Элизабет Джордж - Картина без Иосифа

— Это один из Наиболее серьезных недостатков, с которым священник может предстать перед своими прихожанами. Строгое толкование и последовательная приверженность Библии могут вызвать серьезное отчуждение у самой паствы, которую он должен всячески увеличивать. Мы не пуритане, мистер Сент-Джеймс. Мы больше не проповедуем с кафедры. И не поощряем религиозную преданность, основанную на страхе.

— Но Сейдж, судя по отзывам, не был пуританином.

— Возможно, в Уинсло этого не замечали. Но наша последняя встреча с ним тут, в Брадфорде, свидетельствует именно об этом. Вокруг этого человека закипал скандал, который рано или поздно должен был закончиться взрывом.

— Скандал? Между Сейджем и паствой? Или одним прихожанином? Вам известно что-либо конкретное?

— Для того, кто провел годы в служении Господу, он не обладал достаточным пониманием конкретных проблем, с которыми сталкивались его прихожане или кто-либо еще. Вот пример: он принял участие в конференции по вопросам брака и семьи за месяц до своей смерти, и, пока профессионал — то есть психолог, здесь, в Брадфорде, — пытался дать нашим братиям некоторые наставления по поводу того, как окормлять прихожан, у которых возникли семейные проблемы, мистер Сейдж пытался затеять дискуссию о женщине, уличенной в измене.

— Женщине?…

— Иоанн, глава восьмая, — сказал епископ. — «Тут книжники и фарисеи привели к нему женщину, взятую в прелюбодеянии…» и так далее. Вы знаете эту историю: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень».

Диакон продолжал так, словно епископ его и не перебивал:

— И вот в самый разгар дискуссии о том, как следует поступать с супругами, чья способность к общению омрачена потребностью контролировать друг друга, Сейдж высказался. По законам евреев женщину, уличенную в прелюбодеянии, следует забросать камнями. Однако Сейдж спросил: правильно ли это? Не следует ли нам, братия, обсудить на нашей конференции дилемму, с которой мы постоянно сталкиваемся — между тем, что морально в глазах общества, и тем, что правильно в глазах Господа?… Ну и все в том же духе, словом, полная чушь. Он не желал вдаваться в конкретику, потому что ему не хватало ума. Ведь если он будет забивать наши головы всякой чепухой, его собственная слабость как пастыря, не говоря уже о его человеческих недостатках, никогда не обнаружится. — В заключение диякон махнул рукой перед носом, словно прогонял докучливую муху, и презрительно фыркнул. — Женщина, уличенная в прелюбодеянии. Надо или не надо побивать камнями грешников на рыночной площади. Господи. Что за бред. И это на пороге двадцать первого века…

— Доминик всегда держит руку на пульсе, — заметил епископ. Диакон надулся.

— Вы не согласны с такой оценкой мистера Сейджа?

— Согласен. Она нелицеприятная, но абсолютно верная. Его фанатизм обладает отчетливым библейским привкусом. И это отталкивает даже служителей церкви. — Диакон кивнул, скромно принимая одобрение епископа.

Гленнавен продолжал качать рычаг на тренажере и потеть. Тренажер постукивал и позвякивал. Епископ тяжело дышал. Сент-Джеймс подумал о странностях религии.

Все разновидности христианства восходят к одному источнику, жизни и словам Назорея. Тем не менее пути поклонения той жизни и тем словам настолько же безграничны в своем разнообразии, как и личности поклоняющихся. Хотя Сент-Джеймс и признавал тот факт, что может вспыхивать недовольство и раздражение по поводу интерпретации и стилей поклонения, все же более вероятно, что священник, чья манера богослужения раздражает прихожан, будет скорей заменен другим, чем уничтожен. Сент-Джон Таунли-Янг, возможно, находил мистера Сейджа слишком «низкоцерковным». Диакон чрезмерным фундаменталистом. Прихожан, возможно, отталкивала его ревностность. Но ни одна из этих причин не казалась достаточной для его убийства. Правда в чем-то другом. Библейский фанатизм не имел никакого отношения к связи между убийцей и жертвой, которую Линли рассчитывал обнаружить.

— Насколько я понимаю, он приехал к вам из Корнуолла, — заметил Сент-Джеймс.

— Да. — Епископ вытер полотенцем лицо и промокнул пот на шее. — Почти двадцать лет там служил. Тут — около трех месяцев. Вначале при мне, пока проходил собеседования. А потом в Уинсло.

— Это обычная процедура, когда священник служит при вас во время процесса собеседований?

— Особый случай, — сказал Гленнавен.

— Почему?

— Любезность для Ладлоу. Сент-Джеймс нахмурился:

— Ладлоу — это город?

— Майкл Ладлоу, — пояснил Доминик. — Епископ Трурский. Он просил его светлость позаботиться о том, чтобы мистер Сейдж… — Диакон напряг память, подыскивая соответствующий эвфемизм. — Он считал, что мистеру Сейджу полезно сменить обстановку. Надеялся, что на новом месте вырастут его шансы на успех.

— Я и не подозревал, что епископа так заботит судьба каждого священника.

— Только этого священника. — На тренажере зазвенел таймер. Гленнавен сказал: — Святые да будут вознаграждены, — взялся за ручку и повернул ее против часовой стрелки. Затем сбавил темп. Его дыхание постепенно успокаивалось. — Одно время Робин Сейдж был архидиаконом у Майкла Ладлоу, — сообщил он. — Первые семь лет своего служения добирался до этого поста. И получил его, когда ему было всего тридцать два года. Неслыханный успех Девизом Сейджа стал carpe diem.

— Совсем не похоже на священника из Уинсло, — пробормотала Дебора.

Гленнавен ответил на ее замечание благосклонным кивком.

— Он добился того, что Майкл не мог без него обойтись. Работал в комитетах, участвовал в политических мероприятиях».

— В одобренных церковью политических мероприятиях, — добавил Доминик.

— Читал лекции в теологических колледжах. Получал тысячи фунтов на поддержку епископской службы и местных храмов. И мог свободно вращаться в любых слоях общества.

— Бриллиант. Чистый воды бриллиант, — бросил Доминик не без иронии.

— И такой человек вдруг удовлетворил жизнью простого деревенского священника, — заметил Сент-Джеймс. — Уму непостижимо!

— Майкл думал точно так же. Ему ужасно не хотелось его терять, но он отпустил его. Это была просьба самого Сейджа. И он направился в Боскасл.

— Но почему?

Епископ вытер руки о полотенце и сложил его.

— Возможно, надеялся отдохнуть в деревне.

— Но почему такая внезапная перемена? Уйти в безвестность с влиятельного поста? Едва ли это можно считать нормальным. Даже для священнослужителя.

— Он ездил по индивидуальному туру в Дамаск незадолго до этого. И потерял там свою жену.

— Каким образом?

— Она погибла на море. Несчастный случай. С тех пор, по словам Майкла, Сейдж изменился до неузнаваемости. Смерть жены он воспринял как Божью кару за свои суетные интересы и решил жить по-другому.

Сент-Джеймс взглянул на Дебору, и они поняли друг друга. Согласно имеющейся у них информации, они полагали, что викарий не был женат. Видимо, Дебора вспомнила тот ноябрьский день, когда первый и единственный раз беседовала с этим человеком.

— Видимо, его стремление к успеху сменилось страстным желанием искупить свою вину, — сказал Сент-Джеймс епископу.

— Но последняя страсть оказалась менее удобной, чем первая. Он сменил девять мест.

— За какое время?

Епископ взглянул на своего секретаря:

— Примерно за десять-пятнадцать лет, да? Доминик кивнул.

— Без всякого успеха? Человек с его талантами?

— Как я уже сказал, страсть не всегда способствует работе. Он превратился в фаната, о чем мы уже упоминали, во многом проявлял нетерпимость, требовал регулярного посещения церкви и был ярым противником секуляризации. Он жил Нагорной Проповедью и хотел, чтобы его примеру следовали и его собратья по церкви, и прихожане. Он твердо верил: что бы ни случилось с человеком, на все воля Господа. Но с этим трудно смириться, когда становишься жертвой бессмысленной трагедии.

— Кстати, как и он сам.

— Он верил, что получил по заслугам.

— «Я был эгоистичен», сказал бы он. — Диакон произнес это, подражая интонации Сейджа. — «Меня волновала лишь моя собственная потребность в славе. Длань Господа направила меня. Вы можете пойти по моим стопам».

— К сожалению, какими бы верными ни казались его слова, они не служат рецептом успеха, — заметил епископ.

— А когда вы узнали о его смерти, вам не пришло в голову, что тут имеется связь?

— Именно поэтому я отправил на жюри Доминика.

— У этого человека были свои внутренние демоны, — произнес Доминик. — Он предпочел бороться с ними на публичном форуме. Искупить свои собственные мирские склонности он мог единственным путем — исправлять каждого на свой лад. Послужило ли это мотивом для его убийства? — Он захлопнул блокнот назначений епископа. Было ясно, что разговор подходит к концу. — Все зависит от реакции того, кого он поучал, как надо правильно жить.