Снежная ловушка мистера Куина - Бенедикт Браун
Я не стал обращать на него внимания и продолжил рассказывать о роли его кузины:
– В отличие от многих подозреваемых, ваш мотив казался слабым. Сын вашего жениха, возможно, и отнесся к вам жестоко, но до вчерашнего вечера вы даже не виделись. Казалось маловероятным, что вы сразу захотите убить его. Я мог бы представить, что вы начнете спорить и кричать, но чтобы так быстро перейти к насилию – это выглядело по меньшей мере излишне поспешно.
Она смотрела прямо на меня, и в ее темных красивых глазах застыл страх, а губы подрагивали, но отступать я не стал.
– Не каждый убийца может придумать такой хитрый план. Вы убили Сесила, а ваш сообщник ждал там, где свидетели могли подтвердить, что видели его. А потом, когда мы пришли поговорить с вами к вам в комнату, ваш кузен вышел на улицу специально, чтобы его увидели с ножом, таким образом исключив вас из списка подозреваемых. Вы даже к окну подошли – вдруг мы его не увидим. Я и правда дурак, что не заподозрил вас.
– Да брось, Мариус! Я думал, это я дурак. – Фальшивому Карлу отчаянно не хватало внимания. – Еще и высокомерный, так ты сказал?
Но я не собирался ему потворствовать.
– Разница между Эдит и ее болтливым кузеном в том, что она свое убийство совершила, а вот он со своим напортачил.
Это его действительно задело.
– Вот ты олух, ничего я не напортачил. Я решил не убивать Поппи именно для того, чтобы заставить тебя думать так, как ты и подумал. Ты проглотил наживку. Если бы я убил девчонку и идиота-моряка, тогда было бы больше подозреваемых и вы обратили бы на нас больше внимания. Поппи оказалась хорошей ловушкой. Вот почему мы положили фото ее матери рядом с телом Сесила. Вы должны были заметить сходство и узнать все остальное. Я всего за пару дней выяснил все про Синклера и кем была Поппи. Любая женщина, которая не побрезговала прикоснуться к этому отвратительному актеру, заслужила все, что получила.
Он говорил все это мне в спину, и я не стал поворачиваться, чтобы не доставлять ему удовольствия. Когда Поппи выкрикнула несколько оскорблений в его сторону, я продолжил рассказ для относительно невиновных оставшихся:
– Поппи действительно получила записку. Там говорилось, что она должна идти в оранжерею и ждать или отправитель раскроет ее секрет. Опасаясь, что ее настоящее имя выплывет наружу, она сделала как было велено, и фальшивый Карл предоставил фальшивой Эдит алиби. И тут у нас появилась ситуация, с которой знаком любой заядлый читатель детективов. Теоретически все выглядело правдоподобно: Поппи могла инсценировать нападение на себя, чтобы все думали, что она не убийца.
Я посмотрел на Кавендишей и снова порадовался, что они не имеют к преступлению никакого отношения.
– Я с самого начала понял, что убийца хорошо знает этот дом. Так что, казалось бы, Уилсона и Эдит можно было исключить из списка, но оказалось, что они знали это место лучше кого-либо другого. Они, наверное, все детство провели здесь, навещая бабушку и дедушку, и должны были знать расположение каждой комнаты и лестницы, особенно в старой части дома, которую Сесил не переделывал. Но они совершили еще одну ошибку, и Белла заметила ее раньше меня. Видите ли, дверь на лестницу в коридоре первого этажа прошлой ночью была заперта, а сегодня утром – открыта. Поппи бы не успела сбегать открыть ее, особенно учитывая торчащий из нее нож.
– Ты абсолютно прав… в кои-то веки. – Поппи не устояла перед соблазном указать на мои неудачи. Я думал, что она порадуется, раз с нее сняли наручники и теперь она снова может погладить Перси, но ей понадобится время, чтобы забыть все то унижение (и рану в плече).
– Если позволите, мистер Куин, вы снова продемонстрировали впечатляющую работу детектива, – заявил Лавбрук, лишь потом осознав, что это не самый подходящий момент для комплиментов. – Конечно, мисс Олкотт, мы ужасно сожалеем о совершенной ошибке. Но самое главное, что в итоге настоящий виновник найден.
Едва ли Поппи с этим согласилась, но времени ответить у нее не было, потому что наследник Корнуоллисов жаловаться еще не закончил:
– Выдать себя за того, кем я не являлся, получить работу в банке по поддельным документам – вот что я называю впечатляющим! Актеры постоянно болтают о том, какая сложная у них профессия, но я мог бы сыграть Сесила Синклера на экране! – Его уверенный тон в последний раз сменился на нервный лепет Карла Уилсона. – Вы… вы все сочли меня каким-то сопливым мышонком, хотя я совершенно, совершенно не такой. Я Корнуоллис. Вы понимаете, что это значит? Корнуоллис!
Лавбрук щелкнул пальцами, давая знак полицейским, и они затолкали возмущенного преступника в свою машину. Он бушевать не перестал, но я не возражал, так как из-за стекла мне не было слышно ни слова.
Я повернулся к его сообщнице, к которой уже подходили констебли. Она выглядела все такой же красивой и застенчивой, как и когда впервые вошла в комнату накануне вечером. Мне стало почти жаль ее, когда на нее надевали наручники, но перед нами стояла не робкая и неуверенная девушка, с которой мы познакомились, а убийца – и она получит соответствующий приговор.
– Вот это да, Мариус! – Белла подошла поздравить меня, когда суматоха утихла. – Это было невероятно. Я знала, что у тебя талант!
Гилберт мрачно слушал восторженные комплименты своей девушки, и, думаю, мои обычно загорелые щеки тоже изменили цвет.
– Ну, со второй попытки у меня получилось. Конечно, один бы я не справился.
Мы улыбались друг другу, как счастливые дети, и тут подошла Поппи с Перси на руках и поставила его на пол.
– Мистер Куин, можно попросить вас уделить мне минуту? – Она умело пнула носком туфли в самую чувствительную часть моей голени. – Это за все те гадости, что ты наговорил обо мне! Я не убийца. Я не собиралась убивать Сесила и никогда не совершала ничего противозаконного. Может, я и подсказала ему способ смягчить свою вину, предложив изменить завещание в пользу Пенелопы Олкотт, но заслужила каждый пенни, который он на меня переписал!
– Мне жаль, Поппи, – совершенно искренне начал я, хотя мне хотелось кричать от боли. – Я очень неопытный детектив и совершил ошибку. Возможно, в будущем мне стоит спрашивать Перси, что он думает о подозреваемых – он, кажется, лучше разбирается в людях, чем его хозяин. – Я мог бы скромно улыбнуться в этот
