Агата Кристи - Сердце огня - Роман
— У меня много друзей, — неуверенно ответила она, — откуда я знаю, кого он имел в виду.
— Знаешь, — сказал Ван Алден.
Сейчас он говорил с ней так, как говорил бы с партнером по бизнесу.
— Хорошо, я упрощу вопрос: кто этот мужчина?
— Мужчина?
— Да, мужчина. Мужчина, на которого намекал Дерек. Какой-то мужчина, который является твоим другом. Не волнуйся, дорогая, я не собираюсь тебя упрекать, но я должен знать все, чтобы на суде не выплыло что-нибудь — ты же знаешь, Дерек может попытаться опорочить тебя. Я хочу знать, кто этот мужчина, и насколько вы с ним близки.
Руфь не ответила, она так сильно стиснула руки, что побелели суставы.
— Ну же, дорогая, — сказал Ван Алден мягче, — не надо бояться своего папы. Я никогда не был чересчур строгим, даже тогда, в Париже… Стоп!
Он остановился, потрясенный.
— Так вот, кто это был, — пробормотал он про себя. — Мне сразу показалось знакомым его лицо.
— О ком ты говоришь, папа, я не понимаю.
Миллионер решительно подошел к дочери и взял ее за руку.
— Послушай, Руфь, ты опять с ним встречаешься?
— С кем?
— С этим типом, который доставил нам столько хлопот десять лет назад. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.
— Ты имеешь в виду… — она запнулась, — графа де ля Рош?
— Граф де ля Рош, — фыркнул Ван Алден. — Я тебе еще тогда сказал, что он просто мошенник. Ты крепко запуталась в сетях, но я спас тебя.
— Да, — горько сказала Руфь, — и я вышла за Дерека Кеттеринга.
— Ты сама хотела, — резко ответил миллионер.
Она пожала плечами.
— А теперь, — медленно продолжал Ван Алден, — ты снова с ним близка — после всего, что я тебе говорил! Он и сегодня был у тебя — я с ним встретился, хотя сначала и не узнал.
Руфь Кеттеринг уже снова взяла себя в руки.
— Я хочу сказать тебе одну вещь, папа: ты ошибаешься в Армане — в графе де ля Рош, я хотела сказать. О, я знаю, в молодости он попадал в какие-то неприятные истории — он мне о них рассказывал, но ведь он всегда любил меня. Когда ты разлучил нас в Париже — это разбило его сердце, а теперь…
Отец в гневе прервал ее:
— А теперь ты, моя дочь, развесила уши и веришь ему! О Боже!
Он всплеснул руками.
— Вы, женщины, иногда просто непроходимые дуры!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
МИРЕЛЬ
Дерек Кеттеринг так стремительно вышел из номера Ван Алдена, что едва не столкнулся с дамой, шедшей по коридору. Он попросил прощения, и дама, с улыбкой приняв его извинения, прошла дальше, совершенно машинально Кеттеринг отметил ее спокойную манеру держаться, а кроме, того прекрасные серые глаза на миловидном лице.
Несмотря на кажущееся безразличие, Дерек был очень обеспокоен разговором с тестем. Он позавтракал в одиночестве, и все еще слегка озабоченный, поехал на роскошную квартиру, в которой жила балерина по имени Мирель. Нарядная, аккуратная служанка-француженка с улыбкой проводила его в гостиную.
— Входите, месье. Мадам сейчас отдыхает.
Кеттеринг прошел в хорошо знакомую комнату, обставленную в восточном стиле. Мирель возлежала на диване, обложенная бесчисленными подушечками различных оттенков янтарного цвета, который гармонировал с желто-охристым цветом ее лица. Балерина была красиво сложенной женщиной, с лицом, имевшим причудливое очарование. Она приветливо улыбнулась Дереку Кеттерингу.
Он поцеловал ее и упал в кресло.
— Ну, и что ты поделываешь? Наверное, только что встала?
Ее оранжевые губы растянулись в деланной улыбке.
— Нет, — ответила балерина, — я работала…
Она махнула длинной бледной рукой в сторону пианино, на пюпитре были разложены ноты.
— У меня был Амбруаз и он играл мне новую оперу.
Кеттеринг кивнул, не обратив внимания на ее слова. Его не интересовали ни Клод Амбруаз, ни новейшая сценическая постановка «Пер Гюнта» Ибсена. Впрочем, Мирель это тоже интересовало только постольку, поскольку давало ей уникальную возможность сыграть Анитру.
— Изумительный танец! — проворковала она с восторгом. — Я вложу в него всю свою страсть и буду танцевать, вся обвешанная драгоценностями — а, кстати, mon ami, вчера на Бонд Стрит я видела такую жемчужину — черную…
Она умолкла, вопросительно посмотрев на него.
— Девочка моя, — сказал Кеттеринг, — сейчас со мной лучше не говорить о черном жемчуге, ах, радость моя, я на мели.
Она тотчас отреагировала на его тон: села и широко раскрыла глаза.
— Что ты говоришь, Дерек? Что случилось?
— Мой уважаемый тесть, — ответил Кеттеринг, — готовится вышибить из меня дух.
— Не может быть!
— Да, он хочет, чтобы Руфь развелась со мной.
— Как глупо, — сказала Мирель, — и зачем же, позволь узнать?
Дерек Кеттеринг ухмыльнулся.
— Не зачем, а из-за кого?
Мирель пожала плечами.
— Господи, как глупо, — сказала она.
— Очень глупо, — согласился Дерек.
— И что теперь делать? — спросила Мирель.
— Девочка, что можно сделать? С одной стороны, человек с неограниченными средствами, с другой — с неограниченными долгами. Вопрос, кто одержит верх, можно не ставить.
— Американцы такие странные, — сказала Мирель. — Ведь она даже не любит тебя.
— Любит, не любит, — отвечал Дерек, — но что нам, конкретно, делать?
Она вопросительно округлила глаза. Дерек подошел ближе и взял ее руки в свои.
— Ты останешься со мной?
— Что ты имеешь в виду? После…
— Да. После того, как кредиторы набросятся на меня, как волки. Я очень люблю тебя, Мирель. Ты не бросишь меня?
Она отняла руки.
— Ты же знаешь, я обожаю тебя, Дерек.
Он сразу уловил уклончивые нотки в ее ответе.
— Значит, так и будет. Крысы покидают тонущий корабль.
— О, Дерек!
— Покончим со вздором, — сказал он резко. — Ты собираешься бросить меня, разве не так?
Она пожала плечами.
— Я очень люблю тебя, mon ami, правда, люблю. Ты такой привлекательный — un bien garcon, но ce n’est pas pratique.
— Ты доступна только богачам. Так, что ли?
— Наверное, можно и так выразиться.
Она опустилась на подушки, откинув назад голову.
— Все равно, ты мне очень нравишься, Дерек.
Он подошел к окну и некоторое время смотрел на улицу, повернувшись к Мирель спиной. Наконец, балерина приподнялась на локте и любопытно на него посмотрела.
— О чем ты думаешь, mon ami?
Он улыбнулся через плечо странной улыбкой, от которой даме стало слегка не по себе.
— Так случилось, дорогая, что я думал о женщине.
— О женщине? — ухватилась Мирель за его слова. — Ты думаешь о какой-то другой женщине?
— О, можешь не беспокоиться: просто фантастический образ — образ леди с серыми глазами.
Мирель сухо спросила:
— И когда ты ее встретил?
Дерек Кеттеринг не без иронии рассмеялся.
— Я чуть не сбил ее сегодня в коридоре отеля «Савой».
— Ну и что она сказала?
— Насколько я помню, я сказал: «Прошу прощения», а она ответила: «Не стоит» или что-то подобное.
— А дальше? — продолжала настаивать балерина.
Дерек пожал плечами.
— Дальше? Тут и конец приключению.
— Я совершенно не понимаю, зачем ты это рассказал, — обиделась балерина.
— Образ сероглазой дамы, — задумчиво сказал Дерек. — Просто я вряд ли еще когда-нибудь встречу ее.
— Почему?
— Она может принести мне несчастье. С женщинами это бывает.
Мирель спокойно встала с дивана, подошла к Дереку и обняла за шею своей длинной, тонкой рукой.
— Ты глуп, Дерек, — сказала она, — ты очень глуп. Ты — bien garcon, и я обожаю тебя, но я не создана для того, чтобы жить в бедности, нет, решительно не создана. Теперь слушай меня: все очень просто. Ты должен договориться со своей женой.
— Боюсь, невозможно, — сухо ответил Дерек.
— Почему? Не понимаю.
— Ван Алден, дорогая, не оставил никаких шансов. Если уж он решает что-то…
— Я слышала о нем, — кивнула балерина, — он ведь очень богат? Кажется, один из богатейших людей Америки. Несколько дней назад в Париже он купил самый замечательный в мире рубин с прекрасным именем «Сердце огня».
Дерек не ответил и она продолжала:
— Чудесный камень! Такой камень должен принадлежать роскошной женщине, вот как я. О! Владеть рубином «Сердце огня» — большое счастье.
Она слегка вздохнула.
— Ты ничего не понимаешь, Дерек, ведь ты мужчина. Ван Алден, наверное, отдаст рубин дочери — она ведь его единственный ребенок?
— Да.
— Значит, она унаследует огромные деньги, когда он умрет — будет богатой женщиной.
— Она и так богатая женщина, — сухо сказал Кеттеринг, — получила пару миллионов на нашу свадьбу.
— Два миллиона! Сумасшедшие деньги! А если она умрет? Богатство достанется тебе?
— Насколько я знаю, она не составляла завещания, — медленно ответил Кеттеринг, — так что, наверное, капитал достанется мне.
