Агата Кристи - Два романа об отравителях

— Остановите кадр, — сказал он, оборачиваясь. Теперь голос его звучал совсем иначе. — Я знаю, что это, — повторил он. — Это минутная стрелка.

— Что? — переспросил Боствик.

— Минутная стрелка тех часов, — крикнул майор, — поднимая указательный палец, словно в попытке проиллюстрировать свои слова. — Диаметр их циферблата шесть дюймов. Разве вы не видите? Это минутная стрелка. Перед началом спектакля Чесни всего навсего отвинтил винт, которым крепятся стрелки, (вы его тоже видите) и снял минутную стрелку. Осталась только короткая, часовая стрелка, которая стояла как раз на двенадцати. Господи! Неужели вы не поняли? У часов была только одна стрелка, хотя зрителям казалось, что они видят две. В действительности они видели часовую стрелку и тень, которую она отбрасывала наискосок вверх на циферблат.

Майор ткнул пальцем в экран; казалось, что он с трудом сдерживает желание пуститься в пляс.

— Разве вы не видите, что это объясняет разные показания свидетелей? Все дело в том, что они смотрели с разных направлений. Профессор Инграм, сидевший справа, считал, что часы показывают без минуты двенадцать; по мнению мисс Вилс, находившейся в центре, было ровно двенадцать, а на пленке, заснятой слева, мы видим одну минуту первого. После того, как Чесни закончил спектакль и затворил за собою дверь, ему оставалось только поставить стрелку на место — это заняло у него секунд пять и часы вновь начали показывать точное время. Во время же самого спектакля у Чесни хватило дерзости сидеть, держа эту минутную стрелку у всех перед глазами, и никто ничего не заметил.

Наступило молчание. Потом Боствик громко хлопнул себя по колену, из полутьмы послышалось одобрительное ворчание доктора Фелла и фырканье Стивенсона, сражающегося с заевшей пленкой. Негромким, но преисполненным гордости голосом майор добавил.

— Не говорил я, что в этих часах есть что — то странное?

— Разумеется, сэр, — отозвался Боствик.

— Чисто психологический эффект, — утвердительно качнув головой, проговорил Фелл. — Держу пари на что угодно, что они попались бы на удочку даже без всякой тени. Когда часы показывают двенадцать, мы всегда видим только одну стрелку, вторую мы и не пытаемся искать — нас обманывает привычка. Чесни пошел, однако, еще дальше и трюк стал втрое эффектнее. Теперь — то понятно, почему он так настаивал на том, чтобы его спектакль начался около полуночи. Тень, разумеется, могла создать иллюзию недостающей стрелки в любое время, но именно в полночь, когда часовая стрелка расположена вертикально, он мог быть уверен, что три свидетеля, глядящие с трех различных мест, дадут три разных ответа. По крайней мере два из десяти его вопросов рассчитаны именно на это. Но это не все! Вопрос в том… Только спокойно… Вопрос в том, который же час был в действительности?

— Вот именно! — воскликнул Боствик.

— Часовая стрелка расположена вертикально, не так ли?

— Да, — кивнул майор.

— Что значит, — угрюмо продолжал доктор, — только одно: минутная стрелка могла быть где угодно в промежутке от без пяти двенадцать до пяти минут первого. В этом интервале часовая стрелка остается в более или менее вертикальном положении — это зависит от размеров и конструкции часов. Время до двенадцати нас не интересует. Время после двенадцати интересует и даже очень. Дело в том…

Майор, сунув трубку в карман, перебил доктора:

— Это означает, что алиби Джозефа Чесни гроша ломаного не стоит. Оно было полностью основано на том, что Чесни вышел из дома Эмсвортов ровно в двенадцать — в то самое время, когда, как мы думали, «доктор Немо» уже был на вилле «Бельгард». Джо Чесни и впрямь вышел от Эмсвортов в двенадцать, но «Немо» появился не в полночь. Скорее всего, было уже минут пять или шесть первого. Доехать от дома Эмсвортов до виллы «Бельгард» на машине можно за три минуты. Откройте кто — нибудь шторы. Я ничего против Джо Чесни не имею, но, по — моему, это и есть тот человек, которого мы ищем.

Шторы на одном из окон поднял Эллиот. Сероватый дневной свет осветил майора Кроу, стоявшего рядом с побледневшим изображением на простыне. Возбуждение майора все нарастало.

— Инспектор, — сказал он, — я никогда не считал, что у меня есть способности к анализу, но тут все само бросается в глаза. Вы понимаете? Бедный Марк Чесни сам, по сути дела, запланировал свое собственное убийство.

— О, вот как? — задумчиво протянул доктор Фелл.

— Джо Чесни мог знать о трюке с часами и тенью. Почему бы и нет? После обеда он прогуливался по всей вилле, а Марк и Вилбур Эммет около трех часов обсуждали предстоящий спектакль в кабинете, выходящая в сад дверь которого была открыта. Впрочем, скорее всего, Марк и Эммет не один день готовили свой спектакль, так что Джо Чесни мог еще заранее все разузнать. Он знал, что Марк не начнет своего представления, пока часовая стрелка не встанет вертикально, знал и то, что обычным способом эти часы перевести нельзя. Достаточно обеспечить алиби у Эмсвортов и успеть вовремя на виллу, чтобы получить в руки приличное состояние. Погодите — ка! Мне сейчас пришло в голову, что была и еще одна вещь, которую он непременно должен был сделать.

— А именно? — спросил Эллиот.

— Он должен был убить и Вилбура Эммета, — ответил майор. — Эммет знал ведь о трюке с часами. А как, по — вашему, многие ли из замешанных в это дело сумели бы сделать инъекцию яда? — Майор умолк, чтобы дать присутствующим время обдумать его слова. — В жизни своей я не встречал ничего более очевидного. У этого типа есть — таки голова на плечах. Кто бы мог его заподозрить?

— Вы, — сказал доктор Фелл.

— Что вы этим хотите сказать?

— По сути дела, вы все время подозревали его. Он был первым, кто пришел вам на ум. Мне кажется, что с вашим уравновешенным характером вы давно уже питали глубокое недоверие к чересчур шумным манерам Джо Чесни. Однако, продолжайте.

— Я вовсе не предубежден против него! — запротестовал майор и, стараясь вернуться к прежнему официальному тону, обратился к Эллиоту. — Инспектор, дело ведете вы. Я в дальнейшем не собираюсь иметь к нему никакого отношения. Надеюсь, однако, что сказанное мною представляет для вас интерес. Всем известно, что Джо Чесни — отъявленный лентяй и, что Марк принуждал его заниматься делом, а что касается оснований для ареста…

— Каких оснований? — перебил майора Фелл.

— То есть, как?..

— Я сказал: каких оснований? — повторил доктор. — В своей изобретательной и очень остроумной реконструкции событий вы, кажется, забыли одну мелкую, но, быть может, существенную деталь. Не Джозеф Чесни обманул свидетелей трюком с часами, что сделал его брат Марк. Нельзя, знаете ли, вешать Петра за кражу, совершенную Павлом.

— Да, но…

— А в результате, — с нажимом продолжал доктор, — вы, нарушая законы логики, считаете, что следует арестовать человека только потому, что вам удалось опровергнуть алиби, приготовленное ему другим. Вы даже не утверждаете, что он сам подстроил его. Вы хотите арестовать человека только за то, что у него нет алиби. Я не буду останавливаться на других слабых пунктах вашей гипотезы и ограничусь простым замечанием, что так делать нельзя.

На лице майора появилось обиженное выражение.

— Я не сказал, что его надо арестовать. Я знаю, что нужны доказательства, но нто, однако, вы предлагаете?

— Что, если мы продолжим, сэр, — вмешался Бост — вик, — и попытаемся выяснить еще одну вещь?

— Какую?

— Мы до сих пор так и не видели еще человека в цилиндре.

— …И договоримся, — с силой проговорил доктор Фелл, когда все снова расселись по местам и шторы вновь были задернуты, — что на этот раз все будут молчать, пока не кончится пленка. Согласны? Вот и хорошо! Значит, будьте любезны держать себя в руках и дать нам досмотреть до конца. Давайте, Стивенсон!

Снова раздался щелчок и жужжание аппарата. Сейчас, когда пленка была пущена сначала, все молчали, изредка только слышались покашливание или шепот. Теперь все выглядело настолько очевидным, что Эллиот задавал себе вопрос, как же можно было до такой степени заблуждаться. Разумеется, минутная стрелка была всего лишь тенью и не более. Марк Чесни, держа настоящую стрелку в руках, с непроницаемым лицом притворялся, будто он что — то пишет.

Марк Чесни опустил стрелку на промокательную бумагу и, казалось, к чему — то прислушался. Затем он повернул голову чуть — чуть вправо. В профиль его костлявое и искаженное резкими тенями лицо можно было разглядеть еще лучше.

А затем на сцене появился убийца.

Войдя, «доктор Немо» медленно повернулся на каблуках и поглядел на них.

Выглядел он страшно неряшливо. Цилиндр был потерт и словно бы изъеден молью. Воротник землисто — серого плаща был поднят до самых ушей. Черные очки и серый мохнатый шарф, закрывавший почти все лицо незнакомца, делали его похожим на какое — то огромное насекомое.