Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты

— Я получил огромное удовольствие, — сказал он.

Мы ответили что-то в том же вежливом духе и уехали.

Нора сказала, что Стадси — удивительный.

— Половину из того, что он говорил, я вообще не поняла.

— С ним все нормально.

— Ты не сказал ему, что больше не работаешь детективом?

— Он бы решил, что я морочу ему голову, — объяснил я. — Для таких ребят человек, который когда-то был детективом, так детективом и останется, и я лучше совру ему, чем дам заподозрить меня во лжи.

— Когда ты сказал, что Вайнент не убивал, ты правду говорил?

— Не знаю. Думаю, да.

В «Нормандии» нас ждала телеграмма из Аллентауна от Маколея:

ТОТ ЧЕЛОВЕК НЕ ВАЙНЕНТ И НЕ САМОУБИЙЦА

15

На следующее утро я пригласил стенографистку и разделался с большей частью накопившейся корреспонденции; переговорил по телефону с нашим адвокатом в Сан-Франциско: мы пытались спасти от краха одного из наших клиентов; потратил целый час на тщательное изучение плана, который мы разработали для уменьшения наших налогов; словом, я был занят бизнесом и к двум часам, когда покончил с работой и мы с Норой отправились на ленч, чувствовал себя совершившим массу полезных дел.

После ланча Нора ушла играть в бридж. Я решил встретиться с Гилдом; чуть раньше я разговаривал с ним по телефону.

— Значит, тревога оказалась ложной? — спросил я после того, как мы обменялись рукопожатиями и с удобством расположились в креслах.

— Вот именно. Это такой же Вайнент, как я. Знаете, как это бывает: мы сообщили полиции в Филли, что Вайнент отправил оттуда телеграмму, и передали его приметы, и вот любой худой и усатый мужчина стал у них Вайнентом, а таких — половина Пенсильвании. Тот малый, Барло, безработный плотник, как мы выяснили, схлопотал пулю от ниггера, который пытался его ограбить. Больше ничего неизвестно.

— А не мог подстрелить этого Барло кто-нибудь, кто допустил ту же ошибку, что и полиция Аллентауна?

— Вы хотите сказать, что его могли принять за Вайнента? Думаю, такое могло случиться, но только что дает такая версия?

Я сказал, что не знаю.

— Маколей рассказал вам про письмо от Вайнента?

— О чем это письмо? Он не рассказывал.

Я рассказал Гилду содержание письма. Рассказал все, что узнал о Келтермэне.

— Ого, это интересно, — сказал Гилд.

Я рассказал про письмо Вайнента сестре.

— Что-то многим он пишет, а? — заметил Гилд.

— Я уже думал об этом. — Я рассказал, что приметы Сиднея Келтермэна с некоторыми незначительными изменениями подошли бы Кристиану Йоргенсену.

— Послушать такого человека, как вы, очень полезно, — сказал Гилд. — Не разрешайте мне прерывать вас.

Я сказал, что это, собственно, и все новости.

Гилд откинулся на спинку кресла и вперил бледные серые глаза в потолок.

— В этой связи следует кое-что предпринять, — сказал он спустя некоторое время.

— В этого парня в Аллентауне стреляли из 32-го калибра? — спросил я.

Гилд мгновение смотрел на меня с удивлением, потом затряс головой.

— Из 44-го. У вас есть какие-нибудь предположения?

— Нет. Просто так: прокручиваю в уме детали.

— Я понимаю, в чем тут дело, — сказал Гилд и откинулся назад, чтобы снова уставиться в потолок. Когда он заговорил, было похоже, что он придумал что-то еще. — Алиби Маколея, которым вы интересовались, в порядке. В тот день он опоздал на встречу, и мы точно знаем, что с трех часов пяти минут до трех двадцати, то есть в тот промежуток, который принимается в расчет, он находился в конторе парня по фамилии Херманн, на Пятьдесят седьмой улице.

— А почему именно три часа пять минут?

— А, ну да, вы же еще не знаете. Так вот, мы разыскали одного малого по фамилии Кэресс — он держит заведение по краске и чистке одежды на Первой авеню, — он в пять минут четвертого звонил Вулф и спрашивал, нет ли для него какой-нибудь работы; она ответила, что скоро, наверное, уедет. Так что остается небольшой промежуток времени от трех пяти до трех двадцати. Вы на самом деле не подозреваете Маколея?

— Я подозреваю всех, — сказал я. — Вы где были между тремя пятью и тремя двадцатью?

Гилд рассмеялся.

— Фактически, — сказал он, — я, наверное, единственный, у кого нет алиби. Я был в кино.

— А у остальных алиби есть?

Гилд кивнул.

— Йоргенсен вышел из своего жилища вместе с миссис Йоргенсен — было это примерно без пяти три — и прокрался на Западную Семьдесят третью улицу, на свидание с девушкой по имени Ольга Фентон; с ней он был до пяти, про что его жене мы обещали не говорить. Что делала миссис Йоргенсен, мы знаем. Когда она уходила, ее дочка одевалась, а через четверть часа взяла такси и направилась прямиком в магазин Бергдорфа-Гудмэна. Сын весь день просидел в Публичной библиотеке; господи, ну и странные же книги он читает. Морелли находился в одном заведении в районе Сороковых улиц. — Он засмеялся. — А вы где были?

— Свое алиби я сохраню в секрете до тех пор, пока оно на самом деле потребуется. Ни одно алиби из тех, что вы привели, не выглядит железным; ну, да абсолютное алиби — редкость. А Нанхейм?

Гилд удивился.

— А с чего это вы о нем вспомнили?

— Я слышал, что он томился По одной девице.

— Где это вы слышали?

— Слышал.

Гилд нахмурился.

— Вы уверены, что данные достоверные?

— Да.

— Ладно, — медленно произнес он, — Нанхейм — парень, которого можно проверить. Но, послушайте, почему все эти люди вас так заботят? Разве вы не считаете, что убил Вайнент?

Я предложил Гилду то же пари, что предлагал Стадси:

— Можно ставить двадцать пять к пятидесяти, что это не он.

После этих слов Гилд долго молча хмурился, потом пробормотал:

— Как бы там ни было, но это мысль. И кто же ваш кандидат?

— До этого пока не дошло. Я только говорю, что против Вайнента ничего нет.

— Но утверждаете это один к двум. Почему это против него ничего нет?

— Если хотите, назовите это предчувствием, — сказал я, — но…

—. Не хочу я это никак называть, пробурчал Гилд. — Я считаю, что вы хороший детектив. И хочу послушать, что вы скажете.

— У меня есть, главным образом, вопросы. Например, сколько времени прошло с того момента, когда лифтер высадил миссис Йоргенсен на этаже Вулф, до того момента, как она ему позвонила и сказала, что слышит стоны?

Гилд скривил губы и разжал их, чтобы произнести:

— Вы думаете, она могла?.. — Конец фразы повис в воздухе.

— Думаю, могла. Я хотел бы знать, где был Нанхейм. Я хотел бы знать ответы на вопросы, которые содержатся в письме Вайнента. Я хотел бы знать, куда делась разница в четыре тысячи долларов между той суммой, что Маколей передал девице, и той, которую она, как выяснилось, передала Вайненту, когда тот пришел за деньгами. Я хотел бы знать, откуда взялось у Вулф обручальное кольцо.

— Мы делаем все возможное, — сказал Гилд. — Мы… Только тогда непонятно: если Вайнент этого не делал, почему он не пришел к нам и не ответил на наши вопросы?

— Одна из возможных причин: миссис Йоргенсен очень хочет опять упрятать его в психушку. — В голову мне пришло кое-что еще. — Герберт Маколей работает на Вайнента. Когда там, в Аллентауне, вы решили, что тот человек не Вайнент, вы основывались только на свидетельстве Маколея?

— Нет. Тот человек был моложе Вайнента, седины у него было совсем мало, он не крашеный и не похож на фотографию, которая у нас была. — Гилд говорил уверенно. — У вас есть какие-нибудь планы на ближайшее время?

— Нет.

— Отлично. Он встал. — Я попрошу ребят поработать над теми вопросами, которые мы обсудили, а потом, может быть, нанесем несколько визитов?

— Идет, — согласился я.

Гилд вышел из кабинета.

В корзине для бумаг валялся номер «Таймс». Я вытащил его и развернул на странице с объявлениями. Было там и объявление Маколея: «Абнер. Да. Крольчонок».

Когда Гилд вернулся, я спросил:

— Как насчет помощи в этом деле со стороны тех, кто работал у Вайнента в мастерской? Их разыскали?

— Ага, но они ничего не знают. В конце той недели, когда Вайнент уехал, он их уволил — их было двое, с тех пор они его не видели.

— А чем они занимались, когда мастерская была открыта?

— Чем-то вроде покраски или что-то типа озеленения. Точно не знаю. Если хотите, можно выяснить.

— Думаю, это имеет значение. Мастерская большая?

— Да. И выглядит хорошо оборудованной, насколько я могу судить. Думаете, там можно обнаружить какие-нибудь зацепки?

— Всякое может быть.

— Ага. Ну ладно, давайте двинемся.

16

— Во-первых, — сказал Гилд, когда мы покинули его кабинет, — пойдем повидаем мистера Нанхейма. Он должен быть дома: я велел ему сидеть в квартире до тех пор, пока не позвоню.