Андрэ Нортон - Дом теней: Чихнёшь в воскресенье. Дом теней
В руках у неё ничего не было. Но пытаясь подняться, девочка увидела на верху лестницы три фигуры. Сьюзан понимала, что они чувствуют, и точно знала, что им нужно. Она не сможет уйти от неизбежного. Её как будто притягивало к этом троим.
Нет! Она Сьюзан — она не Джоанна — она Сьюзан! И как раньше девочка пыталась удержать кукол, теперь она так же цеплялась за своё имя. Сьюзан — Сьюзан — Сьюзан…
Послышался резкий щелчок, словно лопнула туго натянутая пружина. Её больше не притягивало к Джоанне. Но она по-прежнему чувствовала страх той, что была куклой без лица и которая превратилась теперь в нечто иное — такое, чему нет места в мире Сьюзан.
Страх — должно произойти нечто ужасное. Сьюзан не могла этого остановить. Но теперь она была не просто посторонним зрителем, она — часть происходящего. Кто-то быстро поднимался по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Мальчик, которого зовут Каролус, отошёл немного от остальных двоих и встал между ними и тем, кто поднимался. Хотя в коридоре было темно, Сьюзан отчётливо видела всех троих. Они с каждым вздохом становились всё яснее.
В руках Каролус держал пистолет — странный пистолет с очень длинным стволом. И тяжёлый, так что мальчику приходилось держать его обеими руками, и всё равно пистолет сильно дрожал. Сьюзан сквозь охвативший её страх поняла, что он не может держать оружие устойчиво, хотя и полон решимости использовать его.
На верху лестницы появился мужчина в зелёной куртке и кожаных брюках с бахромой по бокам. Голова у него обнажена, и длинные волосы перевязаны сзади чёрной лентой. Лицо у него смуглое, резко выступают скулы, словно он долго голодал. По лицу, по переносице орлиного носа проведена яркая жёлтая полоса.
Рот его открылся, губы зашевелились. Сьюзан почувствовала, что он говорит троим детям что-то очень важное. Вот он протянул руку и легко отобрал пистолет у Каролуса.
То, что он говорил, несколько ослабило страх детей; Джоанна, схватив Флориана за руку, кивнула и потянула Каролуса за рукав. Но тот отстранился от этого человека, не веря ему.
И вот — очень слабо и издалека (словно не просто из нижней части дома, а из-за пелены многих-многих лет) — Сьюзан услышала шум. Человек быстро оглянулся, схватил Каролуса за плечи, подтолкнул его вниз по ступеням и поманил остальных двоих за собой.
Они спустились вниз — и Сьюзан с ними, хотя то, за чем она следила, так её поглотило, что девочка почти не заметила, что действительно спускается по лестнице. Они оказались в нижнем холле.
Её буквально окутало ощущение страха, смешанное с необходимостью торопиться, — нужно что-то сделать, и быстро. Снова Сьюзан услышала крики издалека. Дети пришли в кухню. Она смутно увидела большой очаг с огнём, заметила кое-какие изменения. Но всё вокруг было такое странное и туманное, что она не могла рассмотреть всё ясно, хорошо видела только четыре фигуры, которые сопровождала. Мужчина в зелёной куртке время от времени оборачивался, показывая полоски краски, проверяя, идут ли за ним дети.
Большая дверь в погреб чуть приоткрыта. Мужчина открыл её шире и прихватил с собой свечу в ящике с дырами, через которые проходит свет. Держа свечу перед собой, он начал спускаться.
Сьюзан хотелось остаться на месте, в этой кухне, стены которой затянуты туманом. Но остальные тянули её за собой. Свеча давала очень слабый свет. Помимо большого, главного страха, появился и другой, малый: она теперь боялась споткнуться и упасть на каменный пол внизу. Но кое-как ей удалось спуститься. Вход в кладовую куда-то пропал, она увидела это даже при слабом свете. У одной стены были сложены бочки и большие деревянные ящики. Человек в зелёной куртке свернул направо. Он подошёл к грубой каменной стене, в которой нет ни окон, ни других отверстий, и, поставив свечу на бочонок и положив рядом большой пистолет, отобранный у Каролуса, прижался лицом к стене, провёл по ней руками. Сьюзан не знала, что он ищет.
Страх, который был так силен вверху, вновь возвратился. Она снова отчасти стала Джоанной, очень небольшой частью, и тьма… и то, что делал этот человек… заставляли её съёживаться от ужаса. Что-то произошло со стеной. Появилось отверстие, тёмное и ещё более пугающее. Появилось там, где только что был прочный камень.
Очень долго Джоанна не шевелилась. Сьюзан хорошо чувствовала её страх перед темнотой, страх перед этим местом, которого она не знала и куда не хотела входить. Но взглянув на Флориана и прижав мальчика к себе, к своему платью с широкой юбкой, она всё-таки вошла, и Каролус за ней, высоко держа над собой свечу.
Человек в зелёной куртке снова повернулся лицом к стене, положил руки по обе стороны от отверстия. Сьюзан опять не увидела, что произошло, только отверстие закрылось. И тут же исчез и человек. Тьма, густая, чёрная и ужасная, схватила её, она закричала, от крика перехватило горло.
Тьма — она захвачена тьмой — навсегда… навсегда…
— Майк! Таки! — у неё хватило сил, чтобы сопротивляться тьме, произнести их имена.
— Сьюзан! Майк! Такер!
Что это? Она больше не одна.
— Пожалуйста… — девочка начала говорить высоко, криком, а закончила почти стоном.
Вокруг засиял свет, яркий, на мгновение Сьюзан ослепило, так что она смогла только мигать. Она вернулась назад, она снова очутилась в той комнате, где они нашли Такера, бьющего по стене, по стене, в которой когда-то открылась и закрылась дверь.
Сьюзан почувствовала такую слабость, что испугалась, как бы не упасть. Майк стоял рядом. И здесь же — Таки. Он смотрел прямо на стену.
— Мисс Хендрика, что случилось? Что здесь происходит? — послышался голос миссис Кингсли.
Сьюзан чуть повернула голову. У входа в кладовую стояла бабушка Хендрика. Руки её были прижаты к щекам, лицо побледнело, глаза широко раскрылись. Как и Таки, она смотрела на стену. И Сьюзан поняла, что все они видели, а может, и почувствовали то же, что она.
— Это здесь, — Такер указал одной перевязанной рукой. — Они так долго ждут — прямо здесь.
— Хорошо, Так, — Майк прошёл вперёд и прижал к себе брата. Потом, сняв в себя пижаму, набросил на Такера. — Теперь мы знаем.
Не пытаясь высвободиться, Такер продолжал смотреть на стену, потом повернул голову к Майку.
— Они хотят выйти.
Майк кивнул.
— Мы их выпустим, Таки, как только сможем.
Сьюзан медленно покачала головой. Даже сейчас она не могла поверить, что это не кошмар, что всё это ей не приснилось. Давящий страх исчез, осталась только сильная слабость — как после простуды в прошлом году.
— Дети… — голос бабушки Хендрики явно утратил свою командирскую властность. Он прозвучал, как и голос Сьюзан, — слабо и потрясённо. — Дети… — снова начала она.
Но не смогла найти нужных слов. Майк отвёл Такера от стены.
— Вы тоже это видели… — сказал он, не вопрос задал, а просто подтвердил факт.
Бабушка Хендрика издала странный звук. Но потом согласилась, отчасти с прежней решительностью:
— Видела, да. Идёмте.
Она сделала шаг вперёд и подняла Такера. Прижимая его к себе, вынесла из кладовки, по-прежнему оглядываясь на стену. Такер не сопротивлялся, он даже положил голову ей на руки. Сьюзан пошла за ними. Майк догнал её, положил руку на плечо сестре, она ощутила тепло и поддержку. Никогда в жизни она так не нуждалась в них.
Миссис Кингсли стояла на ступеньках, ведущих в погреб.
— Что… — начала было она спрашивать. Но тут выражение лица бабушки Хендрики заставило её замолчать. Она повернулась и быстро стала подниматься, потом подождала, пока они все выйдут, выключила внизу свет, закрыла дверь и поставила на место брусья.
Бабушка Хендрика добралась до кресла-качалки и рухнула в него, по-прежнему держа на руках Такера. Он словно спал, глаза его были закрыты, но дышал он ровно.
— Выпить что-нибудь горячего… — бабушка посмотрела на миссис Кингсли. — Вот что нам всем необходимо, Марта. Это было… О, я не хочу сейчас думать об этом. Не знаю, чему верить. После сегодняшней ночи просто не знаю.
Миссис Кингсли передала Майку старый вязаный платок, лежавший на скамье у очага, и мальчик закутался в него вместо пижамы, которая теперь согревала Такера. Потом миссис Кингсли поставила на огонь котелок, достала чашки, чай и насыпала в чайничек. Достала и кувшин с мёдом.
— Лучшее средство для нервов — мёд. Не помешает после такого шока, — она словно говорила сама с собой.
— Выпейте горячее, тогда, может быть, вы все не простудитесь. Не знаю, что случилось, но все вы очень расстроены, — она помолчала, подходя к зашумевшему котелку, потом взглянула на дверь погреба.
— По правде говоря, мне никогда не хотелось спускаться туда. Никогда об этом не говорила, но теперь скажу. Что-то очень нехорошее там внизу. Никогда я не страдала от нервов, но… — она пожала плечами, сняла котелок и налила кипяток в чайник.
