Элизабет Джордж - Месть под расчет
Молчание по дороге в Ховенстоу нарушал лишь Джаспер. Он сообщил, что леди Ашертон распорядилась насчет двух ребят, которые должны ждать на берегу в половине второго, как «вы просили», что Джон Пенеллин все еще в Пензансе. И еще прошел слушок, будто бы мистер Питер отыскался.
– Ее светлость помолодела лет на десять, когда узнала, – сказал Джаспер. – В девятом часу они играли в теннис.
Больше ничего сказано не было. Сент-Джеймс перебирал бумаги в портфеле, Дебора смотрела в окошко, а Линли старался изгнать из головы дурные мысли. На узких дорогах им ни разу не встретились ни машина, ни зверь, и, лишь повернув на подъездную аллею, они увидели Нэнси Кэмбри, которая сидела на крылечке охотничьего домика и кормила жадно пившую из бутылочки Молли.
– Остановитесь, – приказал Линли и повернулся к своим спутникам. – Нэнси с самого начала знала, что Мик ведет какое-то расследование. Возможно, она подскажет нам что-нибудь.
Сент-Джеймс усомнился в этом. Взглянув на часы, он дал знать Линли, что им надо поспеть в бухту, а потом еще в редакцию. Но возражать не стал. Дебора тоже не возражала. И они вышли из машины.
Нэнси встала, завидев их, и провела всех в дом. Когда она остановилась в холле, то над ее плечом на стене оказалась выцветшая вышивка с изображением семейного пикника: двое детишек, родители, собака, пустые качели на дереве. Слов почти не было видно, но, скорее всего, они тоже были – что-нибудь незамысловатое о семейной жизни.
– Марка нет? – спросил Линли.
– Он в Сент-Ивсе.
– Твой отец Так ничего и не сказал инспектору Босковану? Ни о Марке? Ни о Мике? Ни о кокаине?
– Я ничего не знаю, – сказала Нэнси. – Мне никто ничего не говорил. – Пройдя в гостиную, она поставила бутылочку Молли на телевизор, а дочь уложила в коляску и похлопала по спинке. – Хорошая девочка. Моя маленькая хорошая Молли. Поспи немножко.
Линли и его спутники тоже вошли в гостиную, но не сели в стоявшие там кресла, что было бы вполне естественно, а, как плохие актеры, остались стоять, не зная, куда девать руки и ноги; Нэнси наклонилась над коляской, Сент-Джеймс встал спиной к окну, Дебора – возле рояля, Линли – напротив нее возле двери.
Нэнси мучило дурное предчувствие, отчего она безостановочно переводила взгляд с одного гостя на другого:
– Вы что-то узнали о Мике?
Линли и Сент-Джеймс изложили ей факты и свои соображения. Не прерывая их и не задавая вопросов, она выслушала все до конца. Время от времени по ее лицу пробегала печальная тень, но вообще-то она казалась безразличной, словно задолго до их появления заморозила себя на случай, если ей придется говорить о смерти мужа или малоприятных сторонах его жизни.
– Он никогда не упоминал при тебе «Айлингтон»? – спросил под конец Линли. – Или онкозим? Или биохимика Джастина Брука?
– Нет. Ни разу.
– Он никогда не делился с тобой своими тайнами?
– До свадьбы делился. Тогда он обо всем мне рассказывал. Тогда мы были любовниками. До малышки.
– А потом?
– Стал все чаще и чаще уезжать. Вроде бы из-за журналистских расследований.
– В Лондон?
– Да.
– Вы знали, что он снял там квартиру? – спросил Сент-Джеймс.
Она покачала головой, и Линли спросил:
– Когда твой отец говорил о его женщинах, тебе не приходило в голову, что у него может быть женщина в Лондоне? Разве это не разумное предположение, если учесть, что он постоянно ездил туда?
– Нет. У него не было… – Ей надо было принять решение, и оно давалось ей нелегко, так как приходилось выбирать между преданностью и правдой. Но правда не всегда предательство, и Нэнси решилась. Она подняла голову. – У него не было других женщин. Это папа так думал, а я не возражала. Так было проще.
– Проще, чем сказать отцу, что его зятю доставляет удовольствие наряжаться в женские тряпки?
Вопрос Линли как будто освободил молодую женщину от многомесячной игры в прятки. Она явно почувствовала облегчение.
– Никто не знал, – прошептала Нэнси. – Никто даже не догадывался, кроме меня. – Она села в кресло рядом с коляской. – Мики… Господи, бедняжка Мики.
– А как ты узнала?
Она достала из кармана мятую тряпку.
– Перед самым рождением Молли. В комоде я нашла кое-какие вещи. Подумала, что у него любовница, и ничего не сказала, ведь я была уже на девятом месяце и мы с Мики не могли… поэтому я решила…
Это разумно, запинаясь, говорила Нэнси. Она была беременна и не могла спать с мужем, поэтому, если он нашел себе другую женщину, ей ничего не оставалось, как смириться с этим. В конце концов, это она загнала его в ловушку. Поэтому она ничего не сказала ему о предполагаемой измене. Поэтому она промолчала, надеясь в будущем вернуть его.
– А однажды я пришла домой, когда еще только начинала работать в «Якоре и розе», и застала его… Он был в моем платье. У него на лице была моя косметика. Он даже надел парик. Я решила, что это моя вина. Знаете, мне нравилось покупать всякие вещи, новые платья. Мне хотелось хорошо выглядеть. Мне хотелось быть красивой для него. Я думала, это его вернет. Поначалу я решила, что он устроил мне представление, чтобы наказать меня за лишние траты. Но вскоре я поняла… по правде… это возбуждало его.
– Что ты сделала?
– Выбросила косметику. Всю. Разрезала все платья. Гонялась за ним с ножом.
Линли вспомнил рассказ Джаспера.
– Твой отец видел это, да?
– Он подумал, что я нашла чужие вещи. Поэтому он и решил, что у Мика есть другие женщины. Я не спорила. Что мне было ему сказать? Кроме того, Мик обещал, что это в последний раз. Ну, я и поверила ему. Избавилась от всех хороших платьев, чтобы у него не было соблазна. Он старался. Правда старался. Но у него не получилось. Он начал приносить домой всякие вещи. Я находила их. Пыталась говорить с ним. Мы оба пытались говорить. Но ничего не получалось. Потом стало хуже. Ему все чаще требовалось одеваться по-женски. Однажды он переоделся вечером в газете, но его застал отец. Гарри впал в ярость.
– Его отец знал?
– Он сильно побил Мика. Когда Мик пришел домой, то был весь в крови. Ругался. Плакал. Я подумала, что он на этом остановится.
– А он перенес свою другую жизнь в Лондон.
– Я думала, он изменился. – Нэнси вытерла глаза и высморкалась. – Я думала, он вылечился. Я думала, теперь мы будем счастливы. Ведь мы были счастливы раньше. Правда были.
– Больше никто не знал о переодеваниях Мика? Даже Марк? Кто-нибудь из Нанруннела? Из газеты?
– Нет, знали только мы с Гарри, – ответила Нэнси. – Господи, неужели это никогда не закончится?
– Что ты думаешь, Сент-Джеймс? Закончится или нет?
Джаспер уехал. Они шагали по дороге, одолевая последние десятки метров до дома. На небе уже не осталось ни одного голубого пятнышка. Дебора шла между мужчинами, опираясь на руку Линли, а он смотрел поверх ее головы на Сент-Джеймса.
– Убийство с самого начала казалось нам непреднамеренным, – ответил Сент-Джеймс. – Удар в зубы. Каминная полка. Такое не придумаешь заранее. Ясно, что там была ссора.
– И эту ссору мы пытались связать с профессией Мика. Кто первым подсказал нам это?
Сент-Джеймс мрачно кивнул:
– Гарри Кэмбри.
– У него была возможность. И у него был мотив.
– Ярость из-за женских тряпок?
– Они дрались из-за этого.
– У Гарри Кэмбри были другие проблемы, – вмешалась Дебора. – Разве Мик не собирался модернизировать газету? Не взял ссуду в банке? Может быть, Гарри захотел получить полный отчет о том, как были потрачены деньги? А когда он выяснил, что деньги были потрачены на то, что его больше всего бесило – на другую жизнь Мика, – он не выдержал.
– А как объяснить состояние гостиной?
– Надо же было замести следы, – отозвался Линли. – Вот он и придумал расследование, из-за которого якобы было совершено убийство.
– Однако это не проливает свет на два другие убийства, – заметил Сент-Джеймс. – Опять подозрение падает на Питера. Томми, если Брук не упал сам, его кто-то толкнул.
– Тогда – в бухту и в редакцию.
– Думаю, там мы узнаем правду.
Они миновали ворота времен Тюдоров, остановились в саду, чтобы поздороваться с собакой леди Ашертон, которая убежала от хозяйки, не выпуская мяч из зубов. Линли взял у нее мяч, бросил подальше и стал смотреть, как собака радостно помчалась за ним. Тут распахнулась парадная дверь, и показалась леди Ашертон.
– Ланч на столе, – сказала она и повернулась к сыну. – Звонил Питер. Его только что отпустили, но взяли подписку о невыезде. Он спросил, можно ли ему пожить на Итон-террас. Томми, я правильно сделала, что разрешила? Я ведь не знала, захочешь ли ты?..
– Правильно.
– Он говорил совсем по-другому, не так, как прежде. Может быть, он теперь изменится? К лучшему.
– Изменится. Да, я думаю, что изменится. И я тоже. – Линли почувствовал, как его охватила мимолетная дрожь. Он посмотрел на Сент-Джеймса и Дебору. – Оставьте нас, пожалуйста, на пару минут, – попросил он и благодарно улыбнулся, когда они, не задавая лишних вопросов, пошли к дому.
