Эрл Гарднер - Зловещее светило
— Осторожно! — закричал Друз.
Дейл на мгновение замер на мрачном фоне неба, вскрикнул и исчез.
Детектив застыл на краю площадки, глядя вниз, вытащил платок, вытер лоб. Повернулся, направился обратно. Филиппинец все еще нес вахту в дверях прихожей. Друз кивнул ему и через кухню прошел в столовую.
Кэтрин все еще стояла у буфета, прижав руки ко рту, широко раскрыв глаза. Друз покосился на нее, прошел к телефону, набрал номер. Спросил МакКри:
— МакКри, в квартире миссис Дейл Хенен, угол 63-й улицы и Парк-авеню, лежит труп. Она убила его, защищая свою жизнь. Его босс валяется возле моего дома… Да, именно Хенен. Он только что спустился от меня… не в лифте, напрямую. Обвинение в покушении на убийство миссис Хенен… Да, да…
Он повесил трубку, вернулся в столовую. Вернул продырявленный стол в исходное положение, поднял рубины, положил их в коробочку:
— Я позвонил другу, который работает на Мэлона и Стайлза. Вы, вероятно, знаете, что мистер Хенен не оставил завещания. Мысли о смерти он не допускал.
Друз подобрал ее стул, она подошла, села.
— Когда урегулируют формальности, — продолжил он, — вы незамедлительно выпишете чек на 135 тысяч долларов на имя вашей страховой компании.
Кэтрин кивнула.
— Это, — он указал на рубины, — до тех пор, с вашего разрешения, останется у меня.
Она снова кивнула. Детектив улыбнулся:
— Я с нетерпением буду ждать от вас чека на 25 тысяч долларов, сумма по прейскуранту за мои добросовестные услуги.
— Моралист… — произнесла она медленно, — и к тому же торгаш.
— Да еще и наемник, — добавил Друз с энтузиазмом.
Кэтрин посмотрела на свои крохотные часики:
— Еще даже не утро, но жутко хочется выпить.
Друз рассмеялся, подошел к буфету, достал бутылку, рюмки, налил…
— За правонарушения!
Они подняли бокалы.
Pastorale
James M. Cain
Вне всяких сомнений, Джеймс М. Кейн — один из самых «крутых» авторов детективных рассказов. Иные его коллеги-современники в сравнении с Кейном кажутся просто кисейными барышнями. Ни у кого не было такого энергичного и лаконичного слога, как у него, — ни одного лишнего слова. Этот стиль повлиял на многих выдающихся писателей, пришедших в литературу вслед за Кейном, — особенно на Альбера Камю и Элмора Леонарда. Их произведения так же скупы на слова, как дядюшка Скрудж — на шиллинги.
Особый мотив в работах Кейна — женские персонажи. Многие писатели признавали, что далеко не все представительницы прекрасной половины человечества такие уж «белые и пушистые», но Кейн был буквально женоненавистником. Возможно, на его отношение к слабому полу повлияли события собственной жизни — он был женат четыре раза.
В таких поистине шедевральных произведениях, как «Двойная страховка» и «Почтальон звонит дважды», женщины у Кейна настолько коварны и притягательны, что мужчины ради обладания ими готовы убить кого угодно. Кейн как-то признался, что всегда писал о самой ужасной вещи на свете — о сбывшемся желании. Мужчины в его романах, мягко говоря, не вполне рациональны в своих стремлениях, и беда их в том, что погоня за опасными красотками увенчивается для них успехом.
Включать «Пастораль» в сборник «бульварного чтива» не совсем правильно. Этот рассказ первоначально был опубликован в мартовском номере одного из ведущих интеллектуальных журналов «Америка Меркьюри» за 1938 год. И тем не менее, когда перечисляют великих авторов «бульварного» детектива 1930-х, неизменно называют «большую тройку»: Хэмметт, Чандлер и Кейн. Поэтому рассказ «Пастораль» и вошел в этот сборник.
Пастораль
Джеймс М. Кейн
переводчик — Евгений Фрадкина
Похоже, Берби повесят. Пусть себе спасибо скажет за то, что всегда считал себя больно умным. И нечего теперь таращиться своими выпуклыми голубыми с поволокой глазами. Раньше думать надо было…
Берби уехал из города, когда ему стукнуло лет шестнадцать. Сбежал с одним из бродячих шоу — вроде бы оно называлось «Ист Линн». А когда вернулся, лет через десять, то вообразил, что умнее его никого и нет. Берби убивал время в бильярдной или парикмахерской, ну еще в паре мест околачивался — сидит, бывало, и слушает, о чем болтают парни, а потом этак подмигнет: мол, все они дураки, я один тут башковитый.
Вот спросите меня: а что такого у Берби было в голове? И я отвечу: не шибко много. Конечно, у него всегда имелась работенка: ну, там, малярничал или помогал с ремонтом тем, у кого новый дом, и все такое… Но главное — он играл в баскетбол за школьную команду. Однако недолго. Берби, прямо скажем, староват был уже для школьника, и другие команды подняли крик. Так что больше он не играл… Еще Берби нравилось участвовать в разных представлениях, петь, выступать… Пожалуй, это он любил больше всего. Берби рассказывал, что когда уезжал из города, то прямо не слезал со сцены. Может, и не врал: актерствовал он и впрямь хорошо, нарядится в старинную одежду и чешет пьесу назубок.
Ну так вот, когда Берби вернулся в город, он стал встречаться с Лайдой. Тут нечему удивляться: ведь Лайда была его копией, только женщиной. Она работала продавщицей в промтоварном магазине, а еще подхалтуривала на стороне: мастерила шляпы. Правда, не больно-то она надрывалась в магазине — все больше вертелась вокруг парней, которые заходили выпить кока-колу, и приставала к ним: а не добавить ли в коку нашатыря или лимона и нельзя ли ей сделать глоточек из их стакана. На уме у нее были только тряпки да свидания в воскресный вечер. Тряпки недурные, Лайда сама их шила. Кое-кто из ребят говорил, что договориться с ней о свидании — плевое дело, а уж коли еще и придешь на него, то не пожалеешь. Уж не знаю, с чего это Лайда вдруг вышла замуж за старика, — разве что ей надоело работать в магазине, да хозяйство приглянулось: старик жил на большой ферме, милях в двух от города.
К тому времени, когда вернулся Берби, минул год со дня ее замужества и Лайда, видать, заскучала. Так что она начала встречаться с Берби в саду за домом старика. Муж ее отправлялся спать сразу после ужина, а она выскальзывала из дома — и к Берби. Считалось, будто никто про них не знает. А знали, конечно, все: ведь Берби-то, как приезжал в город часов в одиннадцать вечера — сразу же в бильярдную, и сидел там, развалившись. И если кто-нибудь спрашивал: «Эй, Берби, где это ты шарахался?» — Берби этак оглядывал всех, потом выбирал кого-нибудь и подмигивал. Так что все с ним было ясно…
Как рассказывает Берби — а он много чего рассказывает после того, как ударился в религию, попав в тюрьму, — им с Лайдой пришло в голову, что неплохо бы убить старика. Они прикинули, что ему и так недолго осталось, так отчего бы старикану не отправиться на тот свет сейчас, а не ждать еще пару лет.
К тому же старик вроде просек, что у него за спиной творятся темные делишки. Ну они и подумали: если он выгонит Лайду, не так-то легко будет заполучить его денежки, даже если старикашка помрет своей смертью. А тут еще стали поговаривать о ку-клукс-клане, и Берби решил: будет лучше, если они с Лайдой поженятся, а не то ему, не ровен час, придется снова слинять из города.
В общем, втравил он в это дело Хача. Понимаете, боязно ему было одному убивать старика, помощник требовался. А еще Берби сообразил, что лучше, если Лайды не окажется поблизости. Тогда дело будет смахивать на ограбление. Но я бы на его месте ни за какие коврижки не связался бы с Хачем. Потому что этот Хач был гнусным типом. Он тоже на какое-то время покидал город, но совсем по другим причинам, чем Берби. Хача выслали. За то, что он распорол мешок с почтой, когда вез ее со станции в почтовом фургоне. Прежде чем вернуться в город, он отсидел два года в Атланте. Но я вот что хочу сказать: он был не только нечестным — но и подлым. И рожа у него премерзейшая. Бывало, закажет себе в ресторане яичницу и ест пригнув голову над тарелкой и загородив ее рукой, будто кто собирается отнять у него эту яичницу, а нож держит у самого лезвия, прямо как негр бритву. Никто с Хачем особенно не беседовал. Потому, видать, он ничего не знал о Берби и Лайде и слопал за милую душу всю лапшу, которую Берби навешал ему на уши, — про горшок с деньгами, будто бы припрятанный у старика в камине в задней комнате.
Ну и вот, однажды вечером, где-то в начале марта, Берби с Хачем нагрянули к старикашке. Берби уже услал Лайду подальше. Она притворилась, будто ей нужно за покупками, и уехала на автобусе номер шесть, чтобы все знали, что ее нет дома. Хач как увидел, что она смылась, сразу прибежал к Берби: дескать, сейчас самое время. А Берби только того и надо. Ведь Лайда с Берби уже засунули деньги в горшок, чтобы было что искать. В горшке лежало всего двадцать три доллара. Берби разменял их монетами по один, пять и десять центов, чтобы получилась целая груда. Это были все деньги Берби — можно сказать, сбережения всей жизни.
