. Он не стал заходить в общественный бар, а направился в отдельный кабинет, где в камине ярко горел огонь, но с удивлением увидел, что комната уже занята. В кресле, вытянув длинные ноги к огню, расположилась фигура, демонстрируя голову с редкими седыми волосами над спинкой кресла, пивную кружку в веснушчатой руке и облако сигаретного дыма. Когда человек обернулся, к вышеописанному прибавилось усмехающееся лицо полковника Маркуиса.

Такое было неслыханно. Если заместители комиссаров ходят в пивные, то не в те, которые посещают их подчиненные, и было бы удивительно видеть их пьющими с кем-то по званию ниже старшего инспектора. Но полковник Маркуис больше всего на свете любил нарушать правила.

— А, инспектор! — приветствовал он Пейджа. — Входите. Да, это старик собственной персоной — можете на меня не глазеть. Я ожидал вас. Только выпейте пива, прежде чем начать говорить. — Когда подали пиво, полковник задумчиво курил, пока Пейдж атаковал свою кружку. — Ну, рассказывайте. Какие успехи?

— Не знаю насчет успехов, — отозвался Пейдж, расслабившись, — но новостей хватает. От всего дела остается один пшик.

— Что значит «пшик»? — строго осведомился Маркуис. — Прекратите издавать странные звуки и отвечайте на вопрос. Прискорбно, когда инспектор столичной полиции…

— Простите, сэр. Я имел в виду, что два наших предположения опрокинуты вверх дном. Личность, которую мы считали наиболее подозрительной и не имеющей алиби, оправдана полностью. А личность, которую мы считали более-менее вне подозрений… ну, теперь она входит в число подозреваемых.

Маркуис открыл глаза.

— Хм. Меня это не удивляет. Кто же оправдан?

— Кэролин Мортлейк, — устало ответил Пейдж. — Лучше бы она не причиняла нам столько хлопот. Возможно, она сама этого не знает, но у нее железное алиби… Кэролин действительно ходила на Хейстингс-стрит. Я сам побывал там в надежде отследить ее передвижения и обзавелся с этой целью ее фотографией. В доме 66 нет канцелярского магазина, но в доме 32 есть газетная лавка, куда она обратилась за справкой. Хозяйка лавки заметила женщину, которая бродила взад-вперед по улице, глядя на номера домов, и вела себя странно. Наконец она зашла в лавку и спросила, не оставляли ли там письма для Кэролин Бэр. Я показал фотографию, и хозяйка лавки сразу опознала Кэролин Мортлейк… Никакого письма, конечно, там не было. Но Кэролин заходила туда без двадцати пять, и даже по воздуху или в сапогах-скороходах она никак не могла добраться из Блумсбери в Хампстед к половине шестого. Так что Кэролин Мортлейк отпадает.

Некоторое время полковник Маркуис молча смотрел на огонь, потом кивнул.

— Как бы то ни было, это сужает круг, — сказал он. — А кто снова оказался под подозрением?

— Сэр Эндрю Трэверс.

— Господи! — воскликнул Маркуис, явно этого не ожидавший. Встав с кресла, он прошелся по комнате, сердито постукивая тростью.

— Понимаю, сэр, — усмехнулся Пейдж. — Держу пари, вы думали, будто я назову мисс Айду Мортлейк.

— Проницательный парень, — заметил Маркуис.

— Я знаю, — продолжал Пейдж, — что вам казалось, будто я подчеркнуто ее игнорирую. Вы можете указать на противоречия во времени. Уайт говорит, что Айда была в доме и разговаривала с дворецким в половине шестого — непосредственно перед тем, как он побежал в павильон. Результат: алиби. Но, по словам Дейвиса, она говорила с ним двадцать минут шестого и после этого он ушел в кухню. Результат: нет алиби.

— Да, я об этом думал, — согласился полковник. — Официант! Еще пива!

— Вы также могли бы сказать, что в этом преступлении чувствуется женский почерк и старания подвести под подозрение Кэролин Мортлейк. Но мое мнение об Айде остается прежним. И более того, — добавил Пейдж, постучав по столу, — за этим делом скрывается мужской ум.

— Согласен. Но как насчет Трэверса? Почему он вновь под подозрением?

— Может быть, это слишком сильно сказано. Сэр Эндрю заявил, что был в своей конторе всю вторую половину вчерашнего дня и что выход оттуда только через комнату клерка… Так вот, сэр, это явная ложь. Есть другой выход — пожарная лестница у задней стены здания проходит мимо окна кабинета Трэверса. Сэр Эндрю мог по ней спуститься. Конечно, я не утверждаю, что он это сделал…

— Хм… — Маркуис снова сел и устремил мечтательный взгляд на каминную полку. — Там вокруг целый улей офисов. Не могу избавиться от чувства, что вид солидного и достойного барристера в цилиндре, спускающегося по пожарной лестнице средь бела дня, вызвал бы некоторые комментарии, не говоря уже о веселье. Черт возьми, Пейдж, в этом деле сэр Эндрю Трэверс выглядит таким же диссонансом, как его пистолет. Как он вписывается в картину? Где его мотив для убийства друга? Как он мог попасть на территорию незаметно для бдительного взгляда Робинсона? Нет, я не представляю себе, чтобы этот чопорный адвокат был втянут в подобную историю.

— Вероятно, сэр, у вас имеется какая-то идея насчет того, что произошло в действительности? — предположил Пейдж. Он произнес это не без злорадства, которое уязвило Маркуиса.

— Вы абсолютно правы, молодой человек. Я знаю, кто убийца и как было совершено преступление. Но мне нужны факты и доказательства. К тому же я испытываю унижение при мысли, что могу ошибиться, хотя возможность этого настолько мала, что ее не стоит принимать во внимание… Давайте займемся фактами. Вам удалось раскопать что-нибудь еще?

— Только то, что касается алиби. Например, Дейвис. — Пейдж быстро взглянул на полковника, но тот оставался невозмутимым. — Его алиби — то, что он был в кухне с кухаркой и горничной с двадцати минут шестого до без четверти шесть, — более-менее подтвердилось. Я говорю «более-менее», так как, по словам кухарки, около половины шестого он спускался в подвал за пивом. Вопрос в том, хватило бы ему времени добраться до павильона и вернуться назад.

Остается еще один человек, связанный с делом, — старый Элфред Пенни. У него нет алиби в том смысле, что его невозможно проверить. Пенни говорит, что ушел из библиотеки Гилдхолла в пять и поехал на метро, но из-за отмены поездов на паре пересадок вернулся домой не раньше без двадцати шесть. Пассажир метрополитена — последний человек, чьи передвижения можно отследить. Лично я думаю, что он говорит правду.

Пейдж захлопнул записную книжку.

— Это все, сэр. Больше никто не связан с делом. Значит, убийца — один из них. Есть еще два факта, которые завершают мой рапорт, и я назову их, если хотите, но они всего лишь показывают, как сузился круг подозреваемых.

— Все-таки лучше назовите их.

— Да, сэр. Я пытался выяснить, кто подделал отпечатки обуви десятого размера и женские следы. Мне разрешили обследовать все гардеробы в доме. Женский след оставила правая туфля четвертого номера. И Айда, и Кэролин носят этот размер. Но ни на одной туфле в доме не было никаких признаков грязи, если не считать обычных брызг дождя при хождении по улице. Это факт номер один. Факт номер два касается мужской обуви. Только один человек в доме носит десятый размер.

— Кто? — резко осведомился полковник Маркуис.

— Пенни.

Пейдж не мог определить по выражению лица полковника, ободрен он или разочарован, но какая-то реакция, несомненно, имела место. Маркуис склонился вперед при свете пламени, щелкая пальцами и сверкая глазами. Но так как он молчал, Пейдж добавил: