Агата Кристи - Сердце огня - Роман
— Насколько я знаю, она не составляла завещания, — медленно ответил Кеттеринг, — так что, наверное, капитал достанется мне.
— Mon Dieu! — возбужденно заговорила Мирель, — но ведь как бы здорово все разрешилось, если бы она взяла да и умерла.
Они немного помолчали, и вдруг Дерек Кеттеринг рассмеялся.
— Мне нравится твой простой и практичный ход мыслей, дорогая, но боюсь, мечты неосуществимы. У моей жены, ох-хо-хо, кре-е-пкое здоровье.
— Eh bien! — ответила Мирель. — Но ты забыл несчастные случаи.
Он внимательно посмотрел на нее, но, не ответил.
— Ты прав, mon ami, не стоит рассуждать о случайностях. Послушай, Дерек, надо прекратить разговоры о разводе — твоя жена должна выбросить их из головы.
— А если не выбросит?
У балерины сузились глаза.
— Я думаю, выбросит, дружок, она ведь из тех, кто не любит газетной шумихи вокруг своего имени. Я знаю несколько занятных историй, которые она вряд ли хотела бы увидеть в газетах.
— Что ты имеешь в виду? — быстро спросил Кеттеринг.
Мирель рассмеялась, откинув назад голову.
— Parbleu! Я имею в виду джентльмена, который называет себя графом де ля Рош. Я все о нем знаю — ведь я же парижанка. Он был любовником твоей жены до того, как она вышла за тебя, разве нет?
Кеттеринг схватил ее за плечи.
— Гнусная ложь! — выкрикнул он. — И потом, не забывай, что ты говоришь о моей жене.
Мирель немного успокоилась.
— Вы, англичане, странные люди, — пожаловалась она, — но все равно, может быть, ты прав: американки такие холодные, правда? Но позволь уж мне сказать, что она влюбилась в него до того, как вышла за тебя замуж, а ее отец вмешался и послал графа куда подальше, А бедная девица плакала-плакала, но подчинилась. И все-таки ты, так же как и я, знаешь, Дерек, что теперь совсем другое дело: она видится с ним каждый день, а четырнадцатого едет на свидание в Париж.
— Откуда ты знаешь? — удивился Кеттеринг.
— Я? У меня есть в Париже друзья, которые близко знают графа. Любовники обо всем договорились: она едет на Ривьеру, как она сама говорит, но на самом деле граф ждет ее в Париже и, кто знает, что последует дальше! Хотя, я уверена, они уже обо всем договорились.
Дерек Кеттеринг не шелохнулся.
— Вот видишь, — промурлыкала балерина, — если ты будешь вести себя умно — птичка в твоих руках. Ты можешь предложить ей красивую… клетку.
— О, Бога ради, перестань, — вскричал Кеттеринг, — хватит!
Мирель рассмеялась и снова улеглась на диван. Кеттеринг схватил шляпу и пальто и вышел, хлопнув в сердцах дверью. Балерина продолжала смеяться ему вслед — она была довольна.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПИСЬМА
«Миссис Сэмюэл Харфилд свидетельствует свое почтение мисс Катрин Грей и хочет указать, что в сложившихся обстоятельствах мисс Грей, может быть, не совсем правильно понимает…»
Дописав до этого места, миссис Харфилд прочно застряла, не в силах преодолеть трудность, с которой многие встречаются при написании писем: трудность ясного изложения собственных мыслей, когда повествование идет от третьего лица.
После минутного колебания миссис Харфилд порвала написанное и взяла чистый лист.
«Уважаемая мисс Грей, высоко оценивая добросовестное выполнение вами обязанностей на службе у моей кузины Эммы (чья недавняя смерть оказалась для нас тяжелым ударом), я, тем не менее, хотела бы отметить…»
Миссис Харфилд снова остановилась, и второй лист последовал за первым в корзину для бумаг. Наконец, с пятой попытки, миссис Харфилд удалось составить удовлетворившее ее послание. Письмо было наконец запечатано и направлено по адресу: «Мисс Кэтрин Грей, Литтл Крэмптон, Сент Мэри Мэд, графство Кент». На следующее утро оно уже лежало на столе у дамы, которой и было адресовано, рядом с другим письмом, запечатанным в добротный длинный голубой конверт — миссис Харфилд.
Первым мисс Грей вскрыла письмо миссис Харфилд. Вот как оно выглядело в окончательной редакции:
«Уважаемая мисс Грей, я и мой муж хотели бы выразить Вам глубокую признательность за то, что Вы делали для моей бедной кузины Эммы. Ее смерть была для всех нас тяжелым ударом, хотя мы, конечно, знали, что в последнее время ее здоровье оставляло желать лучшего и она, фактически, впала в детство. Поэтому ее последнее завещание, написанное, вне всякого сомнения, под влиянием вышеуказанных обстоятельств, любой суд, конечно, признает недействительным. Я не сомневаюсь, что Вы, с Вашим обычным здравым смыслом, также понимаете это. Но мой муж считает, что было бы гораздо лучше обойтись без суда и уладить все частным образом. Нам доставило бы удовольствие дать вам отличные рекомендации, чтобы вы могли занять такое же место, какое вы занимали у кузины Эммы, мы также надеемся, что вы согласитесь принять от нас скромный подарок. Сердечно к Вам привязанная
Мэри Энн Харфилд».
Кэтрин Грей прочла письмо и перечитала его снова. После второго прочтения она осталась довольна. Затем она взяла второе письмо, быстро его просмотрела и надолго задумалась, глядя прямо перед собой. По ее спокойному и задумчивому лицу невозможно было судить о ее чувствах.
Кэтрин Грей было тридцать три года. Она происходила из богатой семьи, но отец разорился, и ей с ранних лет пришлось самостоятельно зарабатывать на жизнь. Компаньонкой Хэтфилд мисс Грей стала в двадцать три года.
Характер старой миссис Хэтфилд был на редкость тяжелым, ее компаньонки менялись с достойной удивления быстротой: полные надежд появлялись они в Литтл Крэмптоне, чтобы в скором времени бежать — обычно в слезах. Но десять лет назад, с приходом в Литтл Крэмптон мисс Грей, там воцарился мир. Никто не знал причины чуда — заклинателями змей не становятся, ими рождаются. Мисс Грей родилась с даром ухаживать за старухами, собаками и детьми, и все это давалось ей без видимых усилий.
В свои двадцать три года Кэтрин Грей оставалась спокойной девушкой с милым лицом и красивыми глазами, к тридцати трем она превратилась в такую же спокойную женщину, а ее серые глаза, все такие же красивые, счастливо и безмятежно смотрели на окружающий мир. Мисс Грей обладала врожденным чувством юмора и сумела сохранить его.
…Зазвонил звонок и одновременно послышался нетерпеливый стук дверного молотка. Минутой позже в комнату вошла молоденькая служанка и объявила слегка запыхавшись:
— Доктор Харрисон!
В комнату быстро вошел средних лет господин, чьи энергичные и порывистые манеры свидетельствовали, что именно он только что яростно атаковал входную дверь.
— Доброе утро, мисс Грей.
— Доброе утро, доктор Харрисон.
— Я заглянул так рано, — начал доктор, — думая, что у вас есть вести от кузины Хэтфилд, кажется, она зовется миссис Сэмюэл — отвратительная личность!
Не говоря ни слова, Кэтрин взяла со стола письмо миссис Харфилд и подала доктору. Она с удовольствием смотрела, как тот по мере чтения хмурился и шевелил губами — конечно, тихо ругался.
— Чудовищная чепуха! — прорвало его наконец. — Не обращайте внимания, голубушка. Они блефуют. Миссис Хэтфилд была такой же нормальной, как вы или я, каждый подтвердит. Они знают, что нет никаких шансов, а все разговоры о суде — блеф чистейшей воды, вас хотят надуть. И не вздумайте, милая, поддаться на лесть. Вы им ничего не должны и можете действовать с чистой совестью.
— Я думаю, у меня и не должно быть угрызений совести, — сказала Кэтрин. — Эти люди — дальние родственники мужа миссис Хэтфилд, и они не обращали на нее внимания и совсем не заботились о ней пока она была жива.
— Вы разумная женщина, — сказал доктор, — я никого лучше вас не знал. Последние десять лет вы вели трудную жизнь и теперь имеете полное право получить сбережения старой леди.
Кэтрин задумчиво улыбнулась.
— Все сбережения, — повторила она, — а вы знаете, сколько это, доктор?
— Ну… я думаю, фунтов пятьсот в год.
Кэтрин кивнула.
— Я тоже так думала, — сказала она, — а теперь почитайте. — Она подала доктору письмо, находившееся в голубом конверте.
Доктор прочитал его и издал удивленное восклицание:
— Немыслимо!
— Миссис Хэтфилд была о-о-чень странным акционером. Сорок лет назад у нее было восемь или десять тысяч годового дохода и я уверена, что в год она не тратила больше четырехсот фунтов, всегда весьма осторожно обращаясь с деньгами, берегла каждый пенс.
— И все это время нарастали проценты. Вы, милая, теперь богатая женщина.
— Да, — кивнула Кэтрин Грей, — очень богатая.
Она сказала это так, будто речь шла вовсе не о ней.
— Что ж, — сказал доктор, собираясь уходить, — примите мои поздравления, — он ткнул пальцем в письмо миссис Сэмюэл Харфилд, — а на эту женщину и ее дурацкое письмо не обращайте внимания.
