Пьер Сувестр - Пустой гроб
В дверь тихонько постучали, вошла Даниэль.
— Простите за беспокойство, — улыбнулась она влюбленным, — вам разрешили видеться, но надо же и честь знать… Мадемуазель Элен еще не совсем здорова, так что уж не обессудьте, господин Фандор, придется выставить вас за дверь. Отправляйтесь-ка к себе, сударь, мадемуазель нуждается в отдыхе… Новый день не за горами, — утешила она влюбленных, — завтра опять увидитесь.
Фандор послушно поднялся, нежно поцеловал руку, протянутую ему Элен, распрощался и направился в соседний павильон, где занимал палату рядом со стариком-паралитиком, который с утра до вечера неутомимо курил трубку за трубкой.
Спрятавшись в тени, Дельфина Фаржо во все глаза следила за тем, что происходило в палате Элен. Ог волнения Дельфина задыхалась.
— Элен, Фандор… — твердила она, — они любят друг друга… они говорят в своей любви… они счастливы!
Бедняжка Дельфина прекрасно знала, кто такие Элен и Фандор.
В прежней своей трагической жизни она не раз сталкивалась с Фантомасом, Фандором, Элен, ей доводилось с ними разговаривать.
Она вспомнила былые свои приключения. Когда-то давно Дельфина и Элен были соперницами. Дельфина безумно полюбила испанского инфанта, а тот, случайно повстречав Элен, без памяти влюбился в нее и позабыл Дельфину.
Оскорбленная Дельфина так и не простила Элен. Правда, с тех пор она о многом забыла: когда Фантомас похоронил ее заживо, от ужаса она потеряла рассудок.
Теперь Дельфина оправилась, не раз поминала она невесту Фандора недобрым словом: Элен, дочь Фантомаса, — а в этом Дельфина по-прежнему была уверена — все время оказывалась у нее на пути, расстраивала ее планы!
— Боже, как я страдаю! — твердила Дельфина, пристально глядя на Элен. — Как я несчастна!.. Как я ненавижу ее!
Криво усмехаясь, следила Дельфина, как Элен простилась с Фандором, как прилегла в огромное кресло, закрыла глаза и безмятежно уснула.
Сама не сознавая, что делает, Дельфина подошла ближе и заглянула в окно.
— Я ненавижу ее, ненавижу, — повторяла она. — Как хороша она — настоящая красавица, как она счастлива!.. Она любит и любима… А я? Разве я не имею права на счастье? Но я обречена на страдания, будущее мое неясно и трагично, что ждет меня?.. Я все потеряла, даже отсюда меня гонят!.. Меня лишили любви человека, которого я люблю и который теперь мертв.
Вне себя от гнева и ревности, Дельфина глаз не сводила с Элен, а та спокойно спала, чему-то счастливо улыбаясь.
Дельфина резко распахнула окно. Бесшумно впрыгнула в палату. Задыхаясь от злобы и ярости, склонилась она над Элен, впилась в нее взглядом.
— До чего же хороша! — вырвалось у нее. — Ненавижу ее, ненавижу!..
Странное возбуждение овладело Дельфиной. Как прежде, пристально и неподвижно смотрела она в одну точку — так смотрела она, когда была безумна.
Элен безмятежно улыбалась своим грезам. Дельфина тем временем с таинственным видом принялась что-то искать. Она обшарила всю палату, осмотрела камин, этажерку — вот что-то блеснуло. Один миг — и в руке Дельфины оказался нож.
Дельфина судорожно сжала свое оружие и, стиснув губы, с налитыми кровью глазами приблизилась к Элен.
Она высоко подняла руку и с силой опустила ее, поразив Элен прямо в грудь.
Страшный, дикий, радостный вопль испустила Дельфина:
— Умри же, причина всех моих несчастий!.. Со мной все кончено — вечно будут терзать меня угрызения совести, вечным будет мое отчаяние. Но теперь я не буду одинокой в моих страданиях. Я отомстила за тебя, Поль Дро!..
Элен даже не шелохнулась, лишь лицо ее стало очень бледным.
Выпустив нож, который вонзила в жертву по самую рукоятку, Дельфина Фаржо выпрыгнула в окно и растворилась в ночи.
Глава двадцать восьмая
СВАДЬБА IN EXTREMIS[6]
Три дня спустя в лечебнице разыгрывалась скорбная сцена, которая у всех ее участников оставила впечатление жуткого кошмара.
Рана Элен была тяжелой, она потеряла много крови и была почти безнадежна.
Хирурги были в растерянности.
Насколько серьезна рана? Может быть, ни один жизненно важный орган не задет и молодой организм Элен в очередной раз справится с болезнью, обрушившейся на нее так внезапно?
Жюв был в отчаянии, Фандор рыдал, не переставая.
— Мы спасем ее, — уверенно заявил им хирург, которого поспешили пригласить, чтобы заменить Поля Дро и обеспечить больным лечебницы надлежащий уход.
Увы! Уже на следующий день никто не стал бы утверждать этого так уверенно.
— Рана тяжелая, очень тяжелая, — сказал хирург во время перевязки.
Даже старая Фелисите, которая никогда не отчаивалась, всегда подбадривала больных и успокаивала испуганных родственников, ходила, как в воду опущенная; всякий раз, глядя на термометр, она удрученно хмурилась; ртутный столбик полз все выше и выше, достигал крайней отметки — такая температура бывает при гнойных ранах, когда дыхание становится прерывистым и опасаются близкой агонии.
Жюв и Фандор день и ночь проводили в лечебнице.
Обычно они молчали, лишь обменивались скорбными взглядами; два друга бессменно бодрствовали у постели больной, которая то принималась бредить, то жалобно стонала.
Два дня прошли в смертельной тревоге. «Она умирает!» — безутешно рыдал Фандор.
Казалось, Элен и в самом деле умирает!
Всю ночь она бредила, а к утру впала в глубокую прострацию, она так обессилела, что не подавала признаков жизни; время от времени Фандор в страхе склонялся над ней и, напрягая слух, пытался уловить едва ощутимое дыхание. Убедившись, что Элен жива, он ненадолго успокаивался.
Жюв тоже был в полном отчаянии. Он подолгу простаивал в изножье кровати, скрестив руки на груди, исполненный глубокой печали.
О! Каким зловещим оказался очередной этап борьбы, которую уже двенадцать лет вели они с Гением преступников! Страшная тень злодея, словно погребальная вуаль, окутывала палату, в которой умирала Элен.
Фантомас стал преследовать Максона, и Жюв придумал заминировать сейф. При взрыве сейфа пострадала Элен, ее доставили в лечебницу Поля Дро; обезумевший от любви профессор покончил с собой, спасая Дельфину Фаржо, а та решила отомстить за него и нанесла смертельную рану кроткой, невинной Элен!
— Фантомас!.. Фантомас!.. — восклицал Жюв. — Страшной ценой обернулись твои преступления, ты искупил их смертью этой девочки, не способный любить, ее ты любил, как родную дочь.
Вокруг суетились медсестры, санитары, они молча входили и выходили, а Фандор и Жюв. не двигались с места, оцепенев от горя — точно живой памятник скорби.
— Бедный мой Жюв!
— Бедный мой Фандор!
Оки всем сердцем жалели друг друга, ибо боль их была равной…
Часам к десяти утра Элен открыла глаза.
Девушка, которая последние двое суток металась в бреду и никого не узнавала, внимательно взглянула на Жюва, потом на Фандора. Она ослабела от боли, устала бороться с надвигавшейся смертью, она так измучилась, что ни за что не смогла бы пошевельнуться и выглядела спокойной, тихой, умиротворенной, точно выздоравливающая.
Губы ее слегка дрогнули.
Что хотела она сказать?
Жюв догадался первым:
— Она зовет тебя, Фандор.
Так оно и было: ненадолго придя в себя, Элен прошептала какое-то слово, имя — имя Фандора!
Журналист склонился к своей невесте.
Он силился улыбнуться, пытаясь обмануть больную, но Элен уже прикоснулась к смерти; тайное предчувствие, какое бывает порой у тяжелобольных, говорило, что жизнь в ней угасает, впереди — смерть и неизвестность.
— Элен… Элен… — нежно обратился к ней Фандор. — Вы звали меня, любимая?
Элен, не отрываясь, смотрела на Фандора, делая невероятное усилие, чтобы ответить ему. Фандор понял, что хотела она сказать, — так спрашивает любящее сердце.
— Фандор, — едва слышно выдохнула Элен, — вы любите меня?
Фандор бережно взял в свои руки исхудавшие руки умирающей, порывисто поднес их к губам.
Целомудренный, благоговейный поцелуй его был полон любви, и Элен улыбнулась — доверчиво, счастливо.
По щекам Жюва катились крупные слезы.
Склонившись к дорогому лицу, нежно прижимая к себе слабые руки невесты, Фандор заговорил, глухо и медленно:
— Я люблю вас, Элен, люблю так, как никогда никого не любили… Люблю так сильно, что эта любовь — единственное, чем я дорожу в этом мире. Так любят раз в жизни, я люблю вас и буду любить всегда.
Лицо Элен тронула улыбка.
— Всегда! — вслед за Фандором повторила она. — Но как скоро все это кончится…
— Нет, Элен, нет, — пылко запротестовал Фандор, — всегда — и конца не будет. Клянусь: я буду поклоняться вам до последнего вздоха. Я выбрал вас, выбрал вас одну, я никогда не забуду, что был вашим суженым, что считал вас не просто невестой, но женой своей, спутницей на всю жизнь, поверенной всех моих тайн.
