Алексей Макеев - Снежный киллер

– Да, Игорь и Ксения хорошо понимали друг друга, – подтвердил ресторатор. – Понимали – и любили. Ксения очень тяжело переживает смерть отца. Ей очень плохо…

– А еще из нашей беседы с Лидией Евгеньевной в пансионате у меня сложилось впечатление, что она не слишком огорчена смертью мужа, – продолжал Гуров. – Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – отвечал Абуладзе. – Надо признаться: в последние годы отношения между Игорем и его женой были не слишком теплыми. Впрочем, я вам это уже говорил.

– Можно узнать, почему так случилось?

– Ну, опять же я об этом упоминал, – пожал плечами Абуладзе. – Во-первых, у Лидии возникли обычные женские проблемы, связанные с возрастом. Близости между ними уже быть не могло. А потом… наверное, они просто устали друг от друга.

Однако у Гурова сложилось четкое впечатление, что лучший друг погибшего бизнесмена в этом вопросе был не совсем откровенен.

За разговором они – уже пешком, а не на подъемнике – преодолели путь в обратном направлении и вновь оказались возле пансионата «Вершина».

– Значит, вы хотите побеседовать с родственниками и друзьями Игоря? – спросил ресторатор.

– Да, с каждым, – подтвердил Гуров.

– И с кого хотите начать?

– Пожалуй, с дочери. Если она может разговаривать.

– Да, Ксюша вполне может. Я ведь с ней тоже советовался, прежде чем пойти к вам. И она полностью одобрила эту идею… в отличие от Лидии.

– Вот и пойдемте к ней, – предложил Гуров.

Они вошли в здание и поднялись на второй этаж. Пансионат выглядел вымершим, по дороге им никто не встретился. Абуладзе провел Гурова в конец коридора и постучал в дверь.

– Кто там? – послышался в ответ девичий голос, в котором слышались боль и раздражение.

– Это я, Олег, – отвечал Абуладзе. – Я привел гостя.

– Хорошо, входите, – ответили из-за двери.

Ресторатор толкнул дверь, и они вошли в комнату.

Как понял Гуров, комнаты в «Вершине» были обставлены с претензией на роскошь. Дорогая мебель, пушистый ковер на полу, на одной из стен – выполненная маслом картина с видом Чегета. Причем нарисовано это было не тем зализанным стилем, каким рисуют художники, торгующие своими изделиями на Арбате, – это была настоящая живопись, у художника имелась собственная манера.

Кожаное кресло, стоявшее у стола, пустовало, как и два стула. Хозяйка комнаты сидела прямо на кровати, на скомканном покрывале. Видно было, что она только что лежала на нем и поднялась только после стука в дверь.

– Ксюша, это Лев Иванович Гуров, – сказал Абуладзе. – Помнишь, тот оперативник, о котором…

– Да, я знаю, – отвечала девушка. Увидев гостя, она быстрым движением вытерла с лица слезы и встала.

– Здравствуйте, – сказала она, обращаясь к Гурову. – Садитесь сюда, пожалуйста, – она указала на кресло. – Я рада, что вы согласились расследовать гибель папы. Я не могу… не хочу, чтобы все так осталось… словно он сам…

Гуров внимательно взглянул на свою собеседницу. Было заметно, что перед ним человек, переживающий большое горе. Лицо девушки опухло от слез, глаза потускнели. Тем не менее ее лицо не утратило привлекательности, а также твердого, несколько упрямого выражения. Было понятно, что перед ним сидит человек с сильным характером.

– Я тогда пойду? – спросил Абуладзе, обращаясь то ли к сыщику, то ли к хозяйке комнаты. Ксения, впрочем, не сомневалась, что вопрос адресован именно ей.

– Да, дядя Олег, – сказала она. – Спасибо вам.

Ресторатор вышел, они остались вдвоем.

– Мне надо будет задать вам несколько вопросов, – начал Гуров. – Меня будут интересовать самые разные вещи – и то, как прошел вчерашний вечер, и обстоятельства вашей жизни в Москве. Некоторые вопросы могут вам показаться неприятными. Но я должен знать все. Только так я могу начать расследование.

– Да, я понимаю, – кивнула Ксения. – Спрашивайте обо всем. Страшнее смерти папы все равно ничего нет. Какие еще неприятные вопросы могут быть?

– Скажите, у вашего отца были враги? Ему кто-нибудь угрожал?

– Враги… – девушка задумалась. – Конкуренты у него точно были. И есть. Наша компания занимает третье место среди российских перевозчиков, но в последние годы она быстро набирает вес, к нам обращается все больше новых клиентов. Это многим не нравится. Папа говорил, что ему несколько раз предлагали продать бизнес, сулили хорошие отступные. Он отказался. Тогда ему стали угрожать, и после этого он нанял телохранителя. Он и сейчас здесь, его зовут Павел. Но кто ему угрожал… об этом отец не говорил. Впрочем, вы лучше спросите об этом Павла. Может, он знает.

– Ваш знакомый Олег Абуладзе мне сказал, что ваш отец встретил здесь, в поселке, какого-то знакомого – вроде бывшего коллегу. Вы не знаете, о ком идет речь?

– Нет, папа мне ничего об этом не говорил, – покачала головой девушка.

– А он не говорил о том, что встретил здесь кого-то из своих конкурентов?

– Нет, этого он точно не говорил. Если бы такая встреча состоялась, думаю, я бы знала.

– Почему вы так уверенно говорите? Отец с вами много беседовал о делах компании?

– Да, в последний год папа часто говорил со мной о работе, – подтвердила Ксения.

– И вам это было интересно?

– Не скажу, чтобы меня интересовал бизнес. Но ведь это папина фирма, правда? Ему это важно. Всей нашей семье это важно. Поэтому я старалась вникнуть во все.

– Скажите, а вы знали о том, что ваш отец хотел изменить завещание в вашу пользу?

– Да, у нас был такой разговор, – кивнула девушка. – Примерно полгода назад. Папа сказал, что я сильно изменилась… И что он хотел бы, чтобы я больше знала о делах фирмы.

– И после этого он стал с вами чаще беседовать на эти темы?

– Да, мы стали чаще об этом говорить.

– А вашей матери он что, перестал доверять?

– Ну, мне трудно об этом судить… – произнесла Ксения, глядя куда-то в сторону.

– У меня сложилось впечатление, что ваши отец и мать в последнее время были не особенно близки. Это так?

– Да, это верно. Папа… когда-то он очень сильно любил маму. В моем детстве, я помню, они всегда были вместе, много разговаривали. Потом все стало меняться. В последние годы они почти не общались.

– А почему? Отец вам не рассказывал? Ведь, как я понял, у вас с ним было полное взаимопонимание?

– Да, мы с папой говорили обо всем. Он был такой человек… Лучше самой хорошей подруги. Я могла ему все доверить. А что касается мамы… Ну, как вам сказать… Да, папа говорил об этом. Хотя бы для того, чтобы объяснить… некоторые вещи. Как я поняла, у папы были претензии к маме. Они познакомились, когда папа только начинал строить свой бизнес. То есть он был человеком среднего достатка. И потом, когда к нему пришло большое богатство, он не изменил своих вкусов и привычек. У него и круг знакомств остался прежним. Он был равнодушен к одежде, к еде. Не хотел часто менять машины, не любил говорить об этом. А маме это не нравилось. Она рассталась со всеми своими подругами по институту, по прежней работе. И не хотела общаться со знакомыми папы. Называла их «голытьбой», «людьми не нашего круга», «совками». Она даже дядю Олега, хотя он тоже человек состоятельный, считает неподходящим знакомым.

– То есть ваша мать упрекала отца за то, что он не хочет жить по средствам?

– Да, она хотела жить в роскоши. И хочет. Вращаться в высшем свете. Она настаивала на том, чтобы мы купили усадьбу на Рублевке или в другом престижном месте. А папа не хотел что-то менять. Его устраивала наша квартира в Москве. Надо признать, мама его сильно этим изводила.

– У вашего отца была другая женщина?

Гуров заметил, как сверкнули глаза девушки. Видно было, что она собирается ответить что-то резкое. Но потом она сдержалась и, глядя в сторону, сказала:

– Возможно. Но я об этом не знаю. И знать не желаю!

– Пусть, – согласился Гуров. И, резко меняя тему разговора, сказал: – Теперь давайте поговорим о вчерашнем вечере. Абуладзе говорил мне, что вчера, за несколько часов до выхода на трассу, ваш отец полдничал. Что-то ел, пил кофе. Вы при этом не присутствовали?

– Почему же, присутствовала, – отвечала девушка.

– Где проходил полдник?

– Внизу, в гостиной.

– Кто еще присутствовал, кроме вас и вашего отца?

– Да все. Дядя Олег, мама, Настя… Да, еще этот… Молчанов. Он чуть позже подошел.

– Что ел ваш отец?

– Сейчас вспомню…

Девушка чуть опустила голову, стараясь сосредоточиться.

– Значит, так. Папа вначале ел креветки… потом тропический салат… выпил сок… А в конце выпил чашку кофе и съел немного шоколада.

– Кофе у вас откуда – из кофеварки?

– Нет, папа кофеварку не признает. Не признавал… Только натуральный кофе, сваренный на огне, в турке. Он сам любил варить.

– А кто варил кофе вчера? Он сам?

– Нет, вчера я варила.

– Только ему?

– Нет, почему только ему? Еще себе и дяде Олегу. Как раз получилась полная средняя турка. Мама кофе не пьет, Настя тоже отказалась, а Молчанова вначале не было, когда я варила, – ну, я говорила. Он, правда, потом вроде как обиделся, что на него не сварили…